Желание

(новогодние изыски)



«Не было, не было … Вот те нате … Всегда так неожиданно приходит Новый год … И это при всём при том, как ожидаемо его ждали!» – так размышлял идущий из пункта «Ф» (филармония) в пункт «К» (квартира) один (совсем один) мужеского пола человек, да ещё к тому же ведущий культурный образ жизни.

Что можно сказать самому себе о нём … Если поглядеть на него со стороны … То в глаза в первую очередь бросается несложное из всего увиденного.
В это понятие входит снеговикообразного вида тело. Правда, один малый шар внизу, а другой еще меньше того – вверху. Середина, сами понимает, имеет самый большой наполненный сфероид. Еще от подобия со снежным изваянием у рассматриваемой фигуры обнаруживались глубокие угольные глаза.

На этом видимая схожесть заканчивается. Рот в своём внешнем проявлении внешне был сложен из двух пухлых разной формы раскатанных губ. Одна есть верхняя, раскатавшаяся во всю свою длину … По другой – нижней. Нижняя же, ещё более раскатавшаяся, чувствительно нависла над подбородком.
Нос был далеко не морковь … По классификации из овощей – картошка сорта «лорх».
Верхнюю часть головы украшало совсем не дырявое жестяное ведро, а малинового цвета котелок. Дополняла поверхностный образ идущего его одежда – пальто булыжного цвета, покроя начала прошлого века … А в руках он нёс вовсе не метлу … Футляр с кларнетом!

Теперь, уже зная образ, можно к нему приладить ФИО. Оно звучало на людях громко – Тимофей Ипполитович Черешников. Можно спросить – «Почему полное наименование героя?». Ответ таков – «Если для него будет задумано там, на небесах новогоднее чудо-изыск, то чтобы этот изыск никоим образом не попал к другому Тимофею!».
Образ плюс ФИО в светской жизни был музыкантом – кларнетистом, мягкой души и не менее мягкого тела, в котором существовал добрый нрав и умиляющее обхождение.

Вместе с ЗАГСовым обозначением мужчины, параллельно существовали у него фривольные, но не обидного характера псевдонимы. Они были придуманы Черешникову его знающими.
В оркестровом кругу его по-свойски звали – «Разлюли» (за раскатанные губы). В магазине «Продукты», в том, что возле дома и всегда посещаемым им, продавщицы между собой с любовью, но без выноса за стены заведения той самой любви, окликали сего покупателя – «Черешок» (также за те же губы).

В дополнение к образу кларнетиста, можно сказать такое. Он не испытал в жизни преданности и предательства женщин, ночного крика, исходящего от собственных детей. Спал себе одиноко, но не печально … Иногда отнюдь не монашествуя … С надеждой на лучшее!
Кроме этого ему ни разу не выпало восхититься отменной французской кухней из лягушачьих квисо и виноградных улиток, равно, как и китайскими кулинарными изысками … Созданными из выловленных всевозможных насекомых во время белого света и ночной прохлады … Или хитросплетений из разнопородных червей.

Одним словом – был он холост, не имел детей, питался отечественной гастрономией. «Хоть знаешь, чем отравился … Или понимаешь от чего такая дикая диарея одолела … Или, не приведи Господи, можно помереть!» – всегда радостно думалось самому малому шару тела после покупки еды в обозначенных «Продуктах».

А ещё любил Тимофей Ипполитович грешным делом коньячок … Согласно уверениям терапевтов из местной амбулатории – весьма полезный продукт!
Принимался сей алкоголь Чершком, как предписано принародно врачами – умеренными дозами. Мало того – в разных одеждах (это уже собственное изобретение). А именно – полностью облачённый во внешнее, снявши пальто и котелок, а иногда для удобства употребления снимался только котелок. Бывало и так – но не часто, но и не редко – вообще ни во что не одевши.

Но вернёмся к исходному. Тимофей после филармонических предновогодних зрительских увеселений двигался к себе домой. Путь его лежал мимо много чего городского происходящего.

Проходя вдоль площадки обозначенного ёлочного базара, вдыхал он летящие оттуда и исчезающие в морозном воздухе срубленные фитонциды. А глядя своим же глазом на продающийся товар разной разнолапитости, впал ненароком в меланхолию – «Вот так и ты живёшь и живёшь … А завтра зачем-то … И фитонцида от тебя не останется … Не говоря уже о том, что некому тот самый твой последний фитонцид вдохнуть … Эх, жизнь …».
Шаги мимо того базара, сотворяемые остальными шарами, ускорились.
На ускорение движения всего тела повлиял расстроившийся верхний малый шар (точнее его составные полушария), от увиденных им «порубленных ёлочных надежд».

Следующим номером в шаговой программе был парфюмерный магазин. Вроде чем тут можно было бы удивить Разлюли, однако и тут, в такие неординарные дни, также нашлось.

Здесь вовсю старались завлечь в магазин промоутеры (а по-нашему понятию – зазывалы) – стилизованная пара в виде Деда Мороза и Снегурочки. Они под музыку «Маленький цветок» (автор Сидней Беше, кларнет – Монти Саншайн, 1952 г.) танцевали, извивались, вытворяли немыслимое, как вдвоём, так и порознь.

