Граф Гондольский

         
               
             Жил был чудак, он звался граф,
             Да уж простит нам все аллах,
             А то, что он  чувак  отменный,
             Нам вторил облик джентельменый.
             Он был красив, усы носил,
             Поместье, все дела,
             Порой под  умного косил   
             И выпивал слегка.
             На вид был  видный дворянин,
             Имел до черта десятин, 
             Познал сословья и чины,
             Но не имел  подлец, жены.
             Он франтом был, любил размах,
             Любил он женщин разных, в прах,
             Его пленяла красота,
             Тогда творил он чудеса.
             Когда он выпивал порой,
             Он баловал рассудок свой
             Воображеньем, дивным,
             Кумулятивным….
             На всех красавиц падал страх,
             Когда он трогал их за  пах.
             Визжали они сильно,
             Порой кумулятивно.
             А если выпивал  крепчей,
             Бил с развороту,  от плечей.
             Рука нелегкая была,
             Прочней дубового кола.
             Бывало, что  чудил  немало,
             Когда лил водку из горла
             В бездонное  хлебало.
             Любил бильярд, шары катал
             И в лузу часто попадал,
             Да так гордился этим делом,
             Что в забытьи марал ширинку мелом.
             Манерно угловатый вид евой,
             Нам говорил, что он с елдой.
             И говорили мужики, порой,
             С такой елдой, не будь балдой.
             Нет никаких сомнений в том,
             Что он хотел жену и дом.
             Но нет надежды на елдак,
             Хотя купил он брачный фрак.
             И все невесты, почему то,
             Не очень верили ему то.
             Одна невинная пастушка
             Он теребил ее за ушко.
             Но после встречи с ним однажды,
             Имела вид весьма неважный.
             Другая сразу отдалась,
             Но после сразу зареклась,
             С таким балдой, с такой елдой
             Пусть ищет счастия с другой.
             Тогда на это дело глядя,
             Кузьма, его ближайший дядя,
             Созвал на родственный обед
             Всех тех,  кто даст ему совет.
             В верстах пяти али шести,
             Окрестных деревень 
             Жила вдова пудов восьми
             Хорошая  бабень.
             Был заслан посыльной,
             Да не простой, а с головой,
             Что посчитали умной, самой.
             Чтоб разговор держать любой,
             На тему незавидную, кумулятивную.
             Предметом разговора
             Должен вопрос стать,
             Как ту бабенцию  достать.
             Вопрос решен был в ожиданье,
             Было назначено свиданье.
             И прибыл граф без опозданья,
             На то приятное  венчанье.
             Без предисловий и прикрас
             Та  встреча быстро началась.
             И завертелось все   красиво,
             Матрена пиво подносила,
             Напиток дивный, кумулятивный,
             И всякий разный сильтесон.
             А душу грел им патефон, 
             Играл фокстрот и Чарли стон,
             То поросенок за стеной,
             Готовился на закусон, 
             Судьба готовила ему поминки,
             А молодым гостям,
             Свининки,  для разминки.
             И праздник начался потом,
             Что разговор зашел о том,
             Как надобно вести себя
             Культурной даме,
             Ни разу, не бывавшей в Амстердаме.
             И  разговор их так полился,
             Что вскрикнул граф, и возбудился.
             Матренушка, неси десерт,
             Хочу услады и конфет.
             Но главная конфетка это ты,
             И граф залез бабенции в трусы.
             Он вторит чуть ли не поэтом,
             Закрывши глазки, он при этом:
             - Как в этой страсти бездорожья,
             Прекрасно мне  твое  межножье!
             И будучи в любовной власти
             Глаза струились сладострастьем.
             Но разговоры, разговором
             Любовной страстью и задором,
             Все началось с простейших игр. 
             Граф  зарычал как будто тигр.
             Сжал бешено подруге грудь,
             Что, аж в штанах вскипела ртуть.   
             Нажал он крепко, аж зараз,
             Что слезы брызнули из глаз.   
             А сзади выхлопнулся газ.
             И начатое графом дело,
             Заставило задергаться породистое тело.
             Что и нетрудно  догадаться,
             Им было вспахано, то бездорожье,
             Он угодил  в прекрасное, межножье.
             А в это время глазки жадные, глядели
             В отверстия, что пальчиком продели
             Те дырки были вырезаны, в шторке.
             Давно уже в Матрениной каморке.
             Матрена, видя все их страсти, млела,
             От наслаждения балдела,
             Сама попробовать хотела.
             Взяла ее тока охота,
             Что, аж в трусах пошла мокрота.
             Вмиг скинула трусы, конкретно,
             Враз, очутилась у черты запретной.
             И стала с наслаждением возбуждать,
             Свой жалкий ум, и женску стать.
             Воображением, дивным, кумулятивным..
             А  графский член работу делал,
             Ведь это не ширинку пачкать мелом,
             Он так старался  показать,
             Что может кое- чем махать.
             Все  начал позы применять,
             И так и эдак тело ставит,
             Чтоб больше наслаждения доставить. 
             Разорван был Матренин ум,
             Теперь не до высоких дум,
             Увидя, этот весь разврат,
             Забыв про совесть во сто крат,
             Забилась в Графовых  руках.
             И кончила,  вскричавши  - Ах.
             Составив конкуренцию простую.
             И глядя на елду такую,
             Забилась вся в сетях экстаза,
             Сознанье, погрузив в исчадие ада.
             И задрожал тут граф, туда глядит, сюда,
             А там и тут дыра непаханых уделов,
             Ведь это не ширинку пачкать мелом.
             Нет никаких   сомнений, в том,
             Что все б закончилось путем,
             Но так  взыграл инстинкт природы,
             Что задрожали стены, своды
             И в самый апогей разврата
             Не признавая РАЯ врата,
             Взялись за дело.
             Две женщины резвяся  поиметь, хотели
             И вожделеть. Ох! это волшебство и шаловство.
             Завыли в обалденье, как мегеры,
             Забыв про совесть и манеры.
             Поставили там графа раком,
             Связав при этом обе руки,
             Чтоб не блудил подлец от скуки,
             А сами принялись делить его, две суки,
             Все причиндалы…. графские.
             Но видно им обоим мало,
             Что аж, слюной давясь,
             Не  могут смысла  нити  найти  связь.
             Но как  же поделить?
             Ведь член солидный,
             Что и без лупы сразу видно.
             Решили разделить тот член,
             На многочлен…..
             А  совести то видно мало,
             Да и умишка не хватало.   
             Не поделили член солидный,
             И чтоб им не обидно стало,
             Воспользовались бритвой,      
             Звонкого металла….

             А поутру нашли там двух блаженных,
             Лежащих  в позе оглашённых.
             Одну с елдой  зажатую, в руке,
             Другую, белого лица             
             В руках  зажатых два яйца.
             Да, непроста у них судьба,
             Сошли, как водится с ума….
             А  рядом,  изможденный  в прах,
             Лежал красавец граф….