В объятиях заката

17, 18

Лидия хотела закричать, но страх лишил ее голоса. Клэнси воспользовался этим, залез в фургон и зажал ей рот рукой.

— Ну-ну, ты ведь не собираешься поднимать шум, а, миссис Коулмэн? — Он помахал огромным ножом у нее перед носом. — Потому что, если ты это сделаешь, первый, кто сюда прибежит, получит нож в глотку. Это может оказаться твой муженек. — Глаза Лидии расширились, он гнусно захихикал: — Я вижу, это тебя вразумило.

Он убрал руку со рта Лидии, хотя нож не спрятал. Потрясенная, Лидия не двинулась с места. Это был дьявол из ее ночных кошмаров, вампир, вылезший из могилы. Рана на голове оставила уродливый шрам на его лице, который сделал его еще более отталкивающим. От него исходил зловонный дух. Она удивилась, как она могла прожить с ним лет десять, не менее…

Она сглотнула едкую желчь, которая наполнила ее рот. Как он мог остаться жив? Как? Она видела, как он упал на скалу, слышала треск его черепа, видела кровь.

— Ты думала, я уже умер? — ухмыльнулся он, читая ее мысли. — Ты здорово боролась со мной тогда в Ноксвилле. Как дикая кошка ты пинала меня, пока я не потерял равновесие и не упал вниз. Я люблю женщин с характером. Ты, конечно, помнишь об этом. — Его крокодильи глазки похотливо обшарили ее, и она задрожала от отвращения и страха.

— Я сердит, как черт, на тебя, сестричка, за то, что ты сбросила меня на эту скалу и разбила мне голову. У меня несколько недель все чертовски болело, глаза совсем затуманились. Но сейчас я вижу хорошо. Да, дорогуша, я вижу хорошо. — Его глаза снова обшарили ее. — А ты выглядишь неплохо, совсем неплохо.

— Если мой муж увидит тебя здесь, он убьет тебя. — Она старалась сказать это смело, хотя внутри нее все содрогалось от страха. Страха, что Клэнси будет мстить за то, что она сбежала от него и почти его убила. Еще больше она боялась, что Россу станет известно об ее отношениях с этим человеком. Ей стало плохо от этой мысли.

— Твой муж? Хм… Ты знаешь, что у него есть другая жена? — спросил он хитро. — Богатая.

— Виктория? Она умерла.
— Как умерла? — глуповато переспросил он. Клэнси пришел было в замешательство, затем самонадеянно поднял плечи. — Впрочем, это не меняет мои планы.

— Если твои планы заключались в том, чтобы сообщить мне, что мой муж двоеженец, ты зря теряешь время. Можешь идти.

— Не так быстро, — сказал Клэнси вкрадчиво. — Нам нужно кое о чем договориться.

Он обвел взглядом фургон. Когда он увидел корзинку, в которой спал Ли, он подошел и заглянул в нее. Выход был свободен, но Лидия не решилась убежать. Она не могла оставить Ли одного с Клэнси, и ей не хотелось звать кого-то на помощь из страха, что Клэнси расскажет всем, кто он такой.

— Это мой ребенок? — спросил он, показывая ножом на Ли.

— Нет! — вскрикнула она и оттолкнула его, встав между ним и колыбелькой. — Твой ребенок родился мертвым. Это ребенок Росса. Виктория умерла при родах.

Клэнси почесал шею лезвием ножа, разглядывая Ли. Он холодно засмеялся:

— Правдоподобная история.

— Это правда! — крикнула Лидия, услышав сомнения в его голосе. — Ребенок, которым ты меня наградил, был мертв, когда я родила его в лесу. Его похоронили.

Клэнси пожал плечами:

— Какая разница? Это ребенок тоже неплох. Я бы предпочел этого. Потому что, если он не мой, о нем не надо особенно заботиться.

Сердце Лидии подпрыгнуло и забарабанило по ребрам. В горле пересохло:

— Что ты хочешь?

Клэнси засмеялся.

— Вот так-то лучше. Я всегда говорил, что ты не так уж глупа, кролик. Всегда говорил!

Лидия была вне себя, напуганная тем, что этот человек может сделать, и тем, что Росс может прийти и увидеть их вместе. В это время он обычно возвращался в лагерь. Другие варили ужин у своих костров. Хватится ли кто ее? Придет ли ее искать? А если Росс вернется и застанет ее здесь с Клэнси? Нет, ради Бога, только не это!

— Что ты хочешь? — повторила она.

— Тебе, можно сказать, повезло в жизни, сестричка, я и подумал — почему бы тебе не помочь теперь своему бедному сводному брату? — Его маленькие глазки вперились в нее. — Помочь, отдав мне те драгоценности, которые твой муженек украл у папаши своей первой жены.

Лидия уставилась на него, ничего не понимая.

— О чем ты говоришь? — спросила она дрожащим голосом. — Какие драгоценности? Здесь нет никаких драгоценностей, и Росс не вор.

Клэнси уперся в постельку Ли и, пошарив за пазухой, вытащил бумагу, которую носил с собой вот уже два месяца. Это было объявление, которое стоило жизни проститутке из Буэннтауна.

— Взгляни-ка сюда, — сказал он, расправляя бумагу. — Этот твой распрекрасный муж, которому ты так доверяешь, не такой уж и святой, как ты думаешь.

Лидия взглянула на рисунок. Лицо на картинке было моложе, чем лицо ее мужа, волосы длиннее, усов нет, но, без сомнения, это были глаза Росса Коулмэна, его брови, его подбородок. Сонни Кларк. Она прочла список преступлений, которые он совершил, и кровь ударила ей в голову. У нее закружилась голова, и она схватилась за тумбочку, чтобы не упасть.

Она не была уверена, но, похоже, пятерка с тремя нулями должна была быть суммой, которая предлагалась в награду тому, кто укажет местонахождение Сонни Кларка.

Она подняла взгляд на Клэнси:

— Ты собираешься выдать его, чтобы получить эти деньги?

Он поскреб свои сальные волосы.

— Я не жадный. Я думаю, что украденные драгоценности стоят больше, чем эти пять тысяч, и можно будет не связываться с властями, если хочешь знать мое мнение. Я считаю, что, если ты вернешь мне эти драгоценности, я пойду своей дорогой. Мы расстанемся друзьями, и я оставлю твоего мужа и его ребенка в покое.

Лидия развела руками:

— Но здесь нет никаких драгоценностей. Говорю тебе, я не знаю, о чем ты говоришь.

Он схватил ее, подтянул к себе, уставившись ей прямо в лицо:

— Говорю тебе, они есть, дорогуша. Я слышал, как его тесть говорил об этом какому-то джентльмену, который выглядел как ищейка. Они охотятся за твоим мужем за похищение дочери и кражу драгоценностей.

— Росс не мог…

Клэнси сильно встряхнул ее:

— Как бы не так! Он — убийца, верно?

Лидия старалась понять и не могла. Росс — убийца? Да, он умел обращаться с оружием. Но — убийца? Убийство. Ограбление банка. Ограбление поезда. Это было немыслимо, и однако в объявлении говорилось, что это так.

— Я не знаю ни о каких драгоценностях. Росс любил свою жену. Они направлялись в Техас, чтобы построить свою ферму. Он не похищал.

— Во всяком случае, так думает ее отец. И он жаждет узнать, куда они подевались. Я сделаю так, что он узнает, если ты не найдешь эти драгоценности и не отдашь их мне. — Он ущипнул ее за руку. — Ты не врешь старине Клэнси, а, насчет драгоценностей?

— Нет, — сказала она, и он понял, что она говорит правду.

Он отпустил ее руку. — Если здесь и есть какие-то драгоценности, то я не знаю где.

— Это в твоих интересах — найти их.

— Росс избавился от вещей Виктории, когда женился на мне. Я думаю, он закопал их или кому-то отдал. Я не знаю. Найти их теперь невозможно. К тому же я не могу воровать у собственного мужа! — воскликнула она.

— Значит, ты предпочитаешь, чтоб он окончил как тот мальчишка с волосами наподобие пакли, которого мне пришлось зарезать? Он, кажется, был вашим другом?

Лидия побледнела.

— Люк? — выдохнула она. — Ты убил Люка?

— Его так звали? Мы с ним не успели познакомиться — он помчался к лагерю, хотел рассказать, что я выслеживаю вас. Мне пришлось остановить его, а что было делать? И я его остановил. — Он злорадно захохотал.

Во рту Лидии снова стало горько. Люк Лэнгстон погиб из-за нее. Он нашел ее в лесу, благодаря ему она выздоровела. А он погиб так!

