Зависть

Они стояли около проходной и ждали такси. До этого прятались в каморке электрика. Пили. Начальник, по уши занятый работой, не сумел их застукать. Но в конце дня они, видимо, приняли на грудь достаточно «смелой воды», поэтому особо не прятались: громко говорили, хихикали – радовались так кстати упавшему на карточку авансу. Праздник был в разгаре.

Они – это наш электрик Гоша и его подруга жизни Оксана. Молодые еще, по сороковнику обоим. Но лица такие, будто Гошу и Оксану поили вином насильно каждый божий день. Испитые, опухшие лица, заплывшие глаза, неряшливость и несвежесть облика, сальные волосы. А у Гоши пузо свисает, неприкрытое футболкой.

На Гошу наплевать. Таких товарищей пруд пруди в нашей глубинке. «Отбросы миллениума» – так их величают. Кто-то угадал, сумел устроиться, кто-то выгодно вложился. Кто-то работал, не покладая рук, почуяв нефтяной подъем. А кто-то предпочитал плыть по течению, а точнее, болтаться, как кое-что в проруби. Гоша, например, пил. Пил в техникуме, пил в армии, пил после армии, пил до женитьбы и после. Ему нравилось, это был его выбор. А выбор человека – святое.


Они стояли около проходной и ждали такси. До этого прятались в каморке электрика. Пили. Начальник, по уши занятый работой, не сумел их застукать. Но в конце дня они, видимо, приняли на грудь достаточно «смелой воды», поэтому особо не прятались: громко говорили, хихикали – радовались так кстати упавшему на карточку авансу. Праздник был в разгаре.

Они – это наш электрик Гоша и его подруга жизни Оксана. Молодые еще, по сороковнику обоим. Но лица такие, будто Гошу и Оксану поили вином насильно каждый божий день. Испитые, опухшие лица, заплывшие глаза, неряшливость и несвежесть облика, сальные волосы. А у Гоши пузо свисает, неприкрытое футболкой.

На Гошу наплевать. Таких товарищей пруд пруди в нашей глубинке. «Отбросы миллениума» – так их величают. Кто-то угадал, сумел устроиться, кто-то выгодно вложился. Кто-то работал, не покладая рук, почуяв нефтяной подъем. А кто-то предпочитал плыть по течению, а точнее, болтаться, как кое-что в проруби. Гоша, например, пил. Пил в техникуме, пил в армии, пил после армии, пил до женитьбы и после. Ему нравилось, это был его выбор. А выбор человека – святое.


Первая жена Иришка, на первый взгляд, не особого ума и красоты деваха, сообразила: это путь в никуда. Дочка растет, и что теперь – на папашу вечно пьяного ей всю жизнь любоваться? А самой Иришке – вечно у разбитого корыта сидеть, среди облезлых обоев и въевшегося в стены перегарного смрада? Нетушки, увольте! Ирка быстренько собрала манатки и вернулась к маме, несмотря на ее плач: «Как же ты без мужика будешь с ребенком на руках!»

А прекрасно. Через год вышла замуж за немудреного мужичка, принявшего дочку Иркину, как родную. И живут себе в довольствии и достатке, на пару в огороде ковыряются, мурлыча простенькие песенки. Дочка подарила им внуков. Счастливы. Никто не пропал, как вышло, без Гоши.

Он тоже не пропал. Потыкался к разным одиноким женщинам, да был отправлен этими женщинами восвояси. Не то сейчас время, чтобы держать в своей чистенькой и светленькой квартирке этакое чучело. Статус «замужем», «не замужем» сейчас ничего не говорит и ничего не решает. Гоша не расстраивался и жил один. И думал: «Хорошо! Никто не пилит, никто не ноет, никто не мешает пить!»

