Зимний сон Ангариды

Метель умчалась, в диких далях воя,
Звёзд иглами пронзёна неба тьма.
В угрюмом сне тайга палеозоя,
Веков ушедших снежная зима.*

Стоят, пушистым инеем покрыты,
Белея им среди безлунной  мглы,
Густой дремучей чащей кордаиты,
Вздымая вверх высокие стволы.

Глухая ночь того глухого века,
Из множества подобных же ночей.
Верхушками пробили толщу снега
Между деревьев "ёлочки" хвощей.

Здесь всё мертво зимой, зловеще, дико
В чащобах допотопных тех лесов.
Звериного здесь не услышать рыка,
И  нет здесь звуков птичьих голосов.

И кажется,  здесь празднует победу
Торжественный, как в дивной сказке, сон.
На снежном полотне не видно следа,
Таинственный покой со всех сторон.

Вот наконец-то солнце озарило
Лучами первозданную тайгу.
Напрасно! Всё безрадостно, уныло.
Лишь дебри, утонувшие в снегу.

Невиданная, сказочная небыль
За триста миллионов лет до нас!
И только тени, будто клочья неба
Снег украшают так же, как сейчас.

В зловещем и пугающем покое
Лес стынет, как многоколонный храм.
И голы ветви, нет зелёной хвои,
Не видно жизни вековечных драм.

Сковал мороз как будто цепь событий,
И лишь весна разбудит чащу вновь.
Все в спячке существа в тиши укрытий,
Холодная не терпит стужи кровь.

Вдали эпохи теплокровных веха,
Веков нетороплив упрямый бег.
Нет перьев, нет спасительного меха,
Украсил только ветви мехом снег.

Мертво и глухо. Колдовством студёным
Опутаны леса сетями сна,
Пока нарядом свежим и зелёным
Их не оденет заново весна.

Вновь зашумят они листвой в величье.
Но нас не смог бы радовать их цвет!
Шумел бы только лес без песен птичьих,
И без цветов, которых ещё нет.

Простор реки замёрзшей виден с кручи,
Таится жизнь под крышей ледяной.
Восток темнеющий закрыли тучи
Широкой фиолетовой каймой.

Окрасив саван снежного покрова,
Зловещей медью холодно горя,
Над древним лесом запылала снова
Багровая закатная заря...

Опустошив планету, сгинут люди.
И если возродится вновь она,
Быть может, снова лес подобный будет
Дремать в объятьях колдовскОго сна?


*По данным науки, на территории современной Сибири, на древнем материке Ангарида, в конце палеозойской эры был климат с достаточно холодной снежной зимой и росли леса из деревьев, сбрасывающих листья на зиму. Именно эти листопадные леса дали нам уголь Кузбасса. В ископаемых остатках их стволов найдены годичные кольца – свидетельства зимних холодов. О животных, способных быть активными в такое время года, тогда не могло быть и речи, все они, конечно, впадали в спячку зимой в каких нибудь надёжных убежищах вроде берлог и нор под снегом, и только подо льдом рек и водоёмов, как и сейчас, как-то теплилась, наверное, жизнь. Жизнь же на суше в этой зоне полностью замирала на несколько месяцев – древние сибирские леса как бы погружались в заколдованный сон, не нарушаемый ни малейшим признаком живого существа. Это был, наверное, удивительный и какой-то загадочно зловещий пейзаж – мир истинного снежного безмолвия в тихую погоду, прерываемого только тоскливым завыванием разыгравшегося зимнего ветра в голых ветвях, подпевающих ему своим неприятным сухим шумом. Так называемая кордаитовая тайга – предтеча современной, но так непохожая на неё. Ведь в современной тайге и в лютую зиму можно встретить живую душу – животную или человеческую, и зелёный хвойный наряд елей и кедров скрашивает зимнюю унылость.