— Я бы не хотел снова идти на мокрое дело. Но если этот ребенок не мой, как ты говоришь… — Он угрожающе засопел и провел пальцем по лезвию ножа, глядя на Ли, который проснулся, счастливо агукал и сучил ножками. — А если я выдам твоего мужа властям, то мы с тобой опять останемся вдвоем. Это тоже неплохо.

Он повернул свой страшный нож острием вниз и нацарапал круг на ее груди.

С неожиданной смелостью она отбросила его руку.

— Я… я поищу драгоценности, но сомневаюсь, что найду. Если я их найду, ты оставишь нас в покое, да?

— Хорошенько ищи, сестричка. Потому что, если ты ничего не найдешь, мне придется сдать твоего муженька властям, мне нужны деньги. — Он придвинулся к ней и задышал горячим зловонием ей в лицо. — Он так же хорошо трудится над тобой, как и я? А, сестричка?

— Перестань называть меня так, я тебе не сестричка.

— Правда твоя, — сказал он, скребя заросший подбородок, — скорее сожительница, верно?

Она побледнела, а он опять отвратительно захохотал.

— Ладно, сейчас мне не до этого. Мне нужно позаботиться о своем будущем. — Он спрятал нож и направился к выходу. — Я буду навещать тебя довольно часто. А ты делай свое дело. — Он опять взглянул на Ли. — Неплохой малыш. Жаль, если с ним что-нибудь случится.Наконец он ушел.

Лидия в изнеможении опустилась на пол, ее мышцы ослабели от шока, который она испытала, увидев, что Клэн-си жив и вернулся, чтобы снова превратить ее жизнь в ад на земле.

Она подползла к постели и легла, прижав колени к груди, так она делала раньше, когда Клэнси грубо избивал ее. И теперь, как тогда, она плакала, потому что на этот раз он сделал ей еще больнее, чем прежде. Он угрожал новой жизни, которую она начала с Россом. Он перепачкал ее всю до того, как она узнала, какой должна быть любовь. Он испоганил ее. Из-за его низости она чувствовала себя недостойной любви, пока Росс не вернул ей чистоту, а ее существованию — смысл.

Теперь Клэнси Расселл снова собирался разрушить ее жизнь.

— Лидия! — Она услышала, как Росс зовет ее, и быстро вытерла слезы. Он не должен знать. Всеми возможными способами она постарается сделать так, чтобы он не знал. Он будет ее презирать. Ему будет невыносимо узнать, что он доверил сына женщине, которая имела близость с таким, как Клэнси. Не считая отвращения, которое он неизбежно будет испытывать к тому, что сам был с ней. Она сделает все возможное, чтобы он не узнал.

Росс раздвинул брезент и заглянул внутрь.

— Лидия, что… — Он увидел, что она лежит, и сразу забеспокоился. — Что случилось? — Он скользнул внутрь и встал рядом с ней на колени, взяв ее руку.

Он казался ей невероятно красивым. Даже в пыльной одежде, с примятыми шляпой волосами, даже с красной полоской на лбу, которую шляпа надавила ему за день, — он был невероятно красив, и она любила его.

Она любила его. Это чувство захлестывало ее, переполняло ее, доходило до самых отдаленных уголков ее тела. Даже если он был убийцей, грабителем, — не важно, что он совершил и каково его настоящее имя, — она любила его. Он не должен узнать о Клэнси. Никогда.

Он заметил, что в ее глазах стоят слезы, и она с трудом сглотнула. Его охватил страх, какого он не знал раньше.

— Лидия, ты заболела?

Она замотала головой и прижала его руку к щеке.

— Мне не очень хорошо, но я не больна. Просто устала, я думаю.

Он почувствовал огромное облегчение. Его плечи расслабились, дыхание успокоилось.

— Почему бы тебе иногда не поспать днем? — Он потрогал ее шею и услышал ее учащенный пульс, — Ты уверена, что у тебя все в порядке?

— Да, да. — Она села. — Со мной все хорошо. Я сейчас покормлю Ли и приготовлю ужин.

— Подожди, — сказал он, улыбаясь, и положил руки ей на плечи, не давая подняться. — Прежде чем думать об ужине, я бы хотел попробовать кое-что, о чем мечтал весь день. — Он мягко взял ее за подбородок и сначала нежно прижался к ее губам, а потом приоткрыл губы и припал к ее рту так, как это умел только он.

Лидия, еще не оправившись от встречи с Клэнси, высвободилась и отодвинулась от Росса. Ей казалось, что ее сводный брат — это болезнь, от которой она страдала десять лет, и теперь она не хотела, чтобы Росс заразился.

— Мне кажется, бобы кипят. — И она выскочила из фургона.

Ее настроение не улучшалось весь остаток вечера. Росс не мог понять, в чем дело. Она нервничала, вздрагивая от малейшего шороха. Обычно Лидия была разговорчива. В этот вечер он не смог выдавить из нее полной фразы. Она даже рассердилась на Мэринелл и Атланту, которые зашли после ужина и предложили присмотреть за Ли, чтобы они с Россом могли прогуляться вдвоем.

Он поднялся со скамейки и выжидательно посмотрел на нее. В последний раз, когда они отправились гулять на закате, они ушли довольно далеко от лагеря и занимались любовью в клеверном поле.

Они катались по душистому пастбищу, целуясь как безумные. Он нащупал ее панталоны под юбкой. Она не останавливала его ласкающих рук, но встревожилась, когда он посадил ее на себя.

Выкрикнув его имя, она спросила:

— Что ты делаешь?

— Не догадываешься? — спросил он лукаво, охватив ее ягодицы и подвигая ее к себе.

Она задохнулась от наслаждения, когда почувствовала, как он проник в нее. Ей хотелось петь от этих новых ощущений. Со своими расправленными вокруг юбками, она выглядела невинной девушкой, когда оседлала его. Но не оставалось никаких сомнений насчет чувственной природы огня, пылавшего в ее глазах, когда инстинкт тела приказал ей двигаться вперед-назад над ним.

Росс сжимал ее бедра, выше, выше, к тому месту, где их тела соединялись, к тому месту, где находился ключ к ее женскому естеству. Ее голова запрокинулась, волосы упали на спину.

Она крикнула его имя небесам и упала вперед, обхватив его руками. Он освободил ее блузку из юбки и расстегнул лифчик. Целуя ее грудь, он проводил языком по соскам. Эта тихая ласка вызывала пожар в их чреслах.

Потом, после всего, она лежала как красивая тряпичная кукла, раскинувшись на его груди. Он улыбался небу, вдыхая запах клевера, запах их тел и летнего вечера, и думал о том, что никогда в жизни не испытывал такого покоя и счастья. Он крепче обнял ее. Своим счастьем он был обязан этой женщине.

Так что, когда сестры Лэнгстон предложили им пойти на прогулку, пульс Росса участился, и его тело среагировало на это предложение самым естественным образом.

Лидия отказалась одновременно и от предложения девушек, и от его поднимающегося желания одной фразой:

— Я не хочу, чтобы за Ли присматривал кто-нибудь, кроме меня.

Они взглянули на нее с удивлением.

— Он был беспокойным сегодня весь день. Может, у него болит животик.

В эту ночь она легла в постель раньше, чем Росс вернулся. Он знал, что она не спит, хотя она и притворилась спящей. Про себя он выругался в адрес всех женщин, ложась рядом с ней. Что, черт побери, с ней случилось?

Затем он догадался и почувствовал себя виноватым. У нее, наверное, месячные. Он почти забыл, что Виктория в этот период несколько дней не вставала с постели. А Лидия управляла лошадьми весь день, заботилась о Ли, готовила обед и ужин.

Он повернулся к ней:

— Лидия!

Она лежала, отвернувшись, мысленно снова переживая встречу с Клэнси и пытаясь подавить страх, который подтачивал ее изнутри.

— Да? — Она не годилась ему в жены. Она была шлюхой Клэнси. Не по доброй воле, но все равно шлюхой. У нее вырвался тяжелый вздох.

Росс услышал его и повернул ее к себе, не заметив ее нерешительного сопротивления. Он прижал ее лицо к своей груди и погладил по голове.

— Спи, — прошептал он, целуя ее в висок. Он больше не сдерживал свою нежность к ней. Источник этой нежности был где-то внутри него, он даже не знал, где. Он не мог контролировать себя и решил дать полную волю своей нежности. Он все еще любил Викторию, и всегда будет ее любить, но она умерла, а он жив. Всякому нормальному мужчине необходима пара. — Спи, тебе будет лучше утром.