С ним все понятно. А вот Оксана как рядом с Гошей очутилась? Оксана, гордость школы и даже города? Студентка, комсомолка, красавица? Но по испитому лицу становится понятно, как. Одна беда…

Матросова Галя, диспетчер, ее узнала с трудом. Сдержанно поздоровалась. Оксана тоже была учтива. Выкурив еще одну сигарету «на дорожку», уселась в подъехавший автомобиль (шикануть решили) и уехала вместе со своим Гошей. Галя покачала головой: рвань. Завтра Гоша непременно явится с великого бодуна. И как ему все сходит с рук? И за что, собственно, ему платят неплохую зарплату? Несправедливо все как-то…

А ведь Галя завидовала Оксане. Даже, чего греха таить, плохого ей желала. С самого детства. У Гальки четверки и тройки в дневнике, у Ксюши – круглые пятерочки. У Гали папы не было, а у Ксюши был прекрасный папа. А у папы был огромный автобус. И на этом автобусе Ксюшин папа возил весь класс то в поход, то на экскурсию в Ленинград. И на гармошке играл Ксюшин папа. И костер разводил, и умел варить картошку с тушенкой в ведре, и пел, и танцевал, и участвовал в веселых стартах.

Мамы в классе обожали Ксюшиного папу и жутко завидовали Ксюшиной маме.

- Везет… Ни кожи, ни рожи, а такого мужика себе отхватила, - говорила Галина мама Сашиной маме за «рюмочкой чая». Сашина мама иногда приходила к ним в гости «потрендеть». Галю отправляли спать и «трендели». Галя нечаянно подслушала их разговор, когда в туалет ходила.

Сашина мама потом начала чего-то Галиной маме шептать, и они шепотом засмеялись.

- Да ладно!

- Я говорю!

У Гали загорелись уши. Она тихонько пробралась в свою кровать и долго не могла уснуть от обиды: даже собственной маме не повезло. А она уж всяко красивее, чем мама Ксюши. Намного красивее! Но у них нет никакого папы. И не было никогда.

Потом Галя выросла. И Ксюша выросла. Началась пора влюбленностей и нервотрепки по поводу экзаменов. Ксюша уехала в тот самый Ленинград, то есть, в Санкт-Петербург, поступать в универ. И поступила играючи. Отец ее прекратил водить автобус, а стал перегонять иномарки из Норвегии в Россию. Соответственно, и благополучие их семьи возросло. Ксюшина «моль бледная» - мамаша ходила по городу в мехах и в фирменной косметике. А мать Гали возила тряпкой по полу родной средней школы, потому что ее сократили с работы.

Новый год того времени очень хорошо запомнился, точнее, стол: винегрет, одна селедина, гренки из черного хлеба, намазанные маслом с селедочной икрой, шикарный холодец из куриных окорочков и пирожки с капустой! Это был шикарный стол, Галина мама умудрилась на жалкие копейки сотворить праздничный обед! И так, что оставшиеся деньги можно было тянуть полмесяца! Галя радовалась, как ребенок, мандариновым долькам шоколадному батончику, аккуратно разрезанному на ровные кусочки! Классный Новый год!

Пока тетя Света, Сашкина мать, не спустилась к ним и не утащила обеих в гости (мол, моль пригласила к себе по старой памяти). И вот там, в гостях у «бледной моли» был настоящий Новый Год! С елкой, с роскошным столом, заставленным яствами, с самой хозяйкой в шелках и золоте, с музыкой, льющейся из «панасоника». И вообще…

Галя тогда учтиво поздоровалась со взрослыми и Оксаной, приехавшей на праздник. И, Бог мой, какая тогда была Оксана. Высокая, тоненькая, в голубых джинсах-мальвинах, в умопомрачительной кофточке, в кудряшках «спиралькой», ах! Взгляд умело подкрашенных глаз равнодушно скользнул по Галиным штопаным-перештопаным колготкам с лайкрой. Гале хотелось испариться.

Она посмотрела на мать и тетю Свету. Подружки жадно поедали бутерброды с икрой. Папа Оксаны, насмешливо взглянув на гостей, налил им обеим по стакану коньяка и крикнул:

- Штрафную, девушки!

