Старых гор подаренье. Парафраз сказа Бажова П. П

Это ведь не сразу разберёшь,
Где одно кончается, другое
Лишь зачнётся. ОпослЯ поймёшь.
Новое с большою бородою.

Кажется, как будто бы вчера
ДЕлано, а присмотрись пристАльней,
Думка та от прадедов, старА,
Сквозь года идёт и путь тот дальний.

И никак концы не разделить…
Вот недавно на заводе нашем
Случай вышел. Надо одарИть,
(Мол, своим оружием увАжим),

Человека первого земли,
Пусть ненАшенской, но всё ж подарок
Должен быть таким, чтобы могли
Его помнить: саблю лучших мАрок.

Думал всяк, как лучше сотворИть.
Обошлось, понятно, не без спОру.
Старый мастер смог всех убедить.
Всё сошлО к такому разговору:

Форму надо и узор придАть,
Чтоб он был и русский и башкирский.
На Урале трудно угадать,               
Кто первЕй, к истоку путь неблизкий.

Ежли нитку до конца мотАть,
Так дойдёшь до старого преданья.
Наше аль башкирско не понять.
СмЕшицы полнО в повествованьях.

Часто в русских семьях, например,
ФатимУ как бабку поминают,
А в башкирских, чуть на свой манер,
ДЕвок Машей, Нюшей величают.

Что ж, известно, с давних-то годов
Два народа вместе колотились
В рудниках или в стенАх цехОв
Заводских, кровЯми зацепились.

Так что уж совсем немудренО,
Что порою наши сказки, песни
Так переплелись и что первЕй
Не по силам в толк взять, хоть ты тресни.

Старый мастер байку мне сказал:
«Было это, парень, ещё в годы,
Как в заводе я трудиться стал,
Лет так пятьдесят тому иль боле!
 
В нашем оружейном-то цеху
Сделалась нежданно передышка:
МастерА по злАту на бедУ
Едучих парОв пустили лИшку.

Всем пришлось на улицу бежать.
Прочихались, кашлем подавились.
Отдышавшись, принялись болтать.
Кто курил, которые дивились

Небом, его бездной голубой.
Рисовальщик, звать его ПерфИшей,
Мастерством из средних, до чужой
Же провИнки он горАздым вышел.

Стал на позолОтчиков плестИ
Паутину недовольства. После
Разговор сменил на полпути,
Ефиопского царя стал хАять вовсе.

«Он, такой-сякой, рулИт держАвой
И штаны носить всем запретил.
Мужики страдают, мы ж отравой
Дышим здесь зелёной, прям нет сил».

Зря что ль дали прозвище ПышкАло.
За чужУ провИнку всех пышкАть
Обожал, как будто легче б стало.
МастерА ж в ответ: «Почём нам знать

Отчего лютует царь. А надо б
КабинЕтский выполнить заказ,
Выполнить по совести, клеймо чтоб
Без стыда проставить. Вот весь сказ».

Но Перфил был, знать, умом беднее,
Не уймётся: «Это ж для кого
Нам стараться. Лучше всё быстрее
Да пестрей налЯпать. Всё одно!

Так сойдёт, и нам хлопОт поменьше».
Кто-то с молодых встрял в разговор,
Стал про Ефиопию балАкать,
Вроде как ему наперекор.

«Сторона-де жаркая. Не очень
Шибко чтобы грамотна была,
Но себя терять всё же не хочет.
А соседи тОчат на еЯ

Свои зубы. Только не сдаётся
Ефиопский царь. Знать, за одно
Он с народом. Говорят, что русской
Веры и сдаваться, мол, грешнО.

Потому подарок и решили
Наши кабинетские послать.
Стоящий народ видать, коль в силе
За свою свободу постоять».

Всем как будто веселее стало
От того, что ефиоп не враг.
Ну, а что одёжа по-другому
Против нашего, так то пустЯк.

Человеку честь ведь не штанАми
От родУ даётся. Тут ПерфИл,
Видя, что пронЯть не удаётся
Заводских маленько приунЫл.

А потом вдруг лЯпнул: «Сделать надо
Этому царю не меч стальной, -
Шашку СалавАта.  Вот награда.
И фасон, чтоб был в точь, как у той».