Росс уснул первый. Лидия лежала, чувствуя безмерную любовь к нему, слушая ровное биение его сердца и думала, как ей избавиться от Клэнси на этот раз.Ей стало немного легче, когда прошло три дня, а Клэнси не появлялся. Может, он просто играл с ней, пытаясь запугать ее? Может, что-то случилось с ним? Может…

На всякий случай она обыскала фургон.

— Я все еще чувствую себя неважно, — соврала она Россу на следующее после появления Клэнси утро. — Как ты думаешь, Бубба поможет мне управлять лошадьми сегодня? Я бы хотела остаться в фургоне с Ли.

Росс внимательно посмотрел на нее, но она отвела глаза. Может, она и в самом деле больна и не говорит ему? Он не трогал ее, догадываясь, что получит отказ. Возможно, она собирается сбежать от него? Миллионы предположений роились у него в голове, и любое из них было невыносимо для него.

— Хорошо, — сказал он сухо и вышел.

Лидия понимала, что испытывает его терпение, но ничего не могла с собой поделать: она боролась за свою жизнь, и за его, и за жизнь Ли.

В этот день она заглянула в каждую коробку, в каждый ящик комода, всюду, куда Росс или Виктория могли спрятать драгоценности. Она не думала, что Росс знает что-нибудь об этом, хотя в фургоне у него были спрятаны деньги. Она нашла их в китайской сахарнице, упакованной в газету. Драгоценностей не было.

Клэнси наверняка ошибся. Но если она не достанет того, чего от нее требуют, что тогда? Как он поступит? Выдаст Росса? Сделает что-нибудь с Ли? Расскажет Россу, что она была его сожительницей?

Довольно скоро она узнала об этом.

На четвертый день, когда она готовила еду, она вдруг увидела его в нескольких сантиметрах от нее. Она не заметила, откуда он взялся. Он как будто материализовался из воздуха.

— Нашла? — спросил он.

— Нет. Ничего нет. Я искала.

— Не вешай мне лапшу на уши. Они там, я уверен.

— Их нет, Клэнси. — Она застыла, нервно оглядываясь вокруг. Что, если кто-нибудь увидит, что она разговаривает с ним? Но все занимались своими делами, как будто это был простой вечер, а не вечер, когда весь ее мир мог рухнуть снова.

— Говорю тебе, я везде посмотрела.

— Везде?

— Да, — сказала она убежденно.

Он почесал в паху.

— Ну, тогда мне придется поехать в ближайший город и предупредить шерифа, что в этом караване едет человек, которого они ищут. Представляю, какой поднимется шум. — Он сделал несколько шагов, когда она резко окликнула его:

— Нет, подожди!

Он повернулся и пронзил ее холодным взглядом. Она заломила руки и закусила губу.

— Я… Может, есть еще места, где я не посмотрела. Это не так просто.

— Я не говорил, что это будет просто. Я дал тебе возможность выбирать: одно или другое.

— Дай мне еще несколько дней, Клэнси, пожалуйста.

Он обошел костер и сделал несколько хищных шагов в ее сторону.

— А что ты мне дашь взамен за мою доброту? А?

Она попятилась. Он наступал на нее.

— У меня не было времени съездить в город. Поняла? Поэтому я давно не имел женщины, так что…

— На каком основании вы заталкиваете мою жену в фургон, мистер?

Решительный голос прозвучал в двух футах от них, и Росс вышел из-за фургона. Повинуясь животному инстинкту, Клэнси схватился за чехол на поясе, где лежал его охотничий нож.

— Не советую, — все, что сказал Росс. Этого было достаточно. Рука Клэнси еще не дотянулась до ножа, а пистолет Росса уже был у него в руке и дуло было нацелено в широкую, плоскую переносицу Клэнси, как раз между глаз.

Клэнси беспомощно поднял руки.

— Теперь, если не хочешь, чтобы я выпустил тебе мозги, отойди от моей жены.

Впервые в жизни Лидия видела, как Клэнси кому-то подчиняется. Он никогда не обращал внимания на пьяные приказы Отиса Расселла. Он побледнел и, мгновенно покрывшись испариной, отступил от нее.

— Эй, мистер, потише с этим кольтом, — пробормотал Клэнси и попытался хихикнуть. — Ваша жена пугливая, как пони. Я только спросил ее, где вы, а она вся задрожала.

Росс не поверил ему. Лидия выглядела так, словно ей явилось привидение.

— Я здесь, чего ты хочешь?

— Работу. Вы ведь Коулмэн?

Лидия недоверчиво посмотрела на Клэнси. Что он еще придумал?

Росс немедленно насторожился. Его губы сжались под усами.

— Кто спрашивает?

— Меня зовут Расселл. — Клэнси наблюдал, как отреагирует Коулмэн. Никакой реакции не было. Значит, девчонка не сказала ему о своем прошлом. Если бы у него хватило мужества, он сказал бы, что это он сделал ей ребенка. — Я слышал, у вас хороший табун лошадей?

— Где ты слышал об этом?

— Не могу сейчас вспомнить, — сказал Клэнси, почесывая затылок, как будто пытаясь вспомнить. — Я хорошо управляюсь с лошадьми, и вы могли бы меня нанять ухаживать за ними.

Росс опустил пистолет и спрятал его в кобуру.

— Мне не нужна помощь, — отрезал он.

— За такими хорошими лошадьми нужен хороший уход. Вы могли бы дать бедному человеку шанс проявить себя.

— Я сказал, мне не нужна помощь, — повторил Росс ледяным голосом, — я уже нанял себе помощника. Клэнси с сожалением поцокал языком.

— Ну и не везет же мне в жизни. На день позже, на доллар меньше.

— Иди своей дорогой, Расселл, — сказал Росс.

Лидия увидела вспышку ненависти на лице Клэнси. Он не любил, когда ему указывали, что делать, а Росс делал это уже второй раз.

— Хорошо, извините за беспокойство. — Он приподнял шляпу перед Лидией. — Извините, что напугал вас, мадам. Я стараюсь избегать неприятностей. — Он приложил руку к груди, и Лидия услышала шелест бумаги под рубашкой. Он напоминал ей об объявлении. — И всегда возвращаю свои долги.

Он вернется узнать, нашла ли она драгоценности.

— Катись отсюда, Расселл, — сказал Росс сквозь зубы.

Клэнси бросил на него взгляд, полный ненависти, затем заулыбался как лиса и пошел к лошади, которая паслась недалеко от фургона. Они смотрели, как он скрылся из виду.

Росс повернулся к ней и нежно взял ее за плечи, пригнувшись, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Он не ударил тебя? Что он говорил? Ты в порядке?

Зубы у нее стучали. Она ответила, запинаясь:

— Да, все хорошо.

— Ты до смерти перепугалась. Я видел по твоему лицу.

— Это глупо, что я так испугалась. Он противный, но, по-моему, безвредный.

— Я так не думаю. Я хочу последить за ним.

— Нет! — крикнула она, хватая его за рукава. — Нет, Росс, он… он, наверное, опасен.

Казалось, она не заметила, что сама себе противоречит. Росс жалел, что не пристрелил этого типа, пока была возможность, хотя бы за то, что он испугал Лидию. Он никогда не видел ее такой встревоженной. Положив ладонь ей на щеку, он сказал мягко:

— Я прослежу за ним, пока он не уберется отсюда. Я позову Буббу, чтобы он остался здесь с тобой.

Россу не терпелось удостовериться, что этот Расселл был всего-навсего бродяга. Ему не нравилось, что этот человек знает о нем так много. Знает ли он больше того, что Росс Коулмэн владеет табуном племенных лошадей? Знает ли он что-нибуд
 Росс все еще был обеспокоен, когда спустя несколько часов вернулся в лагерь, потеряв следы Расселла. Он обошел лагерь, спрашивая, видел ли его кто-нибудь и говорил ли с ним? Ему немного полегчало, когда мистер Лоусон рассказал, что Расселл заходил в его загон в тот вечер.

— Он спросил меня, чьи это лошади. Я сказал ему ваше имя. Я даже показал ему ваш фургон. Извините, Росс.

— Все в порядке. Наверное, это просто бродяга, который ищет работу. Я не думаю, чтобы стоило нам нанимать такого.

— Согласен, — сказал Лоусон. — Неприятный тип.

Росс вернулся в фургон, решив, что у него разыгралось воображение. Прошло уже три года, как его подстрелили и оставили умирать. Сонни Кларк умер, так считал Росс Коулмэн. Но могут найтись охотники за вознаграждениями и стражи закона, которые были бы рады узнать, что он живет теперь под другим именем. Он должен быть начеку.

Бубба сидел на подножке фургона, глядя на гаснущий костер. Он вскочил и вскинул винтовку, услышав шаги Росса.

— Осторожно, это я, — сказал Росс. — Где Лидия?

