Про жестокость

Кого обвинишь теперь, кому пожалуешься, чтобы стало легче?
Каждый день у нас обычный холодный декабрьско-зимний вечер,
И я привычно оставляю кровавые борозды на своём предплечье,
Скованные льдом реки жизни больше не скоротечны.
Ретроградный Марс продолжает Меркурия обнажать пороки,
Как минимум, своей тягой к саморазрушению мы не одиноки,
Закончим с лихвой другими начатое, сами подведём итоги,
Мы же не должны быть ни в коем случае друг к другу жестоки.
И я глотаю камнями скользкими боль и обиду,
Так невыносимо хочу придушть эту подлую гниду,
Но не дай Боже один другого вдруг упустит из виду,
Я могу здесь сколько угодно незамеченной корчить угрюмую мину,
Её не видно отсюда, из моего ветхого склада-сарая,
В котором безучастно гнию, разлагаюсь и пропадаю,
Наша звёздочка с небес к невиновным людям теперь слепая,
А я кропотливо с полов свою кровь соскребаю.
И не дай Боже она однажды об этом узнает,
Что я вообще-то тоже на кресте распята, но ни разу не святая,
Как язык мой злой ночами на жестокость жестокостью лает,
Как влюбился волк, а страдает вся стая.
И ни за что мне теперь не сказать ей,
Как я ненавижу и насылаю проклятья,
Как трясёт всем телом, как не ложусь спать, и
Кого в сердцах называю б***ью.
Теперь мне хватает моего ума недалёкого
Понять, что меня променять было легче лёгкого,
Хоть бы раз её сердечко жалостью ёкнуло,
Ну, что в этом жестокого?
Жестоко любить и во всём поддерживать?
Или бросать в руках произвола мятежного?
Позволять проститься, на руках дитя держа нежное,
Или закапывать его могилу, обрекая на неизбежное?
И я во всей этой эскалации предпочитаю идти по лестнице,
Вцепившись в перила, чтобы шею не свернуть пернатой вестнице,
Вся моя жизнь теперь твоей перемолота мельницей,
Я гордо поднимаю голову, даже если чувствую себя пепельницей.
И каждый день по кругу боль, гнев, страх и агония,
И нигде в этом бессмысленном мире больше не дома я,
Ведь твоя чертова б***ская мания
Осушила меня до дна.
Плавниками об ил хлещу - без воды рыба,
Но с тобой я теперь как каменная глыба,
Какая разница, что со мной, главное, всё ещё не погибла,
Терпим боль, скрываем слёзы да глотаем обиды,
Конфетки, объедки, таблетки - всё вместе,
И ещё суицидальных мыслей килограммчик взвесьте,
Сидя у открытого окна на подоконнике, проверяю, всё ли на месте,
А большего нет - ты всё забрала. Начать что ли носить крестик?
У меня и веры-то больше ни капельки нет,
Кляну свою человеческую сущность на чем стоит свет,
Свою естественную слабость и желание быть любимой себе во вред,
Скоро польётся из уст моих первородный магический бред.
Я карты совсем теперь не выпускаю из рук,
Читаю, какую в полнолуние надо мне сжечь траву,
Жаль, на нормы морали я всё ещё не плюю,
Хоть и увязла по горло в кромешном аду.