Митрич – знатный мастер, будто пташка 
Замахал руками: «Что несёшь?
Деды наши на царя ту шашку
ВЫковали. Ты к чему ведёшь?»

Ну, народ из тех, кто помоложе
И, понятно, байку не слыхал,
Стали донимать расспросом: «Что же, -
Он ответил, - расскажу, что знал!

Я начну сперва о СалавАте.
У башкиров за героя слыл.
Сказы ведь кому-то в поученье,
А кому в покОр… Итак, он был

Правою рукой у Пугачёва.
И его прислужники царя
Будто бы казнили с Омельяном. 
Только это врАки, всё зазря.

Говорят башкиры в ТаганАй он
Перебрался, после на ЛунУ.
А с чего такие разговоры?
Байку рассказали мне одну.

Случай с Салаватом как-то вышел.
Ехал с войском. По ложкУ пришлАсь
Узкая дорога. Вдруг навстречу
Выскочил вершнИк. Ну, прямо страсть.

В ичигАх башкирских и бешмЕте,
Шапка же с окОлышем верхОм.
По обличью – русский, с бородою,
С сединой в лице немолодом.

А конёк под ним на загляденье,
Весь солОвенький  и невелИк,
Глаз горячий, ножки тонкой стрункой.
Тронь такого и исчезнет вмиг.

Молнией мелькнёт на тёмном небе.
Ну, башкиры–конники, глядят
На коня спервА всегда при встрече,
А потом лишь всадника узрЯт.

И никто о том и не подумал,
На тропу как смог он угодить,
И откуда. На уме одно лишь:
Как конька такого залучИть.

За арканы ухватились. МОлвит
Салават проезжему: «БабАй,
А давай конями мЕну делать.
Дам в придачу золота. ДавАй?»

ВЕршник лишь на это усмехнулся.
«Что ж, батыр, ты рассмешил до слёз.
Гор тебе уральских Подаренье, –
Шашку я булАтную привёз!»

Подивился Салават: «На что мне
Шашка, у меня и сабля есть.
Вот гляди, из редкого булату,
Вся в камЕньях. Каждому за честь.

Лучше не найдёшь! Сам государь мне
Батька Омельян её дарИл.
Ни за что я с нею не расстанусь!»
Вершник усмехнулся и  спросил:

«А давно считал ли воронОго,
На котором восседаешь сам,
Первым скакуном на свете белом?
А теперь менЯться, злАта дам!

Как бы с саблей так же не случилось?
Батька Омельян, конечно, был
Человек большой, а всё ж равняться
С Подареньем Гор не хватит сил.

Принимай на память. Только помни,
Что другой такой на свете нет.
Шашка, видишь сам-то, не простая
И заветный есть у ней секрет.

Сможет тебе верою и правдой
Послужить она, покуда сам
Ты себя худЫм не запятнаешь.
Чтобы по поступкам и делАм

Алчность и корЫсть не свИли гнёзда.
Ну, а если всё ж промашку дашь,
Шашка потеряет свою силу,
А народ на муки ты предАшь.

Ты вернёшь в горУ её, но помни,
Что доставить дЕвица должна,
Та, что свою жизнь не пожалеет
За тебя, народ свой». «А жена, -

Вопрошал батыр, - жена-то сможет
Шашку отнести? Любая с жён
Из моих пойдёт, коли случится
Надобность такая», - молвил он.

ВЕршник лишь кивнул. «Ну, по-большому
Счёту надо б Омельяну дать
Было шашку, но корЫсти много
Стало в нём. Дар может потерять.

Ты же молодой, ещё корЫстью
На земле никто не укорИл.
Так что дар бери и вечно помни,
Что его с накАзом получил!»

Принял шашку Салават и чует -
ТяжелА, но точно по руке.
На клинке же молнии искрятся,
Вспыхнут и погаснут вдалеке.

МаханУл – сосна переломилась,
Словно тонкий прутик на ветрУ,
НА бок лишь беззвучно завалилась,
НАдвое разворошил сосну.

А проезжий видит: глаз не сводят
Салавата воины с коня.
Говорит: «Кто заарканить сможет
СоловкА, тот и владей, а я

Вам мешать не стану». Все аркАны
На готОвку взяли. Испытать
Каждый свово счастия желает,
Дивного конька захомутАть.

