Глава 11

Древние обычно не приходят в наш мир до того, как это абсолютно необходимо, момент должен быть мощный и опасный, мы должны в них нуждаться, тогда покажут путь. Познание своей собственной природы ума напрямую зависит от количества специально наращенной мышечной массы, чем она больше, тем глубже у человека сознание, у профессиональных культуристов просветление написано на лице, сначала надо качаться на массу, заматерел, сушиться, прорисовывать рельеф, который навсегда запечатлеется в перерождающемся из жизни в жизнь самом тонком сознании, отразится.

В своей следующей жизни они тоже будут живыми буддами Шварценеггерами физически и материально, если в теле не смог добиться гармонии, как модно обрести ее в уме? Йога тоже о том же самом, сначала «хатха», многочасовые изнуряющие «садхаку» упражнения, когда фактура готова, «раджа», расширение сознания и познания, наука об уме. Но поскольку нормальный обычный культурист йогу в драке сильно всечёт, наваляет и отоварит, бодибилдинг к той же раджа-йоге ближе, освобождение от страданий быстрее. Будда под тяжелыми блинами в атлетическом зале, где ещё? Для восхождения по любому духовному пути надо иметь сильные ноги, не забывайте про это, выполняйте становой жим, тягу спиной и приседания, нести на своих плечах придётся миллионы карп других людей, это не ее величество судьба, это тоже карма. И не заходите, а придётся!

Ритрит это когда вы перекидываете железо целый день семь 7 подряд кряду или 21, или три месяца, три года и так далее, бывают и пожизненные ритриты, спортсмен из тренировок не выходит. Откажет уставшее, загнанное сердце, остановится, нирвана, такие силачи называются «архатами», посмотрите на фотографию статуи тантрического божества мудрости Ямантаки, Гераклу далеко! Разумеется, мышцы должны быть живыми, надо расслабляться, массаж, плавание, бассейн, и не закрепощенными, нужна и координация, бокс, борьба, баскетбол, спортивные игры. Все в наших руках ради пользы всех живых существ.

Вообще описывать чудеса такая морока! Сначала у нас всех появляется мысль, которая потом постепенно спускается со своей вершины, переходя у подножия горы разума в мозгу в чувства. Наоборот, как правило, не бывает. Человеческая энергия на сино-корейском называется «вон ки».  Каждый день мы вдыхаем и выдыхаем, вдыхаем и выдыхаем. Вдыхаем! И!! Выдыхаем!!! Дыхание называется «кон ки». Энергия Солнца и Луны, вращения планет и звезд называется «хап ки», путь, который позволяет ей овладеть похожая на японские боевые искусства борьба «хапкидо», универсальной энергией. Если ваша энергия (вон ки), концентрированное дыхание «кон ки» и энергия вселенной «хап ки» становятся одним, вы получаете великую энергию «дэ ки» («великую энергию»). С ее помощью можно делать всё что угодно.

Один великий мастер японской философии «дзен» сидел в придорожной корчме высоко в горах Японии со своим учеником, было начало весны, и по обеим сторонам дороги бурно цвела сакура, большие розовые цветы японской вишни почти закрывали вид на постоянно покрытую туманом верхушку горы Фудзи, постоянного прибежища в бегах для «ронинов», бездомных самураев, потерявших своих хозяев феодалов в неравных схватках с отвратительными и от этого ещё более опасными ночными наемными убийцами «ниндзя». Монахов не трогали.

— Например, стакан вина, — сказал ученик. Он встал и подошёл к учителю, обогнув его стол по направлению по часовой стрелке, как обходят монастыри. Для ученика великого мастера он был, пожалуй, немного стар, как раз из тех, кто многое понимает, а сделать, увы, не может. Лучше поздно, чем никогда.

— Что? — спросил старый мастер.

— Вот две наших стакана, я смотрю на него, вы тоже, — ученик истратил на наставника почти все свои сбережения. Дальше полная нищета, в средневековой Японии это означало безжалостный, бесславный конец в каком-нибудь дикой щели, увитой карликовым плющом, учитель бы, конечно, жил дальше. — Вы учили, все создано лишь умом? Вокруг пустота! Это стол наш ум, эта гора, вы, учитель? Добрые корни созрели, истина пришла в виде вас, не правда? Кто видит своего сенсея, как человека, никогда не достигнет освобождения? — Внезапно подул ветер.

