Итоги

Что ждать тебе от новых февралей:
Небесной сини, белых простыней,
Ангарской проруби оплавленного чрева?
Песчаной отмелью, как поглядишь налево,
По краешку, где прибывает ток,
Оттаявшей воды взошел цветок
По трубочкам стеклянного напева.
Сквозняк прибрежный, вечный стеклодув,
Вневременное что-то выдувает,
Как прах с руки, как невесомый пух.
По капле неизменно прибывает
Дневной надел. Нет никакого дела
До тьмы людской,
До выверенных зол, -
Природа лишь на время омертвела.
Размеренно плетет себе узор
То льдом, то карантинной повиликой.
Чтоб после встать над пустошью великой.

*
ну что молчишь ты птица певчая
на веточке береговой
все ждешь-пождёшь
когда натешится братва
над костью мозговой
а ты глядишь сквозь них бедовая
на лес песчаную губу
и бродит косточка вишнёвая
в твоём малиновом зобу

*
О, свойство человеческого дна -
Свернуть в спиралевидную улитку
Весь белый свет. Чердачного окна
Белесый глаз, готовая к прибытку
Над крышей дома узкая луна.
Вернее серп -
Он пережил ущерб,
И заново наращивает тело.
Душа моя еще не омертвела.
И я, мой друг, беру вас на испуг:
На птичий посвист незамысловатый,
На тишину и шепоток невнятный,
Который вдруг.
А ведь могла бы взять вас на любовь.
Но на нее немного нынче спроса.
Сутулый стан, заломленная бровь.
Куда ей в мир такой простоволосой?
Она скорей похожа на недуг.

*
Разучишься писать,
Начни писать картины.
Вот, скажем, Богомать
Стоит среди куртины.
Очей ей не разнять
И замкнут слух руками.
Она не хочет знать,
Что будет дальше с нами.

*
А новостей не будет никаких.
Лишь только те, которые поддых.
Здесь мертвые стоят среди живых
Невидимы, как будто обесточен
Их глаз огонь.
И язвы червоточин,
И смрадный дух...
Такая благовонь,
Такой елей
Течёт из всех щелей,
Что застит очи,
Залепляет глотки.
На ярмарке медведь в косоворотке
Со связкой бутафорских кренделей
Садится в лужу плюшевою тушей.
Над ним гарцует кукольный Петрушка,
Кровавый рот разявив до ушей.

*
Поживи вот так
И станешь глухонемою.
Обнесешь себя от мира стеною.
Между навью его и правью
Вековой отшельницею Агафьей.
Посреди тайги-лесосеки
Нету места злу в человеке.
Среди мшистых скал и медведей
Постигать ему свои буки-веди,
Человеческой науки основы
О сращении кости берцовой.

*
Согласно укладу старинному
Здесь что-то скрипит по ночам.
Сенник и чердак паутинный,
Предметный хранящие хлам
По разным закутам и ящикам,
Являют в назначенный срок
То тканую ветошь пылящую,
Сапожной колодки мысок,
То груду по радиотехнике
Брошюр и обширных томов.
В иные миры переехали
Носители первооснов
Житейско-технической мудрости.
А мне ни к чему их почин
По разности или по скудости
Ума и по ряду причин.
Я только вместилище памяти
Я их неудавшийся клон.
Слепили, вдохнули, оставили
И вышли торжественно вон.