— Уже спит, — сказал Бубба с горестным выражением, которое не сходило с его лица после смерти Люка.

— У Ли все в порядке?

— Да.

— Ничего не случилось, пока меня не было?

— Нет. — Не мог же он рассказать Россу, что Присцилла Уоткинс прибежала к нему и умоляла поговорить с ней. Они прошли к задней части фургона вскоре после того, как Лидия отправилась спать и погасила ночник.

— Бубба, — прошептала Присцилла в темноте. Он оглянулся вокруг и, присаживаясь на ступеньки фургона, проворчал:

— Уходи.

— Я хочу поговорить с тобой, Бубба, — настаивала она. — Ты избегаешь меня с тех пор… с тех пор… как убили Люка.

— Да, ну и что?

Она нервно погладила дрожащие губы.

— Почему ты так плохо ко мне относишься, Бубба? Разве я не позволила тебе делать со мной все, что ты захочешь? Я так хорошо относилась к тебе, а ты теперь ведешь себя так ужасно. Это так по-мужски — приставать и умолять удовлетворить его похоть, а затем отвернуться от бедной девушки, которую он использовал.

Бубба чувствовал себя несчастным и без ее нападок. Он знал, что поступил с нею нехорошо, но каждый раз, когда он смотрел на нее, он вспоминал тело Люка, безжизненно висевшее на руках у Мозеса.

Если бы он не проводил время с Присциллой в тот вечер… Если бы не обнимал ее… Если бы не ее грудь… Ее губы…

Сам себе противореча, он почувствовал, как желание опять поднимается в нем. Оно могло командовать его телом, но не умом и не сердцем. Как он мог хотеть этого опять, когда он так горевал о своем брате? Он, наверное, плохой, безнравственный. Ему не нравилось, что Присцилла понимает его состояние. Она прислонилась к нему и игриво положила руку ему на ширинку.

— Я тебе больше не нравлюсь, Бубба?

Даже в темноте было заметно, что она надела ситцевое платье прямо на голое тело. Он почувствовал, что ее манипуляции увенчались успехом, и застонал от отвращения к себе.

Он оттолкнул ее:

— Оставь меня.

Она злобно откинула назад волосы и сжала кулаки.

— Хорошо. Но я предупреждаю тебя: если ты сделал мне ребенка, ты пожалеешь об этом. Мой папа убьет тебя.

Бросив эту мрачную, хотя и смехотворную угрозу, она отступила и скрылась в темноте, оставив Буббу в еще более подавленном состоянии, чем обычно, хотя он думал, что это уже невозможно.

Теперь он очнулся от неприятных воспоминаний и попросил Росса повторить свой вопрос.

— Я спросил, не осталось ли немножко кофе?

— По-моему, еще есть.

Росс вылил в чашку остатки кофе и снял кофейник с огня.

— Лидия просила передать, что остались бобы, если хочешь.

Росс кивнул.

— Это хорошо. Спасибо, что присмотрел здесь за всем. Можешь идти к себе. Я погашу огонь.

Бубба колебался, и Росс, чувствуя, что рассеянность мальчика вызвана горем, ждал, потихоньку отпивая кофе. Он не будет заставлять Буббу рассказывать о том, что его беспокоит. Но если тот сам захочет излить ему душу, Росс охотно выслушает.

— Я помню, у наших соседей в Теннесси был бык. Мы иногда брали его для нашей коровы… — начал Бубба без всякого предисловия. Он нерешительно кашлянул, бесцельно покрутил нитку, торчащую из его рукава, и провел руками по штанинам. — И получалось так, что каждый раз, каждый раз после того, как он покрывал ее, она телилась, понимаешь?

— Да, — сказал Росс, отпивая глоток кофе и задумчиво глядя на тлеющие угли.

— Я хотел спросить, — он кашлянул опять, — у нас это происходит так же? Я имею в виду: у людей?

Росс выплеснул на землю остатки кофе и встал. Снял шляпу и повесил ее на гвоздь, торчащий из крыши фургона, снял рубашку и налил воды в таз для умывания. Плеснув несколько горстей воды себе на лицо и шею, он сказал:

— Женщина не обязательно зачинает после каждого раза с мужчиной, если ты это имеешь в виду.

Он вытер лицо полотенцем.

— А сколько раз для этого нужно? Я хотел сказать… Если мужчина… ну, ты понимаешь, был с женщиной несколько раз, три или, может, четыре, может так случиться?..

— Бубба. — Росс положил руку пареньку на плечо. — Скажи мне, что тебя беспокоит?

Бубба жалобно взглянул в лицо Росса, затем удрученно опустил голову. Худые плечи юноши задрожали под рукой Росса от судорожных рыданий.

Он рассказал все: о том, как хотел Присциллу, хотел ее как сумасшедший, о том, как в тот день он подкупил Люка, чтобы тот выполнил за него работу, пока он встретится с Присциллой на берегу реки. Он рассказал о том, как они провели время в тот вечер, и признался, что первый раз был с женщиной и как это было хорошо.

Он уже не скрывал слез, вытирая их рукавом рубашки.

— Если бы я не связывался с ней, Люк был бы сейчас жив. Это все из-за меня. Я, как грязный подонок, удовлетворял свою похоть, когда моему брату перерезали горло.

Росс выругался про себя. Зачем взваливать на парня еще и чувство вины? Разве недостаточно того, что безжалостно убили его брата?

Он смотрел на заплаканное лицо Буббы и почти завидовал его способности так переживать за других. Когда ему было столько лет, сколько сейчас Буббе, он впервые убил человека. Он не испытывал тогда ничего, кроме радости. У него не было никаких сожалений, тем более такого мучительного отчаяния, как у этого мальчика. Бубба не представляет себе, как ему повезло, что он умеет плакать.

— Это не твоя вина, Бубба, — сказал Росс, стараясь успокоить паренька, — Люк всегда везде ходил один. Это могло случиться в любой день. Это чистое совпадение, — что ты был с Присциллой в это время. — Росс вспомнил свое безумное влечение к Лидии. Ему тогда казалось, что он умрет, если не получит ее. — Любой мужчина понимает, что это такое — хотеть женщину.

— Черт с ней, лучше бы мне вообще не трогать ее. Теперь она говорит, что у нее может быть ребенок. Моя мама убьет меня, если ее мать не убьет меня раньше.Росс рассмеялся, и Бубба взглянул на него удивленно.

— Тебе очень нравится Присцилла? — Россу не хотелось плохо говорить о девушке, если этот парнишка влюблен в нее или думает, что влюблен.

Бубба смущенно поерзал:

— Сначала я думал, что хочу жениться на ней. Я в самом деле думал, что люблю ее. — Он чертыхнулся. — Но она права. Она говорит, что я просто хотел попользоваться ею, а теперь она больше мне не нужна. Мне кажется, что все-таки придется жениться на ней, — сказал он без энтузиазма.

— Тебе придется встать в очередь.

— Как это?

— Скаут рассказывал мне, что она и его заставляла жениться на ней, — сказал Росс мягко, — у нее было много мужчин, Бубба.

Он не сказал, что ему она тоже предлагала себя.

— Если она забеременеет, ей чертовски долго придется доказывать, кто отец ребенка, эта хитрая маленькая потаскушка хочет поймать тебя таким способом.

Когда он заметил разочарование на лице юноши, он похлопал его по спине.

— В жизни любого мужчины есть такая Присцилла. Девчонка, которая завлекает его к себе под юбку, а затем делает обиженный вид.

— У тебя тоже была такая девушка, Росс?

Росс хмыкнул, представив, что сказал бы Бубба, если бы знал, что Росс не раз бывал окружен целым гаремом женщин, которые наперебой предлагали скоротать с ним вечерок, когда у них не хватало клиентов. Он улыбнулся, и его зубы сверкнули в темноте.

— Второй урок, который ты должен усвоить: джентльмен никогда не рассказывает об этом.

Он был рад, когда увидел, что Бубба улыбается. После смерти Люка этот мальчик впервые был похож на себя прежнего.

— Не обвиняй себя в том, что произошло с Люком. В этом нет твоей вины.

— Я все равно не смогу забыть об этом.

— Конечно. Это еще долго не будет давать тебе покоя, — согласился Росс. — Но люди оставляют позади свои ошибки и в следующий раз стараются поступать лучше. — Он погрозил мальчику пальцем и строго сказал: — Держись подальше от таких девиц, как Присцилла Уоткинс. Если она позволяет делать с ней это тебе, то она позволит и любому другому мужчине. Пройдет несколько лет, и ты найдешь свою, особенную девушку.

— Как Лидия?

