Об Аонидах и не только

__________
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных Аонид,
О, ты, чья память сохранит
Мои летучие творения....
(2,XL,9-12)




Онегинская энциклопедия в статье, посвященной Аонидам у Пушкина (Том 1, стр.54) обращает внимание на "первого историка и последнего летописца", как Пушкин назвал Н.М.Карамзина, которому, кстати, посвятил(будто бы) несколько любопытных эпиграмм.
Карамзин, в 1796 году, в университетской типографии у Ридигира и Клаудия издал сборник: Аониды, или Собрание разных, новых стихотворений.

Очень вероятно, что в приведенном выше четверостишии из 2-й главы ЕО, Пушкин обращается именно к Карамзину.

В Мандельштамовоской Энциклопедии нашел очень для меня важные сведения об отношении ОЭМ к "церковнославянизмам" вообще и у Карамзина в частности. Здесь не буду говорить подробно, лишь вскользь, только фактический материал. Но сначала об эпиграммах, приписываемых Саше Пушкину(хочу здесь, перемигнувшись, согласиться с Вольфом Н. насчёт такого, необходимого всем нам в условиях, диктуемых современностью, обращения к "солнцу русской поэзии", да и сам он был бы, думаю, рад!!!)

Относительно эпиграмм подробно излагает Б.Томашевский. Здесь приведу немного :

""
АВТОРУ «ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО»

I

В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.

II

На плаху истину влача,
Он доказал нам без пристрастья
Необходимость палача
и прелесть самовластья.


Обе эти эпиграммы Н. Гербель печатал с датой: «1819». Они же появились в том же 1861 году в лондонском сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия». Там эти эпиграммы приведены в качестве двух вариантов одной эпиграммы, причем второй вариант напечатан в несколько иной редакции (стр. 84):

На плаху древность волоча,
Он доказал нам без пристрастья
Необходимость палача
И справедливость самовластья.

В рукописных собраниях можно встретить еще одну эпиграмму в разных вариантах:

Решившись хамом стать
Пред самовластья урной,
Он нам старался доказать,
Что можно думать очень дурно
И очень хорошо писать.

 Обе эти эпиграммы, в качестве пушкинских, появились в книге М. П. Погодина «Н. М. Карамзин» в 1866 году.

<....>Иначе решен вопрос в издании сочинений Пушкина под редакцией С. А. Венгерова. Эпиграммы напечатаны среди других произведений с подзаголовком: «Приписывается Пушкину». В комментарии, принадлежащем Н. О. Лернеру, утверждается, что эпиграмма «В его „Истории“ изящность,
простота...» принадлежит не Пушкину, а по отношению ко второй точных данных, позволяющих считать ее пушкинской, не имеется.

В советских изданиях до последнего академического (1937—1949) обе эпиграммы печатались в разделе Dubia.

Остановимся на вопросе, какие же были основания сомневаться в принадлежности этих эпиграмм Пушкину?

Собственно Пушкину принадлежат два свидетельства о его эпиграммах против Карамзина. Первое заключается в ответе П. А. Вяземскому на его упрек. В записке Вяземского Пушкину от 12 июня 1826 года имеются слова: «... ты... шалун и грешил иногда эпиграммами против Карамзина, чтобы сорвать улыбку с некоторых сорванцов и подлецов...».7 Пушкин был глубоко обижен этими словами и отвечал 10 июля 1826 года: «Во-первых, что ты называешь моими эпиграммами противу Карамзина? довольно и одной, написанной мною в такое время, когда Карамзин меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие и сердечную к нему приверженность. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспомнить. Моя эпиграмма остра и ничуть не обидна, а другие, сколько знаю, глупы и бешены: ужели ты мне их приписываешь? Во-вторых, кого ты называешь сорванцами и подлецами?».

_________________
Теперь ОЭМ и Карамзин
(Из Мандельштамовоской Энциклопедии)



КАРАМЗИН Николай Михайлович (1.12.1766, с. Михайловка Симбирской губ. - 25.5.1826, Санкт-Петербург), писатель, историк, глава рус. сентиментализма. Одним из первых в рус. литературе поставил проблему отношений России и Европы, синтеза европеизма и нац. традиций.

Эта проблема рассматривается в ст. О. М. «Пшеница человеческая» (1922), в к-рой дважды упоминается К.: «Вспомним отношение Карамзина и Тютчева к земле Запада, к европейской почве. <...> Здесь, в Швейцарии, Карамзин пролил сентиментальные слезы русского путешественника». В творчестве К. воплотился образ рус. европейца. Образ является центральным и в ст. О. М. «Петр Чаадаев» (1914). Важнейшим направлением деятельности К. и его сторонников было преобразование рус. языка: он избегал в своих произведениях церковнославянизмов и архаизмов, использовал неологизмы и европ. заимствования, сближая лит. язык с разг. языком образованной части общества. Взгляды О. М. на соотношение церковнослав. и рус. языков перекликаются со взглядами К. В ст. «Vulgata (Заметки о поэзии)» (1922-23) О. М. называет церковнослав. речь враждебной «русской, то есть мирской бесписьменной речи». В лирике О. М. встречаются карамзинские подтексты.

Лит.: Бухаркин П. Е. Н. М. Карамзин - человек и писатель - в истории русской литературы. СПб., 1999. С. 13; Еськова А. Д. Мандельштам и карамзинизм // Слово. Словарь. Словесность: Петербургский контекст русистики. Материалы Всерос. науч. конференции 14-16 нояб. 2007. СПб., 2008.