ШКОЛЬНЫЙ ЭТЮД В ТОТАЛИТАРНЫХ ТОНАХ
господи храни врачей
в каждой чертовой лекарне
врач он в сущности ничей
он на страже жизни тварной
стисни зубы и молчи
сдайся милости господней
у врача от преисподней
на бедре гремят ключи
пусть сознания пунктир
замирает в точке черной
белым операционный
вспыхивает нижний мир
и шуршит себе шуршит
поднебесная контора
перемалывая зерна
человеческой души

*
это ли не притворство
чтоб не сходило с рук
мама должна быть черствой
в темячко тук-тук-тук
пальцев стучат костяшки
помни запоминай
не выходи к наташке
не заходи за край
будет моею местью
серый больничный лед
вот она по предместью
в сумке отвар несет
блистеры аллохола
ягодный холосас
ангелы невесомы
с неба глядят на нас

*
Для перехода в верхний мир из нижнего
Бери с собою непременно ближнего.
Но если вдруг зацепишься за строчку
Переходить придется в одиночку.
Пока не прекратится рябь просонная
Симфония струится какофонная,
Шумливые порхают ангелочки
И осыпают черточки и точки.
А ты стоишь со взглядом изумленным
И выбираешь быть осуществленным.

*
господи помилуй меня
или я за это в ответе
на стене личина вождя
вкруг портрета лепятся дети
фотографий вышколен ряд
как серьёзны детские лица
это вам не дети парят
хрупкие бескрылые птицы
школьный несмываемый китч
крепкий арматурно-бетонный
проступает вечный ильич
и такой же виссарионыч

*
предчувствие дождя
его большого тела
держи держи меня
пока не улетела
пока не поднялась
над тьмой многоэтажной
и не коснулась дня
в котором сизый бражник
выискивает снедь
на донышке бутона
и невозможна смерть
ни с кем из обреченных

*
Все как будто так и надо:
Дня злаченое руно,
В доме фикус листопадный
Упирается в окно.
Словно птицы в зоосаде,
Хрупкие ломая крылья,
Мы с ним вместе листопадим.
Нам другого не сулили.
Осыпается гордыня,
И тщеславие, и спесь.
Никого вокруг в помине,
Но и в этом тоже есть
Провидение, эклога.
Прорастание травы.
И терпения немного.
А смирения, увы,
Не хватает. Не хватает.
Что же, фикус, бог с тобой.
Погляди, как облетает
В небе облак голубой.
Не печалясь несвободе -
Принял облик и пропал.
Стройный замысел Господен
Тем немного оправдал.
Так и мы, по божьей вене,
Верноподданный народ,
Поспешим на свет весенний
В сад, из душных помещений
Совершая переход.

*
уже очистилась река
и пошевеливаясь в плавнях
несет в распахнутые ставни
сквозного неба облака
стоять вот так на берегу
под шорохи воды и ветра
березой согнутой в дугу
под тяжестью большого света
который вынести невмочь
который тяжек здесь и давит
ей берег этот не оставить
и я ее не сберегу
когда падет тяжелый снег
налепится увязнет в кроне
молельный ствол её уронит
в свинцовую волну

*
акварельные картины
утреннего недосна
нашей судной палестины
прикасается весна
под мостом лошадка бродит
на приколе у реки
что-то выловят сегодня
в мутной речке рыбаки
по воде ее холодной
умудренные как встарь
ходит сом глубоководный
верноподданный пескарь
кто кого на что имает
кто кому дает поддых
поедают поедают
рыбы малые больших
копышевский дремлет остров
словно древний рыба-кит
родина многоголоса
тишина твоя болит

*
И дождь, и снег, и музыка извне.
Не всадник ли к нам мчится на коне,
Неся извечный свой апокалипсис?
Студеный ветер обрывает листья
Черемухи и цвет её, в окне
Мерцающий из века в век и присно.
Казалось, что всегда ей так стоять.
Вот ствол ее в снегу  - по рукоять
Вонзенный меч. На свет его нанизан
И двор, и дом. Как продолженье жизни
Цветков её стремительный полет.
Но вот уже лежат раскрывши рот
Её птенцы, как масло в маслобойне -
Крупитчато, не ощущая боли.
Но дерево пока ещё живет.
До нового жильца, до топора,
До всех охочих вынесть со двора
Отживший хлам. Своё о всякой вещи
Имеющих сужденье и вердикт.
Но дерево пока ещё стоит
Торжествено и, кажется, невещно.