— Все есть проекция ума, — подтвердил сенсей, — неделимых частей нет. Сансара безначальна и бесконечна! Отражение луны в воде. В чём смысл прихода бодхисаттвы с юга?

— С точки зрения вашей проекции ума есть стакан, — сказал ученик. Его рука нащупала рукоятку ножа, спрятанного в рукаве, чёрная, холодная сталь мобилизовала интеллект послушника. Неправильный мудрец должен умереть. — И с точки зрения моего, давайте я выпью половину? — Он перегнулся через своего духовного мастера. — Итак, я выпил. А теперь в вашей проекции ума в проекции этого стакана с вином, кто выпил половину этого вина? Злой дух Комокоро?? Его здесь вроде не было! Вы тоже не трогали, кто тогда??? Куда делось? Что касается моей проекции, выпил я, а в отношении вашей?? Вы учили, каждый из нас видит свою Луну. Кто выпил половину??? Говорили, тот мир, что вы видите, я не вижу! Тогда, когда я отопью половину, вы должны продолжать видеть полный стакан, верно? Учили, главное логика!! Потому, что то, что вижу я, вы не можете увидеть!!! Вы не видели, не видеть и никогда не сможете увидеть того стола, который виду я… Отстоять себя трудно? — Ветер стих, все присутствующие повернулись к спорящим, один ронин, который как раз шёл на гору, покачал головой. Младший монах ведёт себя разнузданно и самонадеян, но прав, в сущности. Как этот старик ответит?

— Вижу полный стакан, — спокойно ответил старый мастер, он обвёл глазами посетителей веранды старого постоялого двора. —  И ты теперь видишь тоже! И все видят, ты попутал. — Знал, быть точным, а когда загадочным, достать какую карту. Ученик посмотрел на кувшин и два стакана и обмер, его был снова полон, искристое жёлтое сливовое тяжелой жидкой массой почти переливалось на стол, в Японии такое и сидр, и эль, вроде оборотов нет, бьет в ноги, а не в голову. Самурай отвернулся, зачем наблюдать ещё один позор, ученик опустился на колени, стал ладонью стирать пыль с плетёных сандалий учителя. Если ронину на его пути при встрече кто поздоровается, он улыбнётся, решит, что он лицемерит, если промолчит, что высокомерен. В любом случае секир башка.

— Кроме того, здесь два взгляда, — сенсей велел ему подняться, на столе стояло два кувшина и четыре стакана, второй стол был приставлен к первому. — Каждый пьёт только своё вино! — Солнце начало садиться за Фудзияму, а хозяин таверны долго удивлялся, из погреба ничего не пропало, а платили за один кувшин.

— Воистину Будда был прав, — бормотал он, стараясь прийти в себя, — весь мир только лишь сознание.

— И два «шифу», откуда ты знаешь, каким я себя вижу? — Мастер испустил из себя аватар. — И ему почисти сандалии! — Вся наша жизнь прошла под девизом, хотели, но не получилось! Кто не читает по утрам «Сутру сердца», тот умрет, берегите ее копии, зачетка нашлась быстро. Оказывается, Студент ее обронил на Арбате вместе с папкой, в которой лежал черновик его курсовой по русскому языку в туалете в армянском ресторане, когда Карену Тбилисскому передали, что Петя что-то ищет, принесли, перед этим папку главный менеджер зала протер чистой тряпкой. Сразу поняли, что Студент.

У Тани были глаза женщины, знающей себе цену, это было замечательно, такие приходили раньше только в его сны, два больших тёмно-зелёных изумруда, красота почище и Анжелика Варум, и Тани Булановой. И, конечно, Ларисы Долиной. Отныне он не видел ничего, кроме её удивительно зелёных глаз, — так сильно не было даже с Галей из салона! — и хотел лишь одного, чтобы в мире остановились все часы, ее семенящая, детская походка «елочкой» тоже понравилась. Так ее заведёт, если она позволит.