«Девушки» завизжали притворно, замахали руками и… выпили! Выпили все до капли и сразу опьянели. И потом открыто клеились к отцу Ксюши, не обращая внимания на его жену. Галя покраснела до самых кончиков ушей: Бледная моль вовсе не выглядела бледной молью. Она, стряхнув пепел с длинной сигареты, небрежно фыркнула и обратилась к какой-то нарядной даме:

- Вечно у Сережи случаются приступы благотворительности. Напоил дурочек и радуется. Погоди, он им еще сумки соберет на бедность. Господи, какое убожество…

Галя сидела за столом и умирала от унижения: сытые, ухоженные гости «бледной моли» откровенно издевались над «дурочками». А те даже не замечали этого, смеялись, хохотали… Ну прямо как Таня и Валя из «Иронии судьбы», комичные тетки, смешные и глуповатые.

Оксана в красивой позе, нога на ногу, изящная рука лежит на подлокотнике мягкого кресла, тоненький браслет на запястье поблескивает, отражая сверкающую елочную мишуру. Ей надоело «шоу», устроенное отцом, и она легко поднялась.

- Мамочка, ну я пойду. Скоро полночь, девочки меня потеряли.

Бледная моль улыбнулась самой сердечной улыбкой.

- Ксюня, может, захватишь с собой Галину? Ну что она тут среди нас делать будет?

Оксана перевела ленивый взгляд на Галю.

- Ну… там ее никто не знает… Ну хорошо. Галя, пойдешь со мной на вечер?

Галя вопросительно взглянула на «моль». Но та пожала плечами и на секунду прикрыла атласные веки (у мамы они уже не такие атласные, и в складочках – катышки от теней для век). Качнулись серьги на мочках маленьких ушек.

- Не волнуйся. Мы присмотрим за мамой и Светланой. И доставим домой. Пусть отдыхают. Ты, Галя, позвони, когда погуляете на славу. Чтобы ничего такого… Хорошо?

- Хорошо.

Когда Галина и Оксана вышли на ядреный морозный воздух, Оксана отошла от нее на шаг и скучливо спросила об учебе.

Говорить не хотелось. Хвастаться нечем. Швейный техникум – не бог весть, какое достижение. И идти к друзьям Оксаны не хотелось. Вот совсем. Что там будет – мягкий свет, нарядные девочки, мажорные мальчики, хорошая музыка, лейблы на джинсе и разговоры о шмотках. И может случится так же, как и с мамой – над Галей начнут откровенно стебаться. Это же так весело, так сладко. Нет.

Галина вдруг направилась к родному двору.

- Куда ты? – спросила Оксана.

- Домой. Мне нечего делать на вашей тусовке. Не тот уровень, - отрывисто бросила Галина.

Оксана пожала плечами совсем по-матерински.

- Как хочешь. Мне все равно.

Они разошлись в разные стороны на долгих десять лет.А что было дальше? Ну, потом, через десять лет?

Ничего такого особенного, если эти десять лет были прожиты Галей. Она получила профессию и работу, а потом вышла замуж за своего Матросова. Скучно, банально, неинтересно. И сам Матросов был скучен, банален и неинтересен. Зачем нужно было огород городить – непонятно. Уже на свадьбе Галя готова была встать и уйти: Матросов скромно принимал поздравления, послушно целовал невесту под крики «Горько». Из его рта жутко несло чесноком, потому что Галина мама умудрилась поставить рядом с молодыми плошку чесночного салата.

Гости веселились, как умели. И мама – с ними. В то время она, как и большинство матрон, достигших сорокалетнего возраста, носила на голове уродскую химию мелким барашком, объемную блузу, расшитую блестками и юбку плиссе. Сейчас не поймешь даже, сколько лет женщине: тридцать или пятьдесят. А тогда почему-то все твердо уверены были: после тридцати жизни нет. Только дети. Вот она и радовалась за дитя – выдала замуж. Все хорошо. Можно заняться огородом и внуками, но не собой.