*
Господи, дай мне говорить просто,
Не мудрствуя лукаво.
По левую руку остров,
Угодья мои направо.
Сейчас здесь твоею милостью
Светло и богоугодно.
Восходят жарки над стылостью
Им лилии вслед восходят.
Куда-то несет течение
Останки древесной плоти
И всякое изречение
Теряется в водовороте.

*
Такая морось на дворе,
Такая морось.
Как будто небо в серебре
Пустило поросль
По водостоку, а затем
Прошло сквозь шорох
Листвы лежалой,
Морок стен,
Оконный сполох.
А в доме вымыты полы,
Протерты полки.
Здесь совмещаются миры.
Блестят осколки.
Они обточены волной,
Их свет разрежен.
Лишь только отблеск голубой -
Они не режут.
Не причиняя боли мне
И малой ранки,
Лежат тихонечко на дне
Пузатой банки,
Как позабытый между книг
Сухой гербарий.
Колючим кажется на миг,
Но вопреки числу улик
Уже не ранит.

*
Вознестись так знобкой ранью,
С утренней росой.
Кто меня переупрямит -
Тот и будет мой.
Слышишь песенку простую?
Птичье ремесло -
Кто кого перекукует.
Опусти весло
В белый омут, долгих будней
Злую круговерть.
Жизнь нас всех перецелует.
И отступит смерть.

ДЕНЬ ВМФ
Как символ империй летящих во тьму
Висит триколор на соседском дому.
Судьбу его ветры итожат.
Теперь он потрепанный Роджер
Из ткани китайской за грошик погнут -
Цена за которую нынче сдают
Страны вековые угодья.
А ты как и прежде живешь себе тут
И ждешь Воскресенья Господня.
И Троицу после, и день ВМФ,
Когда голубую тельняшку надев,
Ликующий флаг дядя Юра
Поднимет, высотной фигурой
Качаясь на крыше. И не избежать
Ему нынче дна и веселья.
А после он будет в бурьяне лежать
В тяжелом похмелье.
Но все же воспрянет на следущий день
И снова его угловатая тень
Над старенькой крышей качнется.
И он, как штрафник оттрубив на губе,
Присядет сперва, прислонится к трубе
Под ласковым солнцем.
А после опустит торжественно флаг,
Свернет дорогую тряпицу.
Лохматый, в тельняшке, с цигаркой в зубах -
Таким он и снится.
Он с флагом плывет по высокой воде
Навстречу своей незавидной судьбе
Под небом из ситца.

*
Ты говоришь, меня здесь нет.
И в голосе твоем досада.
Тревожно тянется из сада
Предсмертный обморочный свет:
В агонии цветы горят.
Пред переходом, на излуке,
Они заламывают руки,
Горчей чадят.
Как этот августовский чад
Уже сейчас в июне слышен...
Как стук о землю темных вишен,
Как дождь, как яблоков опад.

*
Как кузнечик маленький в западне -
Заблудился в доме, теперь стрекочет
Выводя коленцами: Авва Отче
Милосердный, после поплачь по мне.
Или лучше ловко сожми в руке,
Как сбираешь тварей всех сетью ловчей,
И выносишь в сад свой под многоточия
Звёзд бесчётных. На лепестке
Я тебе такое сумею спеть,
Я такие выведу там коленца...
Или лучше, Отче, спаси младенца
Что еще не знает ни жизнь, ни смерть.
Половицы крашены скрип да скрип.
Все смешалось: тени растений, лица.
И кузнечик бедный совсем охрип.
И гроза сухая в окно стучится.
За раскатом снова идет раскат.
Нет покоя смертным ни днем, ни ночью.
Протяни над всеми небесный плат.
Сохрани кого-нибудь, Авва Отче.