— Я не хочу в тебя влюбляться, — сказала Таня, — но чувствую, что это уже происходит! — Студент мгновенно закричал:

— Я тоже тебя люблю! Я!!  Хочу с тобой жить!!! — Крик его был резким настолько, что Танин пёс Тобик вдруг испугался, громко залаял в пустое небо, которое он видел только на кратковременных прогулках, но знал, оно существует и думает о нем, а потом протяжно заскулил.

— Сразу жить, — сказала Таня. Она взяла на руки Тобика, а он поразился скорости, с которой всё произошло, с виду тонкая и ранимая, внутри решительная и гибкая, в мягком хлопке ее облика таилась стальная игла, прочная и острая. Тут же сами собой сложились стихи.

Вот это был, друзья, дурдом,
Он познакомился с Ворами,
Поэта оседлавшей Тани
Рубашка вздулась пузырём!

Когда Студент читал, всегда делал на полях пометки, сноски, комментарии, это выражение блестяще, а то говно, поступался, как Сталин и Мао Дзедун, которые сами писали стихи, великие читают не так, как мы, отмечая ход получения, анализирование информации и отклика на неё визуально, письменно получалось, а вот другое… Честно говоря, у него с общением вообще было трудно, как и всякий большой поэт в душе, он был многозначен. Известно, слова — это флаг, левая часть которого прикреплена к неподвижному древку, правая болтается под укусами постоянного движущегося ветра, или Движения, в данном случае криминального. Слева все стабильно, слово поваренная книга, в которой ложка сахарного песка именно ложка сахара, двух смысловых чтений быть не может, далее по ткани разное творчество, журналистика, правовое поле, в котором пишут законы, все становится сложнее, беллетристика и серьезная проза, в которой сильные, навсегда незабываемые благодарным читателем образы, на самом конце — флаг может быть иногда раздвоен, вы поняли… — поэзия, в которой все допускает двоякое толкование, настоящие творцы выбирают не хоженые тропы.

Если Чарльз Буковски прост и прям, что писал, тот и делал, Эмили Дикинсон с ее эллиптическими литературными формами более сложна, а Харта Крейна вообще надо изучать (бросился в воду с палубы судна в Мексиканском заливе «в припадке оседлавши парапет»), то что говорить о поэтах Азии? Написано на языках без алфавита, одни картинки. Кроме того, по второму прочтению смысл совсем меняется иногда на противоположный, возьмите, например, японские «хайку», которые берут своё начало в точке до-мышления. Палец, указывающий на Луну, не сама Луна, знаете ли. (Или наш шансон, пройдите красноярские пыточные лагеря, над каждой строкой будете рыдать, рубаха раздуется от слез пузырем, то же — афганские песни.)

Две тропинки расходились в стороны в этом лесу,
Нога прохожего не ступала по обоим,
Выбрал одну, вернусь ли я обратно?

Дорог много, а выбор-то один! Потому, что один всадник. Которому хотелось «казнить нельзя помиловать». Кто лучше писал, Гумилёв или Есенин? В одном не то, что слове, а звуке, столько смыслов, в юности от этого устаёшь, попытаться догадаться, что хотел сказать автор. Зато в зрелости именно это послемноговкусие и прельщает, несколько значений у одной и той же строчки, стиха или предложения вовсе не минус, а большой плюс. Обычную жизнь человек сорока лет давно понял, хочется красок и глубины! Поэтому окружающие не всегда правильно понимали то, что хотел сказать Студент, и тем он нравился ВорАм, которые сами такие.

Сколько у ВорА в законе лиц, не знает никто, работников судов и прокуратуры это выбешивает, на том заседании был седой, благообразный старик, который давно отошёл от дел, чтобы часами сидеть на берегу речки Вонючки со своей удочкой, на этом настоящий генерал параллельного опасного мира, сам желающий попасть скорее на срок, чтобы расправится с врагами, почти маньяк, на следующем богатый и вальяжный генеральный менеджер какого-нибудь «Общака», для которого стартовая цена для закрытия его дела миллион американских. Первое не мешало второму, второе третьему, вздох ВорА мог означать, что угодно, облегчение, разочарование или притворный испуг. Потея, судья зачитывал нужный приговор, ночью потом ворочался, то ли мало дал, то ли много, и взял тоже, может, надо было больше попросить, продешевил? Потом засыпал с утомленным духом, нельзя дважды войти в одну и ту же реку.  Слабое утешение сквозь туман мысли, руку которой Студент на время разжал, появилось в словах Татьяны Вячеславовны:

— Пойдём в «Пиццу»? (И слушать там «Твистед систер»?? Потом рубашка??? Какая, ночная…) — Та самая надежда. Если бы Студенту предоставили выбор сегодня, сегодня ночью быть возлюбленным Тани, а завтра «лоб зелёнкой», он без раздумий предпочёл бы страшно умереть. Что там! Продать душу дьяволу.