— Лидия? — Росс был удивлен, услышав это. Он почему-то думал, что идеал этого юноши — Виктория. Бубба испугался, что рассердил Росса.

— Я не хотел тебя обидеть, я просто хотел сказать, что Лидия, пожалуй, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Люк и я, мы оба так подумали, когда нашли ее тогда в лесу. Хотя она и не выглядела тогда так хорошо, как сейчас.

Когда его кумир не рассердился, а лишь уставился на него без всякого выражения, Бубба добавил:

— Она вся такая нежная и чистая. Но она не кажется женщиной, к которой нельзя притронуться, приласкаться, понимаешь?

Лидия, валяющаяся в клевере, в смятой одежде, смеющаяся над зелеными пятнышками на своих чулках и игриво бьющая его за то, что он поддразнивает ее, указывая на пятно у нее на коленке. Лидия, которая никогда не возмущается, когда он запускает руки в ее волосы. Лидия, лицо которой смешно морщится от напряжения, когда она склоняется над книгой, стараясь читать без ошибок.

— Она красивая и все такое, но к тому же очень смелая.

— Смелая? — повторил Росс как эхо, как будто они говорили о человеке, с которым он незнаком, но мнением о котором интересуется.

— Да. Ты бы видел, как она обращалась с лошадьми, когда тебя не было, а мне было так плохо. Она сначала очень их боялась, но это ее не остановило. Может, я не должен говорить тебе об этом, но она дала им сахару, и они слушались ее почти так же, как тебя. А еще она просила меня научить ее ездить верхом. Я сказал, что научу, если ты не возражаешь, но она сказала, что хочет держать это в секрете, чтобы сделать тебе сюрприз. Я уже несколько раз сажал ее на одну из кобыл, когда тебя не было поблизости. Ты ведь не возражаешь, а, Росс?

Он удивленно пожал плечами. Лидия верхом на лошади?

— Нет. Думаю, ей нужно привыкать к лошадям. Ей придется этим заниматься, когда мы где-нибудь обоснуемся. — Она хотела сделать ему сюрприз?

— Я так и думал, — сказал с облегчением Бубба. Он был рад, что Росс не рассердился на него за то, что он взял на себя смелость учить его жену ездить верхом. — Ты бы видел, как потешно она сидит в мужском седле, — он хохотнул, — ей ведь приходится учиться ездить по-мужски, потому что у тебя нет женского седла.

— Конечно, нет.

— Сделай вид, что ничего не знаешь, когда она будет тебе показывать этот сюрприз.

— Ладно, я не подам виду.

Бубба грустно посмотрел в сторону фургона.

— Надеюсь, я когда-нибудь встречу женщину, такую же, как Лидия.

Затем, испугавшись, что перешел границы дозволенного дружбой, быстро сказал:

— Спокойной ночи, Росс, и спасибо за… спасибо за все.

Он скрылся в темноте.

— Спокойной ночи, — бросил Росс ему вдогонку. В фургоне было темно. Он снял ботинки и штаны и лег рядом со спящей женой.

— Росс? — сонно спросила она.

— Я здесь.

— Ты выследил его?

— Потерял его след, когда стемнело. Я не думаю, что он бродит где-то поблизости. Не о чем беспокоиться. Как она хотела, чтобы это было правдой.

— Ты ел что-нибудь?

— Я не голоден.

Вопреки тому, что он сказал, в его животе громко заурчало.

— Ты голоден! — тихо воскликнула она, положив руку ему на живот. В темноте она промахнулась, и ее пальцы попали в шелковистую чащу волос, растущих ниже пупка.

Его тело среагировало мгновенно, и он застонал. Воздержание в течение нескольких дней, когда настроение у нее было таким переменчивым, сыграло с ним злую шутку. Рефлексивно, как только она хотела отдернуть руку, он схватил ее и прижал к своему животу. Он скинул нижнее белье и, повернувшись к ней, свободной рукой снял с нее рубашку.

— Я голоден, Лидия. Утоли мой голод.

Он жадно приник к ее губам. Он смаковал каждый поцелуй вдоль линии шеи, вниз, пока не дошел до упругой округлости груди и осыпал ее нежными укусами, пока не достиг до соска.

— Ты пробовал однажды мое молоко. Ты помнишь? — спросила она.

— Конечно, боже мой, конечно, — пробормотал он, пытаясь захватить ртом как можно больше ее мягкой плоти.

— Если бы у меня все еще было молоко, я бы с радостью накормила тебя, Росс.

Стон вырвался из самого его сердца, из глубины души. Он потянул ее руку вниз. Какое-то мгновение она сопротивлялась, затем позволила провести ее руку сквозь густую поросль волос к олицетворению его мужественности. Он отпустил ее руку, предоставляя ей свободу действий.

Он шептал ее имя в промежутках между поцелуями, которыми осыпал ее грудь, лаская ее языком, усами и мягко припадая губами к соскам. Думая только о том, как сильно она его любит, Лидия провела подушечками пальцев вдоль твердой бархатной поверхности, затем сомкнула руку.Его ругательства были богохульством, а может, это была его молитва, когда ее пальцы стали изучать его форму, длину, твердость и силу. Она обнаружила на верхушке первые капельки влаги и использовала их как смазку.

— Боже, Лидия. Да, да, — слова были бессвязными, дыхание частым. — Быстрее, любовь моя. Вот так, хорошо. О, милая… Я…

Он повернул ее на спину, смущенно извиняясь за свою торопливость. Ее тело было полно желания, а сердце подпрыгивало от радости, что она может сделать ему этот подарок. Он весь дрожал в ее уютном тепле, и, когда все кончилось и он лежал в золотой дреме изнеможения и высшего удовлетворения, он вдруг вспомнил о том, что сказал Бубба. Мальчик был прав.

Лидия была исключительная женщина.
XVIII

Мадам Ляру безучастно смотрела на набросок, сделанный пером и чернилами, который лежал у нее на столе в тесной, безвкусно обставленной гостиной, — девушки называли ее «приемная». Лениво она накручивала на палец прядь волос. Если ее и удивило лицо, изображенное на бумаге, она этого никак не обнаружила. Не шевельнулись подведенные карандашом брови, ни один мускул не дрогнул на напудренном как маска лице, краска не проступила на щеках, если не считать румян, которые она щедро положила заранее.

— Нет, господа, это не тот человек, которого я послала в комнату Перл в ту ночь, когда ее убили. Вы уверены, что не хотите шерри?

Джентри вскочил со стула, обтянутого розовой парчой, и, подбежав к окну, резко отдернул занавески с кисточками. Мейджорс, как всегда дипломатичный и спокойный, вежливо говорил с мадам, которая сделалась довольно известной особой за короткое время пребывания в Буэннтауне. Таинственное убийство Перл окружило ее заведение ореолом загадочности, из чего мадам извлекала немалую выгоду.

— Мадам Ляру, — сказал Мейджорс, — учтите, пожалуйста, что это всего лишь рисунок с фотографии. Посмотрите еще и скажите, не видели ли вы когда-нибудь этого человека в вашем… в месте вашего бизнеса?

— Вы не об этом спрашивали меня, мистер Мейджорс. Вы спросили, этого ли человека я отправила к Перл? И я ответила вам: нет.

— Это просто потеря времени, черт подери, — взорвался Джентри, отбежав от окна и ударив мясистым кулаком о крышку стола, за которым сидела мадам. — Зачем вы пустословите с этой шлюхой?

Скривив губы, мадам сузила глаза и изучающе посмотрела на высокого представительного господина. Она хорошо знала этот тип мужчин. Эти самозваные блюстители общественной морали устраивают кампании против таких заведений, как у нее. Тем не менее они посещают их регулярнее, чем другие мужчины, и обычно предпочитают самых жалких потаскушек.

Она только слегка фыркнула в ответ на слова Джентри. Вот сыщик — настоящий джентльмен, хоть и законник. Она не имела ничего против мужчин его профессии. Некоторые из ее друзей и постоянных клиентов тоже были законники.

— Мистер Джентри, прошу вас. — Мейджорс тяжело вздохнул. Он сожалел, что сказал Джентри о своей поездке в Буэннтаун. Когда они вернулись в Ноксвилл и обнаружили, что никакой новой информации не поступило, он стал хвататься даже за маленькие зацепки.

Сначала они не обратили внимания на сообщение тайного агента о том, что мужчину, похожего на Сонни Кларка, видели в Буэннтауне в салуне, но, когда поступила информация об убийстве проститутки, они сочли, что слишком много совпадений. Они с Джентри приехали по железной дороге в этот город и теперь допрашивали эту пользующуюся дурной славой мадам Ляру, хотя эта версия также, похоже, заходила в тупик.