*
Казалось, что лето в зачатке,
А лето в остатке сухом.
Мерцают цветы на лапчатке
И осень стоит в голубом
Проёме меж мокрых штакетин.
И нам до нее только вдох.
Роняет намокшие плети
На землю кудрявый горох.
И замер цветник в беспорядке,
И сад тяжелея поник.
Так все оказалось в упадке
В один кратковременный клик.

*
Оле Аникиной

Пока холодными не стали
Ночные росы по утру,
Встречаться будем на вокзале.
Не поддающийся перу,
Прозрачен и ультрамаринов,
Здесь свет сквозит
И сам вокзал
Пропитан ладаном и миром.
Блажен ли тот, кто опоздал
Ловить удачу за предплечья,
Глядеть ей вслед глазами пса.
Здесь на неведомом наречии
Восходят наши голоса
Под куполок.
Под шум вокзальный
Многомильонная страна
Вослед глядит многострадально
И забывает имена.

*
О лето, дни твои - полова.
Мякина, вызревшая сныть.
Здесь тишина дороже слова
Не знающего глубины.
В молчанье сумеречном этом
Саднит привычная вина.
Но здесь еще покамест лето.
И тишина.

*
и даже все что не
стяжала, не просила
мерцает в тишине
прощальным девясилом
и яблочная сласть,
и луковое горе,
и синее перо
сорочье на заборе.
все это принимать
бесплатно и бессрочно.
посылку загадать
перекладными почтой.
на почте тишина.
на чай и мыло даже
по акции цена.
конвертов нет в продаже.

*
ну здравствуй прекрасный ильм
обживающий пустоши
заполняющий землю после огня.
я с поклоном к тебе.
я из местных из тутошних
признай меня
я пришла за тобой
ибо некому
пустоту наполнить мою
поле выжжено человеками
я одна стою на краю...
под ногами вдруг
что за мистика
росной почкой увенчан шпиль
об одном стебле парой листиков
к небу тянется малый ильм

*
Такое в саду запустение,
Что кажется даже к лицу
Пустынность ему. И растениям,
Утратившим цвет и пыльцу,
Должно быть привольно без имени
Пылить по небесной мели.
Смети утомившимся триммером
Следы их с холодной земли.
Легко им - ненужное сброшено,
Обронено семя и плод.
И сам ты давно уже прошлое,
Которое здесь не живет.

*
Между городом и селом
Словно кто-то провёл веслом -
То волной перелески, то взгорья.
Словно кто по душе стилом,
Потому ли писать о том
Что стоять с рассечённой бровью.
Сквозь багровый прищур глядеть в поля.
То ли пращур твой, то ли мать земля
Повернулась. И над безлюдьем
Неизменно алым кровит заря
Рассечённой грудью.

*
Золотая лягушка,
Пропой мне по нотам,
По кому нынче дождь
Завершает  работу,
Прибивая листву и явление пыли
По следам на меже, что еще не остыли.
Земноводная дщерь,
Ты давно ли утратила жабры?
В первозданном пруду,
Где коряжины как канделябры,
Золоченых свечей оплывают
Придонные блики.
Замышлявший исход
Всякой твари из вод,
О Великий,
Воплоти меня в жизнь
Беспечальной парящей стрекозкой.
На ладони твоей
Я мерцаю, как капелька воска.
У лягушки во рту тают крылья
Былого улова.
И хитиновый вкус
У еще  несказанного слова.

*
И вот опять осенний сон мой
Туманный шлейф влачит-влачит.
Я заносила эустомы,
Жизнеспособные на вид,
В тепло домашнего уюта.
Продлить их маленькую жизнь
Хотелось мне и поминутно
Я осени "не торопись"
Твердила. И казалась странной
Такая просьба ни о чем,
Как будто близкий и туманный
Коснулся призрачным плечом.
И холодок прошел предплечье,
Лопаток крылья обогнул,
И эту просьбу о невечном,
Как пламя робкое задул.