— Я вспоминаю фокусы кино,
Ту спешку, тот мгновенный проблеск сцен,
Быстрей, быстрей, но скрыться не дано,
Я новый пленник тех же самых лент.

— Хорошо, — отметила Таня.

— Не ведающий сна, как воды под тобою,
Возведший свой чертог над морем и землей,
Ничтожнейший из нас творение земное
Умеет зачеркнуть стремительной кривой.

Она опустила голову:

— Мы оба перечеркнули с тобой свои жизни, я когда вышла замуж, ты когда связался со своими. — Студент откинул на лоб волосы.

— И горестна, как эти небеса
Библейские, твоя награда, рыцарь,
Легко ль держать оружие, в леса
Не лучше ли б нам вместе удалиться?

— Я с тобой никуда не поеду, — сказала Таня, — ты меня потом бросишь. А как мой муж будет себе стирать, готовить, сам?

— У тебя любовь, — позже внимательно скажет Студенту Петр, — а у Тани??? — Они пили 75%-ый спирт, запивая водой, забейте себе в сраку вашу водку, Студент посмотрел на ВорА взглядом Фредди Меркьюри, когда тот пел песни о любви. — Романтик! Прогулки голыми под Луной. А брось вот в ваши стихи мышА посмотреть, как он прогрызет себе назад дорогу! Задохнётся. Все, что вы хотите, это привязать вашу поэму к стулу, а потом мучать, чтобы выпытать из неё чистосердечное признание. По-итальянски «станса» означает «место», если мне память не изменяет, места, стансы, может быть, лучше снять ей хотя бы комнату? Приходить туда в гости, оставляя на пороге грязную обувь своих мыслей и пытаться действительно что-то написать? Наверное, бежать с тобой тоже ей предлагал? Готовил побег. А вам лучше жить отдельно, не забывай, у неё семья и обязанности.

— А у тебя на неё собственность? — спросил Студент. — Бежать ей со мной нельзя? Ты ж нас вроде не покупал, идейный. — У ВорА стал взгляд Человека, не признающего никаких законов и правил, он взял в руки небольшую чайную ложку.

— Я могу ей вынуть у какого-то фраера глаза, останется жить, потеряет зрение. Мы так делали на зоне! — Больше не стал, водителя с Вором в случае чего часто хоронят вместе. Убивают тоже, такой порядок.

— Я могу пальцем, — сказал Студент, — выколоть, научился в армии. Надо только чуть скосить руку. — Порядочный, честолюбивый — и в этом лукаво честный!

В Америке Петр часто, если не все время, думал о том, что с ним произошло, возможно, это был не конец, а очередной исторический виток его времени. Он всегда принадлежал к числу тех, кто не только не боялся называть вещи своими именами, но и с невыразимой страстью жаждал всеми возможными средствами улучшить в его жизни участь страдающих Людей и арестантов, начав в самого неотложного, вдохнуть в них надежду, известно, что земные страдания легче всего переносятся, когда им сопутствует именно она, место, где может выдохнуть душа, когда у неё , как это   часто  бывает, заканчивается терпение.

— Другой она масти, — сказал Петр, — другой ход. С тобой она беленькая, Грузин знаешь, как с ней намучился! Смотри не задуши ее там, куда вы едете, сын у неё.

— Отпускаешь, значит, — сказал-спросил Студент, — кто будет новый водитель?

— Сам порулю, — сказал Петя, — как Сильвестр.

— Смотри, — сказал Студент, — он уже нарулил. Ося его взорвал, кто ещё, кусок этот приголубил многих. Наши за него теперь не вшибутся.