И такое же будущее прочила дочери. И Гале казалось, что она никогда не сможет соскочить с этого заколдованного круга: дом – работа – дом. Готовка – стирка – уборка – уроки. Все нормально, как у всех. Стабильность. Никаких тебе полетов во сне и наяву, крутых спусков и подъемов, сотни роз, безумств и бешеного стука в сердце… Зачем ей семья?

Оксану Галя встретила в городе, когда возвращалась с работы. Был праздник – день зарплаты. Галя «шиковала»: купила торт, малышам – по игрушечке, мужу – свежую футболку. Набила сумки продуктами: сырок повкуснее, колбаска, мясо… Волочилась с сумками к детскому саду, чтобы забрать детей прямо с прогулки и не париться в раздевалке в поисках носочков и колготок. Предвкушала мирный вечерок, проведенный среди детей, в компании Матросова и нового русского сериала (наконец-то, а то все это бразильское мыло приелось еще пять лет назад).

Путь Гали проходил мимо городского ресторана «Русь». Вполне сносный. В праздники Галина могла позволить себе заскочить в Русь, чтобы семейно полакомиться мороженым и молочным коктейлем. К ресторану подкатила нулевая иномарка. И оттуда вышла (с шиком, позируя даже) Оксана. Машина пилькнула, Оксана кинула ключики в сумочку. Аккуратненькая головка (блонд с серебром) Оксаны даже не повернулась в Галину сторону. Галя вздохнула с облегчением – так не хотелось, чтобы бывшая одноклассница ее узнала: Галины волосы, прилипшие к вспотевшему черепу, представляли из себя жалкое зрелище. Наверное, от жары и тушь потекла и собралась комочками в уголках глаз. И помада размазалась.


Даже думать не хотелось, какой взгляд будет у Оксаны, вздумай она заметить Галину. И хорошо, что не замечает, свежая, душистая, в идеально сидевшем на точеных, золотисто-бронзовых плечах сарафанчике, легкая, как эльфийская принцесса. Она исчезла за вычурной дверью ресторана. Галина пошла дальше. Мельком она взглянула в зеркальное окно ресторана и увидела в нем облезлую мышь с котомками. Серая, никому не интересная мышь в бабском платье пятьдесят второго размера. Потная, жалкая мышь…

Еще раз она появилась на вечере встречи выпускников. Гале идти туда не хотелось, но бывшая староста Ирка звонила несколько раз, убеждала, уговаривала, говорила, что будет шикарный банкет, посвященный юбилею школы. Пришлось принять приглашение. Галя села на диету, сделала неплохую стрижку, купила вполне сносный брючный костюм серого цвета. Костюм ей очень шел. Даже Матросов, обычно немногословный, сказал:

- Ничего так, тебе идет.

Ну и пошла. И удивилась: как все постарели. И расслабилась – она одна из многих. Нормальная женщина, и все у нее хорошо. И дети прекрасные, и муж хороший. Вон Санька Егоров, какой парень был, а теперь… Глаза красные, зубы посыпались, неряшливый. И пьет, и пьет, рюмка за рюмкой, даже закуской не интересуется. А закуска, между прочим, что надо. Новомодные суши, креветки, салатики свежие, соки натуральные, шампанское дорогое… Явно, не из школьной столовки продукты… Так вот, Санька Егоров – просто алкоголик. И жена от него ушла, и детей нет, и с работы уволили. Вот кому он нужен? Пьет кровь у матери и живет за ее счет. А такой мальчик был – умница, красавец, мамина гордость. Ну и судьба.

Да у многих в классе судьба сложилась не так, как хотелось. Особенно, у мужчин. Как-то все у них неладно: кто пьет, кто болеет, кто замотался в поисках лучшей доли. Девочки – более-менее. Мужья, работа, дети. Готовка, стирка, уборка, уроки. Ну да и ладно, лучше так, без потрясений.