— Кто этот человек? — вкрадчиво спросила мадам, указывая на рисунок. Тем временем она опытным взглядом оценивала привлекательность Мейджорса. Может, они пообщаются немного после того, как закончат разговор. Что касается другого господина, он может отправляться к черту. — Мне следует его опасаться?

— Не говорите ей…

— Джентри, — гаркнул Мейджорс, — заткнитесь!

Когда Джентри, раздраженный, опять уселся на стул, Мейджорс продолжил. Конечно, Джентри не желал распространяться о том, что Кларк женился на его дочери. Однако Мейджорс решил рассказать все мадам Ляру.

— Его зовут Сонни Кларк. Несколько лет назад он орудовал с бандой Джеймса. Затем пропал. Мы не знаем, совершил ли он новые преступления, мы его разыскиваем за старые. Мистер Джентри не знал, кто он такой, и нанял его для работы на ферме.

Брови мадам приподнялись, и она бросила самодовольный взгляд в сторону Джентри. Ее щеки под краской покраснели еще больше.

— Сейчас он женат на дочери Джентри. Они сбежали, украв драгоценности, не оставив никаких сведений о своем местопребывании. Мистер Джентри, естественно, беспокоится о дочери.

— Почему? — спокойно спросила мадам.

— Почему? — Невзирая на предупреждения Мейджорса, Джентри опять вскочил со стула. — Этот человек преступник, убийца, вор. Страшно подумать, во что он мог втянуть мою дочь.

Мадам вспомнила великолепную молодую женщину, гордо и надменно идущую по высокой траве, и решила, что такая вполне может постоять за себя.

— Это не он был в комнате у Перл в ту ночь, — повторила она.

— Тогда извините, что задерживаем вас. — Мейджорс начал подниматься со стула. — Спасибо.

— Тем не менее он был здесь.

Не говорить властям о высоком, красивом мужчине, который презрительно отверг ее потому, что явно был слишком влюблен в свою красивую, молодую жену, — это одно. Но скрывать информацию о высоком, красивом мужчине, который на самом деле был отпетый преступник, связанный с бандой Джеймса, — это для мадам было уже слишком. В конце концов, ей следовало думать о своем бизнесе. Пойдут сплетни, что она, пусть невольно, принимала у себя преступника Сонни Кларка и вообще…

Рассматривая рисунок, все еще лежащий у нее на столе, она вспоминала об этом красавчике. Зеленый огонь в его глазах мог зажечь сердце даже самой холодной женщины, а мадам была далеко не самая холодная. Его ласки! Это была смесь грубости, от которой захватывало дух, и ласки, женщина чувствовала, что ее скорее лелеют, чем используют. Как она хотела его! Когда он ласкал ее грудь, она мурлыкала от удовольствия. Но она также помнила, как он вырывался из ее рук, выплевывая ее поцелуй и глядя на ее распростертое тело с отвращением к ней и к себе. Какая женщина станет защищать мужчину, отказавшегося от того, за что другие платили двойную цену?

Внимание обоих мужчин было обращено на нее, когда она взяла со стола бутылку шерри. Медленно, уважительно, они опустились на стулья. Мадам налила вино в хрустальный бокал и протянули мистеру Джентри. Ее губы растянулись в приятной улыбке, хотя взгляд остался холодным.

— Шерри, мистер Джентри?

Джентри, больно прикусив губу, протянул руку за бокалом:— Да. — И когда она не выпустила бокал из руки, покорно добавил: — Пожалуйста.

Лидия приостановилась, чтобы отдышаться. Времени было мало. Росс должен был прийти с минуты на минуту ужинать. Атланта Лэнгстон взяла Ли на прогулку и скоро должна была принести его обратно.

Она вытерла рукавом пот со лба и снова ухватилась руками за комод. Он подвинулся, но только на несколько дюймов. Она сделала новую попытку, налегая всем телом. На этот раз ей удалось отодвинуть его от стенки фургона.

Если драгоценности существовали и находились в фургоне, то они должны были быть спрятаны под этим комодом. Во всех других местах она уже посмотрела. Вот уже несколько дней, едва выдавался удобный момент, она искала, ощупывая половицы, и смотрела во всех других возможных местах. Нигде ничего не было, и она начала приходить в отчаяние.

Она сделает все, чтобы у Росса не оказалось на руках украденных драгоценностей, если его все же арестуют. Она объяснит ему, как она узнала о драгоценностях, когда придет время — если оно когда-нибудь придет. Она все еще не верила, что он вообще знает о них. А пока она постарается защитить его и от Клэнси, и от людей, которые преследуют его.

Она опустилась на колени, подняла пилочку для ногтей, которой отодвигала доски одну от другой, сунула ее в щель и стала двигать вверх-вниз, чтобы приподнять доску. Пот заливал ей глаза. Механически и ни на что не надеясь, она сунула руку под доску.

Ее рука застыла, а дыхание замерло. Потому что вместо жесткой обшивки фургона ее рука наткнулась на что-то мягкое.

Нагнувшись, она заглянула под доску, схватила мягкий предмет и вытащила. В ее руках оказался черный бархатный мешочек длиной около десяти дюймов и шириной около шести, завязанный сверху черной шелковой тесьмой. Он был довольно тяжелый.

У Лидии выступила испарина, когда она развязала тесемку и высыпала содержимое мешочка на ладонь. Она ахнула — в жаркой тишине фургона это прозвучало как крик. Она даже не слышала никаких звуков снаружи, так громко пульсировала кровь у нее в голове.

Ее руку наполнили красивые вещи. Она никогда не видела драгоценностей — только дешевую бижутерию в торговом фургоне и иногда камею или медальон, которые женщины надевали по воскресеньям. Она была заворожена блестящими мириадами цветов камнями. Пропуская яркий вечерний свет, они отбрасывали радужные отсветы на стены фургона. Кольца, серьги, браслеты, бусы, броши, золотые и серебряные, сделанные так тонко, что они походили на хрупкие паутинки. Лидия не могла оценить их стоимость. Она просто наслаждалась их красотой.

Она сбросила с себя оцепенение и сунула драгоценности в карман. Что с ними делать? Если она спрячет их где-нибудь еще, пока не удастся отдать их Клэнси, Росс может обнаружить пропажу. Но если Росс ничего не знает о них? Знает ли он? В любом случае лучше всего оставить их там, где они были, даже если для этого опять потребуется двигать комод.

Она едва успела спрятать все на место и передвинуть обратно комод, как Росс откинул брезент и спросил:

— Что ты делаешь?

Лидия опиралась о крышку комода, стараясь успокоить дыхание. Она виновато обернулась на звук его голоса.

— Ничего, — быстро сказала она. Она проглотила слюну и умоляла сердце не биться так сильно. Неужели ее муж вор?

— У тебя щеки такие красные.

— Да? — спросила она, прикладывая руки к горящему лицу. — Мне жарко. Здесь нечем дышать. У меня не было времени вымыться.

Он улыбнулся, поставив одну длинную ногу в фургон, а другую оставив снаружи.

— Пойдем искупаемся. — Он подошел, обнял ее за шею и припал горячими губами к ее рту. Он провел языком по ее верхней губе и сказал: — Ты соленая.

Ее мышцы ослабели, как случалось всегда, когда он целовал ее. Невзирая на жару, она прильнула к нему. Его рубашка тоже была влажная:

— Я же говорю, я не успела вымыться.

— Я тоже не успел. Я весь в пыли. Пойдем скорей к реке, — прошептал он, уткнувшись ей в шею. Его руки легли ей на грудь и стали легонько ее сжимать. — Мы снимем с себя всю одежду и…

— Нет, — сказала она, отстраняясь и качая головой. — Я не могу, нас могут увидеть.

Он засмеялся в ответ на ее опасение:

— Хорошо. Я разденусь, а ты можешь плавать в сорочке.

Ее глаза вспыхнули, как кометы.

— Я не умею плавать, — сказала она капризно.

Только недавно она научилась кокетству. Она не знала, что это так называется и даже что именно она делает. Она только знала, что когда она капризничает и заставляет его добиваться своего долго, то их объятия нравятся ему еще больше. Она повернулась к нему спиной и направилась в другой конец фургона.

Он обхватил ее руками сзади, прижал грудь к ее спине, а бедра к ее ягодицам. Одной рукой накрыл ее грудь, а другой обхватил низ живота.

— А потом мы будем делать что-то, что ты умеешь делать. Ты ведь умеешь, а?

— Хмм, — промурлыкала она, кивая. — Ты научил меня, как это делается. — Она повернулась к нему лицом, и на несколько долгих минут они застыли в поцелуе, в котором участвовали не только их губы, но и тела. Ее грудь прижалась к его груди, животом она потерлась о затвердевшую выпуклость в его брюках.

