Грустная сказка

Москва, Урал, Сибирь, Камчатка,
Дальстрой, конвойные, палатка,
Пила, топор, собачий лай,
Костёр, фуфайка да обмотки,
Баланда, хлеб да труп селёдки,
Мороз и снег – советский рай.

А в том раю, пока что живы,
Влачат, покорны, не спесивы,
Свой долгий век – длиною в жизнь:
Артист, секретный академик,
Поэт, еврей, мой соплеменник
И чудом выживший троцкист –

Все, как положено, шпионы,
Для всех есть в Кодексе законы,
Верней, одна на всех статья,
Конечно, Пятьдесят восьмая
(с подпунктами), – и каждый знает:
Каков закон, таков судья.

Тайга, деревья, снег по пояс,
Визжит пила, как баба, в голос,
Конвой жрёт сало у костра,
Мороз для всех один и тот же,
И в этом вор с марксистом схожи,
Как Енисей и Ангара…

Но март, дыхание Чейн-Стокса,
Весть по тайге: «Усатый спёкся!»
Никто не ждал, но вот – домой,
Прощайте, лесозаготовки,
Портянки, каша из перловки,
Прощай, Дальстрой, прощай, конвой!

Седьмой десяток лет промчался
С тех пор, а ты на зоне чалься,
Раз не усвоил: «Миру – мир»
Давным-давно забыть пора бы,
Как тот плакат, где вкусны крабы1, –
Пей свой кефир, носи мундир.

На зоне, помни, хватит места,
Рудник – жена, конвой – невеста,
Война тебе – родная мать,
А лысый карлик из бандитов,
Который лучший друг шиитов, –
Как есть, Усатому под стать,

Увидит свет на дне колодца,
И на него Чейн-Стокс найдётся,
И Геленджик, как Китеж-град,
Опустится на дно морское,
И солнце встанет над Невою, –
Ты слышишь, ангелы трубят…

1) До сих пор помню плакат из своего
послевоенного детства, висевший
в гастрономе напротив нашего дома:

Всем давно понять пора бы,
Как вкусны и нежны крабы.

28.12.2024