В самом разгаре банкета заявилась Оксана. Без пафоса, одетая в джинсы и белоснежный свитерок. Волосы Оксаны небрежно рассыпались по плечам. Но небрежность и простота ее облика только казалась небрежностью и простотой. Оксана будто сошла со страниц популярного гламурного журнала. Кто-то из педагогов лично подбежал к ней с микрофоном: ждали, видимо. И давай рассыпаться в лестных комплиментах: спасибо отцу нашей прелестной Оксаночки за такой восхитительный банкет, за уважение к старшему поколению, ох, ах…

А, все ясно. Папа Сережа постарался, уважил педагогов. Ну что же – честь ему и слава, высоко поднялся из шоферов. Теперь сам владеет транспортным агентством. Умеет жить сам и дает жить другим. Матросов работает водителем в его агентстве. С трудом удалось устроиться, текучки там не было. И то – счастье, хоть деньги в доме появились. Не ахти, как много, но и нищеты теперь нет. Можно себе представить, какую удобную дорогу вымостил папа для своей дочки. Но и сама она могла – талантливая девушка. Да. Девушка. Это Галю уже величают «женщина, я за вами» в редких магазинных очередях. Она даже не обижается. Не на что обижаться. Сама виновата. Домашние хлопоты отнимают столько сил, что вечерами совсем не хочется тратить лишний час сна на сидение перед зеркалом.

Оксана недолго сидела за одним из праздничных столиков: немного пообщалась с бывшей классной, улыбнулась «девчатам», поболтала с ребятами. Выпила бокал вина, пожелала всем «чудесного вечера» и свинтила, сославшись на дела. На Галю взглянула лишь мельком, кивнула ей, да и все. Не больно важной птицей была Галя. Тихоня, что с нее взять.

Зависть, гадкое чувство, терзало Галину. Почему так все в этой жизни несправедливо распределено? Почему ей, Гале – ничего, а Оксана купается в счастье? Однако, кое-какие сплетни доходили до слуха, что не все в жизни мажорки так радужно.

Вот все есть у Оксаны, а в личной жизни не ладилось. Она уже успела пару раз сходить замуж, и оба эти раза – несчастливые. Первый муж, уроженец Петербурга, прожил с Оксаной три года. А потом бросил ее, такую красивую и умную. Говорили, променял ее на другую. Оксана, говорили, очень переживала, даже чуть с собой не покончила. Гордость не позволила смириться с тем, что супруг предпочел ей какую-то простую, ничем не примечательную тетеньку. Так говорили. А еще говорили, что и второй супруг ее бросил. Подло бросил, когда «ничто не предвещало». Жили хорошо, катались за границу, купили где-то дом на Крите. В один из дней Оксана вернулась домой с работы (она была директором одной из «папиных дочек», фирм по логистике). Смотрит: ни вещей, ничего. Любимый не побрезговал прихватить что-то из драгоценностей. На «развод», наверное. Скотина, конечно. Это Ксюшку сломало.

В чем причина? Наверное, в отсутствии детей. Хотя, вряд ли нужны дети ее альфонсам. Оксана сама себя загнала. Бредила ребенком. Мечтала о нем, лечилась, молилась – без толку. Наверно, грузила мужиков своими страданиями, и сильно грузила, коли сбежали от благополучной жизни. Женщины умеют создать личный рукотворный ад вокруг себя.

- А я ей все равно завидую, - вдруг сказала Ирка.

Она уже перебрала с шампанским, и ляпала все, что в голову взбредет. Одноклассницы переглянулись и зашикали на нее.

- Да что вы, дуры, в самом деле? – Ирка налила себе еще один бокал, - Баба с жиру бесится, а вы ее жалеете. Да она может купить себе дюжину таких ребенков! Тоже мне, леди Гамильтон. Да я, если хотите, будь я в ее положении, ни минуточки не жалела о неродившихся спиногрызах. Да что вы шикаете на меня? Сидят, блин, из себя святош корчат, тьфу. Противно!