Дед Мороз обликом был близок к тем, которые запомнились с детства, а именно из ваты, жатой бумаги. Халат, шапка, валенки, рукавицы … Отличало этого чудесника от всех тех дедов морозов, которые попадались кларнетисту по линии жизни то, что у него были красные, как у спелого помидора, щеки.

«Похоже, что не без помощи коньяка он так разрумянился … Или нарумянился, хоть, прикуривай! … А иначе, в таком жидком халате, долго не протянешь промоуторить … Ведь это знак мне новогодний! … Внимать буду ему обязательно!» – откликнулись составные полушария малого шара.
Возле этого рекламного действа, движение остальных составных шаров Разлюли замедлилось. Оно (замедление) позволило Тимофею Ипполитовичу разглядеть напарницу Деда – Снегурочку.
Сердце его попутно и заодно дрогнуло от звучащей мелодии из звуковой колонки и от облика Снегурочки.

Спутница Деда Мороза, на первый взгляд Разлюли, вроде бы была телешом или в чём мать родила. «Откуда они знают, в чём рождаются снегурочки?» – добавила к предыдущей мысли, новая мысль малых полушарий.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что нагота Снегурочки была мнимая, обманная … Рассчитанная на завлечение покупателей парфюмерного товара … На теле изящной, но не без наличия притягательных выпуклых дополнений у фигуры промоуторши, был обтягивающий её блестящий костюм телесного цвета с меховой опушкой …. Он украшал, а точнее, скрывал многое от загоревшихся глаз Разлюли … И не только его.

Лицо Снегурки горело ярким румянцем, под стать Деду-напарнику. «А что? Она же не хуже чем он … Напиток, похоже, тот же в ней … Работа непростая, вредная, не то, что моя … В наслаждении и тепле … Надо бы не забыть принять – «За вредность!» … То есть – «За безвредность!» … За это ещё ни разу и ни кто! … И никогда, ни в каком году …» – работали со скоростью мысли всё те же малые полушария.
Настроение Черешка заметно улучшилось.

Как ни отрадно было малым полушариям внимать глазам и ловить ушам ноты, но желудок не терпел пустоты. Он скомандовал остальным шарам Разлюли совершать дальнейшее движение.

Следующим номером в пешеходной программе Тимофея Ипполитовича был до боли знакомый, и даже если завязать глаза чтоб не видели, то на ощупь  магазин «Продукты». Отделы «магаза» привлекали всех кого не попадя своей наполненностью – картошкой, хлебом, солью, подсолнечным маслом … А в особенно нужном Черешку закутке, стояли дары от винокурения и разнозвездочная продукция от коньячного производства.
В нём (закутке) он расстарался на ноль пять «старшего лейтенанта». Остальное в магазине его не интересовало.

В люди из «магаза» выходил Черешок с сияющей улыбкой, источаемой раскатанными губами. К этой улыбке лучше всего сейчас подходило определение, данное когда-то В.М. Шукшиным в рассказе «Микроскоп» – «Как голый зад при Луне, светисся?», но в утвердительном смысле.

Часы стучали своё, приближая время чудес (если верить этому условному новогоднему переходу – ровно в 24 часа). В предверии календарного события, Тимофей Ипполитович нацедил себе праздничного напитка объёмом в одну «звезду» … Настал звездный час для «раскатанных»!
 – С уходом прожитого! С остающимся нажитым!» – Черешников одним махом проводил старый год ... Ровно так, как он прошёл для него в филармонии и квартире.
«Звезда» легла сначала в средний шар, а из него разошлась во все остальные.

«Надо бы желание … Да где же его взять … Сколько желал желаний, ни одно не сбылось … Наверно не умею, а может для меня их нет, в природе … И ладно … Главное, что живу себе на уме, да хлеб жую … На радость из магазина всегда есть … Сыграю ка уходящему … Знак же был мне на улице …» – в процессе выработки такого мыслеворота уже участвовали все шары.
Музыкант взял инструмент и сыграл на нём три пьесы для кларнета Игоря Стравинского.

Через некоторое время застучали сверху, снизу, со всех боковых стен – Очумел что ли? … Хватит уже, ведь Новый год … Мало выпил сегодня? … Во даёт! … – соответственно поступающим в жилище стукам и, сопровождающим их крикам, в квартиру проникли соседские аплодисменты.

Не поняли соседи новогоднего подарка и порыва от музыканта.
«Понимали бы чего!» – ответил Разлюли всем недовольным соседям … Молчаливо.

Тимофей налил себе ещё на ползвезды … – «С наступающим! … И чтобы всё было в хорошей жизни!». Этот тост ушёл внутрь неспешно, словно сладкий сироп мелкими глоточками.
С последним глоточком, раздалось горловое через раскатынные, на крепком выдохе – «Аааа … аа». «Всяк выпьет, да не всяк крякнет!» – вспомнилась Разлюли оркестрантская присказка.

