онтология

Любовь к тебе заманила сердце в лог
И пользуется им там без совести,
Зачиная этакий размытый пролог
Ещё не написанной повести.

Кусается с нежностью, как играющая собака,
А если до крови, то рану залижет,
Как маятник, качающийся без всякого такта:
Дальше, дальше и очень редко ближе.

Как юноша ложится на серые льды,
Обучаясь воинскому искусству в Спарте,
Ложатся твои неисчезающие следы
На нерастаявший снег в моём неистленном марте.

Взнуздать музыку как можно в скерце?
Так и любовь не представить в сбруе ж.
А мне и довольно того, что взглядом сердце
Моё ты через одежду целуешь.

То очень больно, то более-менее,
То очевидно, то совсем незаметно...
Но я не согласен любовь разменивать,
Уж лучше так любить - безответно...

Просто укрыться одним из тёплых покрывал
Что из наших разговоров и объятий сшито,
Чтобы никто о тебе мыслей не воровал,
Хотя что украдёшь из выграбленной души-то?

И рядом со всем, что было, моя любовь взросла:
Она не обидится, матом не выругает, не плюнет;
Она умна и отдалённо не напоминает осла,
Пускающего из вечно жующего рта сентиментальные слюни.

Да, слова мои бывают уничижительно нежны:
С тобой мой словарный запас превращается в бархат,
Когда для других хватит ткани полотенец ножных.
А с тобой мне не надо ни рая, ни власти монарха.

Горит, горит, горит, и не думает затухать
Что-то, напоминающее свечу в вечно холодной келье.
Любовь моя, словно стадо у хорошего пастуха,
Что наедается даже в голом каменистом ущелье.

Время...Оно пусть ложится леденеющим шельфом,
Застывает на солнце июньском черствеющей глиной,
А сердце моё всё равно будет ревнующим гвельфом
Наскакивать гневно на расстояний пустых гибеллинов.

Солнце появляется везде, даже между серых лачуг,
Выжженные болота с лугами соединяет радуга...
Так и я любовь по ухабам свою волочу,
Как историю тащит веками древняя Ладога.

История она ведь как раз между этими глыбами,
Когда они разваливаются, можно услышать стон.
А любовь моя между хищными плавает рыбами,
Как осмелевший и уважаемый ими планктон.

Невозможно это: красное чёрным выбелить,
Нельзя с помощью сахара сладкое сделать кислым,
Так и любовь к тебе никогда не приводит к гибели,
Но боль красным графиком лезет вверх по числам.

Словно путник, подвергшийся в пути грабежу,
По деревьям и мху вычисляет нужный азимут,
Так и я неотрывно на тебя, дорогая, гляжу,
На всякий случай тобой запасаюсь нА зиму.

И как отдых после стольких лет сизифова труда,
Выдавливать изо рта улыбку после ночей бессонных.
И этой улыбкой вымученной удар
Наносить по стенам тоски по тебе Каркассона.

Пусть на камни разваливается небесный свод,
Всё равно между ними траву никогда не выщипать.
Но по ним моя душа твой след, как всегда, берёт,
Как собака у высококвалифицированного сыщика.

А нашедши, не воет с претензией на Луну,
Не окисляется как на сырости меди атом,
А просто настраивает любовь, как струну
Настраивает на нужный лад медиатор.

И тогда то ли пальцы до крови рвать о струны,
То ли вообще играть на безхитростной трубе,
И на камнях от свода читать небесные руны,
Которые, хоть и разные, но все о тебе.

И хочется стать Мефодием или Кириллом,
Создающим новые рановидности аз и бук.
Ибо стихи, тебе посвящённые, милая,
Должны состоять из собственных новых букв.