А вершнИк им лишь махнул рукою
И как будто мАрево исчез.
На глазах у всех прям растворился,
Словно это чудо из чудес…

ДОлго время своё твёрдо слово
Салават держал и посему
Шашка верой, правдою служила.
Вражья сила не могла ему

Помешать в борьбе. Всё ж промахнулся,
Сбила с толку близкая роднЯ.
Стали подбивать батЫра, дескать,
Посмотри, а под завОд земля

Наша родовАя под деревни
С пришлыми людишками пошла.
Прогони ты их, сожги заводы,
Разори деревни, города.

Выполнил батЫр родни желанье
И, что натворил, вмиг смог понять.
Шашка-подаренье замолчала.
Перестала молнии пускать.

ТОтчас в вОйске о беде узнали.
Как же не узнать, коль Салават
Дважды уже раненым сказался,
Раньше с ним такого не бывАт.

И Омельки дело покачнулось,
ПОд горУ пошло. Войска царя
Крепко потеснили Пугачёва.
Неужели всё это зазря?

Салават собрал остатки войска,
Захватил своих любимых жён
И скорее прямо к ТаганАю:
Дён скакал и ночь, и снова дён.

Подошёл к горе. Жене любимой
Говорит: «Возьми-ка, ФаридА,
Эту шашку и ступай прям в гОру,
Мне заказан путь навек туда.

Как вернётся шашке прежня сила,
Вынесешь мне из горы её!»
ФаридА ж в откАз: «Мол, непривычна
Я к потёмкам, мне б пожить ещё!»

Он другой жене: «Иди, НафИса!»
Эта отговорочку нашла:
«ФаридА – любимица твоя. Так 
Пусть она бы в гору и пошла!»

У батыра руки опустились,
Потому, как помнил он накАз,
Что своею вОлею девица
Вступит в гОру лишь в урОчный час.

Как же быть? Всё войско в беспокойстве.
Женщин уговаривать взялИсь.
Те в отказ: «Не для того мы замуж
Шли, чтобы в горЕ закончить жисть!»

Только вдруг с деревни разорённой
ДЕвица пришла и говорит:
«Прогони, батыр, своих бабёнок!
Разве ж это жёны? Один стыд!

И родню гони. Оставь лишь верных
Воинов, лишь тех, с кем воевал
За народ, а мне дай Подаренье
Старых Гор». Батыр девИце внял.

Поклонился низким ей поклоном,
А поднЯл главУ – о, чудеса,
ДЕвица уже в другом наряде
Оказалась и лицОм - красА.

Худенькое платьишко, обУтки
Превратились в красный сарафан,
КрАшен позумЕнтом, на ногах же
Башмаки – узорчатый сафьян.

Козырёк девичий на головке
Дорогими кАмнями искрИт,
А монИсто на груди как будто
От монет златых огнём горит.

Салават воскликнул: «Вот невеста,
За своим же дАром и пришла».
ПОдал шашку ей, как на подносе.
ДЕвица, вздохнув, произнесла:

«Эх, батыр! Коль на народ всегда ты
Свой оглядывался, жён, родню
Прочь прогнал или поменьше слушал -
Жизнь иначе прОжил бы свою.

Суждено так, видно, разойдёмся:
Ты на гОру, ну, а я в горУ.
Больше мы не свидимся, с собою
Подаренье Гор я заберу.

Было оно кОвано тому лишь,
Кто ничем не заслонил народ.
И когда те стрелы в круг сойдутся,
То за этой шашкою придёт

Новый предводитель. Кто он будет
Мне неведомо, но знаю я
Силы он народные разбудит
И вздохнёт свободная земля!»

Повернулась и пошла неспешно.
Выхватила шашку с нОжен и,
Будто бы к томУ давно привЫчна,
ЧИркнула пред кАмнем воздух. Три

Молнии по камню пробежали.
Человек не вытерпит тот свет.
А как все от вспышек промигАлись,
Никого пред кАмнем уже нет»…

Митрич замолчал и вопрошает:
«ПОняли, детУшки, для кого
Наши деды шашку завещАли?
А колИ понЯли, так чего

СИднями сидИте. Всяк старАйся
Тому делу враз и пособлЯть,
Чтобы думка дЕдов явью стала.
Так, мол, надо это понимать!»