В этот самый «кряк» вдруг, в малых полушариях, что-то щёлкнуло … С ним в них появился ранее неизведанный нежный туманивший мысли флёр – «Может желание завозилось в глубинах? … Мне бы …».

Мысль не успела докончить начатое формулирование из того затуманивания. Все шары разом обмякли и растеклись по мебели … Кто по какой … По принципу – какая близка, по оной и растеклось.
 
На организме сказались - праздничное напряжение от концерта, эйфорическое восприятие рекламных пассов, вызванное от пары промоутеров, ёлочные фитонциды на свежем воздухе, и, конечно, услужливый товар из продмага.
С погружением в неведомый мир отдыха, от воздействия в совокупности всех факторов, мысль из полушарий стала путешествовать самостоятельно со скоростью мысли и без привязки к Тимофею Ипполитовичу Черешникову.

Первый, кто попался ей в мире Нового года с чудесами, был образ Деда Мороза, схожий с обликом того уличного … С полыхающими густой краснотой щеками.
– Я вижу ты начала желать! Похвально! … Долго я ждал от тебя такого решительного действа … – обратился Дед к мысли.
– Да я … Собственно, всегда … Не осмеливалась … Музыка давила на меня … Не давала самостоятельно проявиться, отодвигала всегда в сторону, на задний план … – со смущением от такого внимания к ней, ответила мысль.
– Теперь-то готова желать?
– Есть такое … Готов ли исполнить желание … Если проявиться?
– Всегда готов … Ха, ха, ха … Давай!
– Как истинная мысль, родившаяся в музыканте, ведущая свою родословную от творческого процесса … Я хочу расширить ценителей музыкального проявления таланта кларнетиста Разлюли … Охватить, так сказать социальную сферу жизни граждан …
– Зачем тебе это? … Может женской любви хочешь, да с этими самыми охами… Так я тебе пришлю желающую, прости Господи, нежных от тебя доремифасолясий?
– Любовь она, конечно, превыше всего … Но мне хочется играть для страждущих граждан, пришедших в присутственное место за жизненно важным и встретивших там сухое отношение … Мне хочется играть у и в МФЦ, Собесов, Пенсионных фондах … Хосписов … Да всего не перечислишь, сколько есть у нас этих самых органов, в которых можно осчастливить канцелярский или бюрократический процесс музыкой … Я могу подобрать мелодии для получения всех социальных пособий, при обмене паспорта, получение путёвок в санатории или ещё куда … Особенно думаю, что есть нужда в лечебных заведениях … Представляешь себе, Дед – тебе укол в одно место, а в уши какое-то жизнеутверждающее адажио! … А в итоге – будьте здоровы!
Про ЗАГСы отдельно скажу. В них же играют когда идёт процесс нового жизнесотворения … Правда при обратном, почему-то не играют … На сколько это правильно? … Может тоже надо бы исправить?
– И как же ты видишь себе всё такое-этакое?
– Вижу это так – «Ты должен вложить в головы управленцев мысль о том, что они приглашают меня к ним поиграть на кларнете!» … Именно они и добровольно! … Я сам-то тоже могу проявить инициативу, но если только у крыльца постоять … Да и по погоде не всегда … Внутрь не пустят, а если пустят, то и выгонят … Жизнь у людей в основном внутри заведений проходит … А жизнь без музыки там не очень счастлива!

Тут Дед так и сел! Всякого ожидал он, да только не такого желания.
– Откуда в тебе такое?
– Всю жизнь подспудно я мечтала о большом количестве присутствующих, и слушающих игру Разлюли … Действо зазывал у магазина дало импульсом в полушария – «Вот она жизнь!» … Настоящая!
– Воля твоя … Проявляйся там! … Я постараюсь, как могу! … А Снегурку пришлю, для вдохновения! – с этими словами Дед Мороз пролетел мимо мысли дальше, по своим новогодним делам.
Как только Дед мороз исчез из сна, Тимофей Ипполитович тоже проявился в реальности.
«Неужели пожелалось? Как интересно вышло во сне! … Как то наяву будет?!».
«За сбычу всего!» – с этим пожеланием остатки напитка от «старшего лейтенанта» исчезли в будущем.

Время шло, а эмиссаров к нему от социальных контор, как не было, так и не появилось.
«Видно не смог Дед мороз пробиться сквозь административные регламенты с барьерами! Надо самому идти в люди … В их жизнь!» – вывели печальный итог оба полушария и запустили остальные шары в движение.

А где люди, где жизнь их проходит, если не в присутственных местах? Правильно – в метро (если оно таковое есть) или в ином общественном транспорте.
И стал он играть для идущих мимо него жизней большого количества пассажиров.

Часто Разлюли видели на переходах с кольцевых станций метро на радиальные (так сказывали его сослуживцы по оркестру).
Отличало его от многих подобных музыкантов одно – шапки или какого-то иного футляра на полу для сбора даров от жертвующих перед ним не лежало. Тем более, что футляр для кларнета маленький … Не как для контрабаса.
Постойте рядом, присмотритесь, прислушайтесь.

А. Коро, декабрь, 2024 г.