Скрипит снежок под валенками серыми

Скрипит снежок под валенками серыми. Идет старик - седой, как лунь, худой. И звезды над Сочельником рассеяны, и небо из-за них - что решето. Уже светает. В предрассветных сумерках крыльцо молчит, учуяв лёгкий шаг. Рябина лишь едва качнет сосульками, да куры в тёмной стайке зашуршат. Тот дом ведь дед построил при царе ещё. Сам печку клал, сам вырезал конька… Егорша помнит - батя в кресле дремлющий, старуха-мать рубахи шьёт сынкам. Давно-давно то было время тихое. Их сад шумел иргой и облепихами, и наступали огурцов войска...
Теперь печь топят лишь по старой памяти. Пекут в духовке газовой пирог. Егорша стёр со лба платком испарину - тепло-то как! Чтоб навсегда - дай бог. Спит маленький Серёжка в детской коечке. Мать уже ставит тесто на хлебы. Егорша малыша ладонью-ковшечком погладил - от лихой-лихой судьбы. Она в России многим заповедана. Вот на стене висят портреты дедовы и бабкины, и матери его. Отец - с войны осталась пара карточек. На них он улыбается живой. А у Егорши слезы градом катятся - гляди, в твоём дому живут, пекут, растят дите, и ждут второго тут. У Картины срок вот-вот настанется. Егорша к тесту чутким нюхом тянется - вставай же хлеб, вставай к столу семья! На окнах занавески - с коростелями. Сережкиных игрушек строен ряд. Пришёл сюда Егорша не за этим ли - увидеть чтоб достаток, счастье, лад? Всего-то день ему в посмертье выделен. Глядеть сходить на правнуков сюда. Они его, конечно же, не видели - душа не оставляет и следа. Она лишь тень - тоскующая, горькая, спешащая назад, на свой пригорочек... Покоиться под елью целый год. Но к будущему светлому Сочельнику - беленым снегом полем, чёрным ельником, Егорша снова в дедов дом придёт.


27 января 2024 года