А Галя чувствовала – Ирка права. Она всегда говорила правду. Не в бровь, а в глаз. Потому и была старостой класса – потому что не врала. Ее за это не любили, а она все равно была самой собой. Действительно, беда какая, мужики ушли. Детей нет. Да и фиг с ними. Мужиков можно купить. А детей можно усыновить. Хоть каких, за бабки тебе таких херувимчиков выпишут, пальчики оближешь!

Галя уже догадалась – вселенское горе Оксаны никто не понимал. Никто. Только Ирка нашла в себе смелость признаться в этом открыто.

***

Прошло еще несколько лет. Галя уже не сетовала и не жаловалась на жизнь. Все как-то устаканилось с годами. Дети выросли хорошими людьми, нашли свои правильные дороги. Гале повезло с детьми, действительно, радость от них и особая родительская гордость. Муж… Да прекрасный у Гали муж, оказывается. Скучный? Да нефига не скучный. Просто не балабол. Молчун. Но зато надежный, покладистый и любящий. Да, любящий – жизнь не раз это доказывала. Все семейные скандалы можно по пальцам пересчитать, руку ни разу на жену не поднял, дурой даже не обозвал. Зато все сам, все для семьи, для детей, для нее, Галины, делал!

И с годами Галя вдруг с ужасом вспомнила, как хотела от него, от Матросова, убежать. Как ругалась с мамой из-за ее «с лица воду не пить», «стерпится – слюбится». А мама-то знала, знала все наперед. Умница мама. И вовсе не дура, как казалась. Знала, что такое одиночество не понаслышке. Знала, что за Матросовым Галя будет, как за каменной стеной. И всю жизнь звала зятя по имени: Шурочка. Ласково так… Шурик, Шунечка, Сашуля… Ухаживала за Сашей и баловала. И он любил тещу и всегда ей помогал. Высокие отношения! Всем на зависть!

И все прекрасно у Гали. И все у нее замечательно! А главное, зачем, почему она так завидовала Оксане.

Ей впервые, по-человечески стало жаль ее. Вот так. Оксана, воздушная дива, таинственная и прекрасная, гордая и неприступная, предмет зависти не особо умных женщин, вот здесь, вот сейчас, уже наверное приехала в Гошину засаленную халупу. Готовит какую-нибудь нехитрую закуску, споласкивает мутные стаканы, смотрит, как этот никчемный Гоша разливает водку… Пьет… Не морщится. Опять пьет…

Что с ней случилось? Почему – Гоша? Почему она так живет? Ее родители давно лежат на кладбище. Неужели без родительской помощи Оксана сама по себе ничего не значит? А может это карма? За издевательство над Галиной матерью и тетей Светой. Но, Господи, какая ерунда! Причем здесь Оксанка? Ее просто никто не научил, как надо. И какой же дурой был Ирка, сама Галина… Ведь деньги – это не главное, совсем не главное. И то, что было у Гали, у Ирки, у многих женщин: настоящие мужья, прекрасные дети, то, чего они не очень-то ценили, не было у Оксаны. И, наверное, уже не будет никогда.

И это – великая драма, трагедия даже. Ведь женщина для того и предназначена, как бы не хорохорилась: рожать, любить, вести домой, согревать близких своим теплом… Ведь это так просто и так сложно, на самом деле. И зависть бабская порой так глупа и жестока…

Галина прижалась лбом к оконному стеклу. Воспоминния и раскаяние жгли душу странным огнем. Она бы так и стояла, если бы не зазвонил телефон: на федеральной трассе опять произошла авария. Галина быстро вернулась на рабочее место и набрала номер дежурного. Только бы не было погибших. Дежурный передал, что машины – в хлам, а люди – живы. В общем, железо, в Питер можно не сообщать.

- Слава Богу, - сказала Галя и положила трубку.

Автор: Анна Лебедева