— Черт побери! — Он оторвался от нее. — Ты права, здесь чертовски жарко. Давай возьмем Ли и пойдем на берег.

Он вывел ее из фургона за руку, и, пока они искали Ли, Росс удивлялся, что даже мысль о сексе стала доставлять ему такое удовольствие.

На следующее утро, когда Лидия проснулась, он еще спал. Они провели вместе весь вечер. Сначала целый час плескались на отмели с Ли. Потом Росс поплыл и нырнул. Она испугалась до смерти — ей показалось, что прошло пять минут, а он все не появлялся. Она громко звала его, прижимая к себе Ли, и вглядывалась в отражающую лучи заката поверхность воды, когда ее неожиданно ущипнули и Росс вынырнул из воды, как морское чудовище.

— Ой, я готова убить тебя. — Она шла за ним, борясь с течением и скользкими камнями, стараясь не упустить Ли, который с ликованием бил по воде ручками и ножками, впервые за весь день почувствовав прохладу.

— Лучше поцелуй меня, — засмеялся Росс над ее водными упражнениями. Он схватил ее скользкие руки и притянул к себе. Прижавшись друг к другу губами, они стояли в холодном потоке, наслаждаясь теплом своего поцелуя. Ли был зажат между ними. На него не обращали внимания. — А знаешь, — сказал Росс, когда его рот освободился, — купание в сорочке имеет свои преимущества.

Она посмотрела вниз — на облепившую тело сорочку, которая больше открывала, чем скрывала. Розовые соски соблазнительно выделялись. Вдруг ножка Ли задела кружевной край сорочки и стянула ее с груди. Белая влажная кожа блестела в вечернем свете солнца, гладкая, как мрамор.

Этого Росс уже не мог вынести. С легким стоном он подхватил руками ее грудь, освободил от рубашки и припал к ней губами. Он поцеловал гладкие полушария, затем взял сосок губами и слегка потянул, описывая языком вокруг него круги.

— Росс, Росс! — Слезы любви и счастья навернулись на глаза Лидии. Она хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, но почувствовала бедром, что Росса охватывает возбуждение. Она положила руку ему на Щеку и любовно отодвинула его голову.

— Мы не так далеко от лагеря. Нас могут увидеть, да и Ли здесь.

В его глазах отразилась зелень листвы, когда он улыбнулся ей. Она никогда не отказывала ему прямо, но… он понял ее просьбу. Росс с сожалением прикрыл рубашкой ее грудь и сказал:

— Я думаю, Ли не прочь поужинать. Да и я тоже.

Он взял у нее ребенка и всю дорогу до лагеря нес его на руках, прижав к груди. И снова Лидии хотелось плакать от счастья, что у нее есть они оба.

Лидия смотрела на спящего мужа и благодарила Бога за то, что он дал его ей. Словно в наказание себе, она опустила взгляд и вспомнила про Клэнси. Когда он придет опять?

Он появился в то же утро, как только Росс ушел за водой.

— Доброе утро, миссис Коулмэн, — протянул он.

Лидия, не желая показывать ему свой страх, медленно повернулась и посмотрела на него с холодным презрением, которое всегда приводило его в бешенство. Она ничего не сказала.

— Ты нашла?

— Да.

Его глаза жадно заблестели, но она не двигалась.

— Ну, ты, глупая сука, пока никто не видит, неси их мне сюда.

— Я не могу. Они слишком хорошо спрятаны. Нужно время, чтобы достать.

Он раздраженно выругался и едва сдержался, чтобы не закатить ей пощечину. Но лагерь начинал просыпаться, и он знал, что ему не следует привлекать внимание.

— Тогда сегодня вечером.

— Только не здесь.

— Возле загона, когда все поставят туда лошадей на ночь.

Она кивнула, и он повернулся, чтобы прокрасться между деревьями. Прежде чем уйти, он обернулся:

— Ты смотри приходи, тебе же лучше будет.

Она опять кивнула.

Этого заката она боялась.

Но он наступил, бледно-лиловый, малиновый и золотой. Ужин ждал Росса, когда он вернулся с работы. Это было не просто, но ей удалось достать кошелек с драгоценностями после обеда.

Настроение ожидания и предвкушения носилось по всему каравану. Всего через несколько дней они прибудут на место. Скаут предполагал, что они пересекут Красную реку через два дня. Затем примерно еще три — до Джефферсона. Некоторые поедут дальше, но в Джефферсоне они расстанутся. Все уже обменивались адресами родственников, куда можно написать, пока у них не появятся постоянные адреса.

Росс после ужина пошел поговорить с Грейсоном. Ма взяла Ли на прогулку и остановилась поболтать с миссис Симс, которая подошла со своими близнецами. Лидии удалось незаметно ускользнуть к загону.

Она шла прямо и с достоинством, несмотря на то, что замирала от страха. Избавится ли она от Клэнси после этого? Она надеялась, что он мертв, — и вот теперь он восстал, чтобы терзать ее снова. Ей не хотелось отдавать Клэнси драгоценности покойной жены Росса. Но еще больше ее тревожила мысль о том, что их могут найти у Росса. Конечно, если Клэнси получит такую ценность, он уедет и никогда больше не будет их беспокоить.

Лидия не заметила его, пока он не вырос перед ней. Он больно схватил ее за волосы.

— А вот и ты, — сказал он тихо.

Она с трудом высвободила волосы из его кулака.

— Убери прочь руки!

Они говорили шепотом, стоя за деревьями. Лошади, которые паслись неподалеку, едва поводили ушами в их сторону.

— Если ты тронешь меня хоть пальцем, Росс убьет тебя!

Клэнси оскалил желтые, неровные зубы в издевательской ухмылке:

— А как он узнает? Ты собираешься ему рассказать? Я ему не скажу. Конечно, если ты принесла драгоценности.

— Я их принесла. — Она достала из кармана бархатный мешочек и отдала ему. — А теперь оставь меня в покое. — Она хотела пройти мимо.

Но он, положив руку на ствол дерева, загородил ей дорогу. Почти ударившись подбородком о его руку, она отпрянула и потеряла равновесие. Придя в себя, она обнаружила, что стоит, прижатая к дереву жирным животом Клэнси.

— Ты стала довольно сильной, детка. Довольно сильной. Не знаю, нравится мне это или нет.

— Пусти! — крикнула она, отчаянно сопротивляясь и пытаясь ударить его коленом. Когда-то она случайно ударила его в пах и хорошо усвоила, что это эффективный способ остановить его домогательства.

Он проворно увернулся от ее колена:

— Ты выводишь меня из себя. К тому же ты наставила мне рога.

Его зловонное дыхание ударило ей в лицо. Расстегивая штаны, он больно схватил ее за грудь. «Нет», — всхлипывала она, сопротивляясь изо всех сил. Она ни за что не позволит, чтобы это снова с ней случилось. После Росса это невозможно. Пусть лучше Клэнси убьет ее!

— Ты, конечно, хочешь, чтобы я залез тебе под юбку вместо этого уголовника, с которым ты снюхалась. Пускай он залезает на своих лошадей, он все равно не сможет как следует оседлать тебя.

— Нет, ради всего святого, нет!

Он разорвал на ней блузку и, сунув руку под рубашку, больно ущипнул за соски.

— Ну что, соскучилась по этому?

Лидия не могла кричать. Она боялась, что на крик сбежится весь лагерь. Они увидят Клэнси. Узнают, что он сделал с ней. Он расскажет им… О Боже! Что ей делать? Росс не должен узнать о Клэнси. Но сможет ли она остаться с Россом, если Клэнси снова надругается над ней? Нет. Она стала бороться из последних сил, впиваясь ногтями ему в лицо.

Расстегнув последнюю пуговицу на штанах, он задрал ей юбку. «Нет, нет, нет!» Зажав ей рот рукой, он прижал ее голову к дереву.

— Лидия! — вдруг раздалось совсем рядом.

Клэнси резко обернулся, несколько секунд он смотрел на человека, произнесшего ее имя, от удивления не двигаясь с места. Мужчина возмущенно вскрикнул и бросился на Клэнси, стараясь схватить его за горло.

— Не надо, Уинстон! — закричала Лидия.

Но было уже поздно. Клэнси выхватил длинноствольный пистолет и без малейшего сожаления, даже с каким-то нечеловеческим удовольствием, выстрелил в невысокого человека в белом костюме. Пуля попала Уинстону Хиллу в грудь.

Звук выстрела гулко раздался в неподвижном вечернем воздухе. Клэнси грязно выругался. Он метнул взгляд, полный ненависти, на распростертое тело, затем на Лидию, которая с криком «Уинстон!» бросилась к истекающему кровью мистеру Хиллу.