*
какое нынче давали небо
мне надлежало поторопиться
занять в партере пустое место
так занимает на ветке птица
свое пространство
но я листала
как в тяжком сне новостную ленту
пока небесное покрывало
сшивала птица иного рода
подбои были его кровавы
она упорно соединяла
разрыв смертельный
песок и воду
и кромку леса
пришпилив к самой
высокой точке
нездешним криком
зашлась гортанным

*
Что мне сказать сегодня между строк?
Что мальчика увозят на восток?
Что, слава богу, не везут на запад?
Пускай молчит ему походов медь
И полковой качается медведь
На мягких лапах.
Пусть и тому живется без затей,
И, потешая маленьких детей,
Он крови навсегда забудет запах.
Ребятам смех, медведю  -- снедь и клеть.
В окне восхода розовая скатерть.
Я снова заговариваю смерть,
Когда бы можно было умереть
И преломить её тугую плеть...
Приморский край, прими в свои объятья!
Пускай земля твоя совсем не рай,
Путь до неё, как водится, неблизкий.
О мальчик мой, желанье загадай.
Уже взошла звезда над Уссурийском.

*
Осторожный ледостав
Над рекой возводит тверди.
Мерно движется состав.
День стоит, как день последний.
На обрыве у реки
Тополь, не доживший века.
Бог над ним, как мудрый лекарь,
Обе выпростал руки:
Умирая - умирай.
В лед вмерзает плоскодонка,
Но пока что там, где тонко,
С треском рвётся фотоплёнка
И мерцает бездны край.

*
Да что это? Ни осень ни зима.
И голова клонится к изголовью.
В такое время по усадьбам кровью
Согласно закипала тишина.
К зиме крестьяне прибирали скот,
Творя убой рачительно и властно.
Мне от крестьянства -- морок голубой,
Пустые сени да пустые ясли.
Чем дальше в лес тем эфемерней взвесь.
Весь мир повис в пространстве безвоздушном.
Кого нам нынче на закланье весть?
А помнишь? Освежеванные туши
Полировали чистою водой --
Ледок глазурью вспыхивал туманной.
И детский ум, окованный виной,
И в сердце детском стынущая рана --
Пустая жатва алчному огню,
Снедающему жертвенные крови.
Скажи, за что я так тебя люблю,
Страна моя? Без всяческих условий?
Где я сама, как перышко в горсти --
Сомни меня. Под сапогом расплющи.
Задуй и пронеси по плоскости
Сквозь райские свои сквозные кущи.

*
Метелью занесенное,
Почти что вознесенное,
Но схваченное ловко за края,
Несу руками зябкими,
В верхонки облаченными,
Хрустальное подобие белья.
Несу-несу морозом опаленные,
Лучась душой, и телом, и лицом,
Не простыни -- крестильные пелёны,
Сквозящие хрустящим огурцом.
И память от начала сотворения
Высвечивает вдруг
Как мы, растения,
Цыплячие распахиваем рты,
Ловя парок через порог летящий.
С бельем восходит холод настоящий,
Когда заносят дедовы порты,
Стеклянные исподние рубахи.
Под наши визги, бабушкины ахи
Студёный дух кружится по избе.
И настигает колко и бодряще...
Хоть пропади ключом в комодном ящике,
Судьба тебя немедленно обрящет.
И ты не сможешь отказать судьбе

*
Сумею ли я приподняться над
Сама собой, как этот снегопад?
Он сам себе стремленье и преграда --
То выйти хочет за пределы сада,
То снова возвращается назад.
Хотя преград ему весомых нет.
Вот только я стою в дверях босая.
Как только сумрак скрадывает свет
У снегопада силы иссякают.
Он снова возвращается к жилью,
Он к свету льнет окон голубоватых,
Как пес цепной роняя клочковато
Былую стать. И снова вдруг покато
Струится с неба, рассекая тьму.
И нет покоя сердцу и уму
Пока он ходит без конца по кругу.
То прилепляясь к дому моему,
То устремляясь к поезду за лугом.