— Черт! — Клэнси сплюнул и бросился в кусты.

Лидия даже не заметила его бегства. Она с ужасом смотрела, как на белом костюме Уинстона быстро расплывается алое пятно.

— Уинстон, Уинстон… — Она склонилась над ним и зарыдала.

Она думала, что он мертв, но он вдруг открыл глаза и, превозмогая боль, спросил:

— Лидия… ты жива?

— Да, Уинстон, да. — Слезы ручьем текли по ее лицу, дождем капали с подбородка прямо на его окровавленную грудь. — Не разговаривай, — испуганно попросила она, прижимая руки к его бокам, будто это могло уменьшить кровотечение.— Я… уже давно… не чувствовал себя… так хорошо. — Он попытался протянуть руку, она взяла его руку в свои и прижала к щеке. — По крайней мере, умру, как подобает мужчине.

— Не умирай, Уинстон! Пожалуйста, не разговаривай.

Он улыбнулся.

— Лучше… так гораздо лучше.

Его глаза медленно закрылись, и свистящие звуки, исходившие из его груди, затихли. Лидия продолжала шептать его имя, зная, что он уже не слышит ее. Она опустила глаза и вдруг увидела в его сжатых пальцах бархатный мешочек. Каким-то образом он вырвал его у Клэнси. Появление Уинстона было для ее сводного брата настолько неожиданным, что тот даже не заметил, как Уинстон выхватил мешочек у него из-за пояса.

Где-то выкрикивали ее имя. Как сквозь туман, она увидела, что Росс и Ма бегут к ней через лес. Они приближались.

Не сознавая, что делает, Лидия взяла из руки Уинстона бархатный мешочек и сунула в карман платья. Как раз в этот момент Росс подбежал к ней.

— Лидия! — громко закричал он и осекся, увидев, что она склонилась над телом Уинстона.

— Господи спаси! — запричитала Ма за его спиной. Она повернулась, закрывая собой тропинку. — Уведите детей обратно в лагерь. Не стоит им смотреть.

Лидия подняла на Росса мокрые от слез глаза. Росс стоял неподвижно и смотрел на растрепанные волосы жены, рассыпавшиеся по спине, на разорванное на груди платье, на синяки и царапины на ее шее. Он почувствовал, что дикое рычание сейчас вырвется из его груди. Вокруг стояли люди. Он протянул руки и поднял ее на ноги.

Она не могла стоять и оперлась на его плечи.

— Прикройся, — резко сказал он ей на ухо.

Не понимая, чем вызван его гнев, Лидия посмотрела на него беспомощно. Он резко запахнул на ее груди разорванные края платья.

— Миссис Коулмэн, что случилось?

Грейсону пришлось повторить свой вопрос несколько раз, прежде чем он дошел до ее оцепеневшего от шока сознания. Почему Росс смотрит на нее так сердито? Неужели он не понимает, что это его она пыталась защитить? Мой друг только что погиб из-за меня, — хотелось ей крикнуть в его холодное, застывшее, как маска, лицо.

Мистер Грейсон и другие молча ждали ее ответа.

— Что? А, этот человек… Я шла, этот человек…

— Какой человек? Вы видели его раньше?

Она посмотрела на мистера Грейсона так, как будто впервые видела его. Почему он так беспокоится о Клэнси? Уинстон Хилл убит. Он давал ей книги. Росс помогал ей читать эти книги.

— Ах… нет, нет — промолвила она, пожимая плечами. — Он напал на меня. Мистер Хилл… — Ее голос задрожал. — Мистер Хилл пытался помочь мне.

— Хватит, джентльмены, — сказала Ма, подходя к Лидии и обнимая ее. — Я позабочусь о Лидии. Кажется, кто-то задался целью мстить нашему каравану. Вы бы лучше попытались догнать его. Он, вероятно, недалеко ушел.

Никто не обратил внимания на подошедшего Мозеса. Он стоял среди остальных и смотрел на тело своего бывшего хозяина, своего друга. Он помнил день, когда Уинстон родился. В большом доме был праздник. Он тогда был просто мальчик-слуга, но сразу привязался к ребенку. Он всегда любил его, потому что Уинстон относился к нему как к человеку. Не как к черному рабу.

Грейсону казалось, что вся тяжесть мира обрушилась на его плечи.

— Я думаю, нам нужно перенести мистера Хилла в лагерь, — сказал он.

— Я отнесу его. — С завидным достоинством Мозес подошел и опустился на колени перед телом Уинстона. Осторожно, как мать своего ребенка, он взял тело на руки, выпрямился и понес его к фургону. Единственным свидетельством его сердечной боли были слезы, застилавшие ему глаза.

Когда Лидия оказалась в фургоне Лэнгстонов под неусыпным наблюдением Ма, ее опять охватило горе и отчаяние. Сначала Люк, теперь Уинстон. Они погибли из-за нее. Она просто ничтожество. Не стоит мизинца ни одного из них.

— Где Росс? — спрашивала она. Где он? Почему он смотрел на нее с такой ненавистью? Знает ли он о Клэнси?

— Он разыскивает того, кто на тебя напал, и я подозреваю, что это и есть убийца Люка. Вот, выпей чаю.

— А что с Ли?

— Анабет уже уложила его спать. Ты тоже попытайся уснуть и забыть обо всем, что случилось.

— Я не могу. Это я виновата в их смерти.

— Ты говоришь чепуху, Лидия. Ты не виновата.

Она никак не могла успокоиться, и Ма в конце концов оставила ее одну. Лидия плакала, пока не выдохлась и не задремала.

На следующее утро они похоронили мистера Хилла. Лидия с сухими глазами стояла рядом со своим неумолимым мужем. Она больше не могла плакать. Они не разговаривали между собой.

Никто не обвинял ее. Ей скорее сочувствовали, считая, что ей повезло, что ее тоже не убили.

— Или хуже того, — перешептывались женщины. Их сочувствие делало Лидию еще несчастней. Она была достойна обвинений, а не сочувствия. Росс не говорил ничего.

Караван в тот же день отправился дальше. До цели было слишком близко, чтобы задерживаться в пути еще на день. К тому же страх опять поселился в их душах после второго убийства.

Мозес правил фургоном Хиллов, как он делал это всегда. Все старались обходиться с ним поласковей. В тот вечер он подошел к фургону Лидии.

— Мне так жаль, Мозес, что так получилось.

— Не плачьте, Лидия. Уинстон сам предпочел бы такую смерть. Он был очень болен, и ему казалось, что медленная смерть от слабости не имеет смысла. Лучше уж так.

— Он мне сказал то же самое, — прошептала она с надеждой, хватаясь за все, что могло облегчить ее горе. — Он сказал мне так перед смертью.

— Он всегда думал о вас. И если он умер, защищая вас, то именно так он хотел умереть.

— Спасибо, Мозес. — Она взяла его руку и благодарно сжала в своих.

Лидия пригласила его поужинать с ней и Россом, но Мозес отказался, вернувшись в фургон, в котором они жили с Уинстоном. Когда Росс пришел ужинать, он был все так же молчалив и погружен в раздумья, каким он был с момента, когда увидел Лидию, склонившуюся над окровавленным телом Уинстона. Они молча поели. Она едва могла видеть его глаза под нахмуренными бровями, но знала, что на нее он не смотрит. Это было как в начале их совместной жизни, как будто ее вид был ему неприятен.

Когда они вернулись в фургон, ее нервы были на пределе. Клэнси почти изнасиловал ее — теперь она знала значение этого слова. На ее глазах умер друг. Разве она не заслуживает хоть немного сочувствия?

Безразличие Росса приводило ее в бешенство. Он совсем не хочет считаться с ее чувствами. Уложив Ли, она повернулась к Россу, готовая заставить его рассказать, из-за чего он злится. Росс сворачивал свой матрас.

— Что ты делаешь? — Они уже много недель не спали отдельно.

— Собираюсь спать снаружи.

В горле у нее пересохло.

— Останься здесь, со мной… и с Ли. — Он продолжал сворачивать постель, не глядя на нее. Она не могла признаться, как ей будет не хватать тепла его рук. Она нашла другой аргумент: — Этот человек все еще может бродить вокруг. Мне будет спокойней, если ты останешься тут.Повернувшись к ней спиной, он двинулся к выходу. Затем обернулся, бросил на нее неприязненный взгляд и презрительно засмеялся.

— Лидия, даже дураку понятно, что ты прекрасно можешь постоять за себя.

Он вышел. Это равнодушие и самодовольное выражение его лица вывели ее из себя. Она бросилась за ним.

Сандра Браун