— Многих, да не всех, — казалось, спирт на ВорА не действовал, видимо, выходил в виде паров через татуированную кожу, ещё один Распутин. Открыли банку варенья с тягучей малиновой пеной по краям и чёрной пустотой посередине, вязкое до состояния мазута. Им и заели… Потом варили пельмени, сразу кидали в уксус, когда вскипел, лагерный рецепт. В Мордовии, допустим, так всегда делают, адаптировались постепенно кухонные рецепты. Потом ложками ели из банки душистую сухую ваниль, стало совсем сладко, хохотались. Давеча Студент рулем ради шутки заставил съехать в кювет едущую параллельно с ним справа машину, которая смешно уткнулась носом в сугроб, Петя из окна крикнул пытающемуся выбраться из неё водителю:

— Кувыркала!.. В жопе слипнется, — скабрёзно пошутил он, облизывая испачканные вареньем губы и подбородок. На той неделе одному из его знакомых ударом из карате на стрелке сломали лицевую кость («Борис Букреев, Краснодар, проводит апперкот»), врачи удалили полностью нижнюю челюсть и язык, бывший Вор не вмешался, не стал мстить, заплатил за лечение, помог, дал немного денег, больной в принципе любил поговорить, сказал что-то не то младшему Пылеву, предводителю медведковских, которых блатами между собой звали «мясники». Прошляк жил по библейской заповеди «не сторож я брату своему», «обнимая дубы», совершая различные правонарушения, отвечая только за себя, и не терял бдительности, сталкиваясь с внешним благополучием.

— Негодяи спрятали Горбачева на даче в Форосе! — С конца 80х в воровском мире наступило время смут и жестоких распрей, идеальное невозможное ранее вдруг перестало быть виртуальной реальностью, пришло в страну, сотрясая их «общий дом», поражая и смущая честных бродят и босяков своими соблазнами, вор внезапно разбогател! Он уже не сидел на куче сваленной на опушке в тайге древесины в новом, но полностью гулаговском ватнике, смотря на полупустые лотки для мойки золота блатных мужиков и боясь отправки на спецэтап для ломки и перековки, а ездил на хороших машинах, летал первым классом «Аэрофлота» и лежал на пляже гостиницы «Дагомыс» с коктейлем, проплаченным за доллары, смотря на полуобнаженных женщин в импортных купальниках, прося на сходках не осуждать его то, что у него есть прописка, постоянное место работы, пухлая сберкнижка и не менее пухлая жена. Единственное, что осталось от той жизни, кое-где на зонах или в особых городах все ещё стоял на вооружении член, зачем все эти трупы, поймаем, поставим на колени, потом раком, снимем трусики и отлупил в зад, как проститутку, прочистим дымоход, а потом отпустим.

— Иди, гуляй, гребень! Красную шапку тебе на голову… — Скажут всем, не сглаживая острые углы. На зоне потому, что за 102ю статью стали расстреливать, на воле потому, что так более легко, не надо потом искать, куда спрятать труп. Отвезут в лес, пустят по кругу, наказуемый начинает возмущаться:

— Не имеете права! — Бросаться. — Лучше убейте!! — Умолять. — Пожалуйста, не надо!!! — Бесполезно, сделают петухом, ходи потом по улицам, кукарекай. Даже хуже, чем Гадом. Точка невозврата, как наркоман, оттуда подъема нет, подземная статусная тюрьма, один раз употребил наркотики, вон из ОПГ живым или мертвым, наркоман на допросе за дозу расскажет все, на то он и наркоман. Полная катастрофа…

— Прекратите!!!

— Вы не Воры, чтобы говорить нам, что делать! Мы можем все, что угодно, все, что угодно по нашей жизни, главное, надо обосновать, рот закрой, гнида, сейчас тебе заедут при всех в задние ворота.  Не учи нас больше, что правильно, а что нет. — Не очень приятно такое слышать! — А потом, где мы тебе ВорОв найдём здесь в комнате? По такому вопросу беспокоить. Раздвигай ягодицы быстро! — Потом иногда признавали, погорячились, но терпила был уже опущен. Понятно, что слишком резко, а всё-таки, руку ему из порядочных Людей никто не подаст, оставалось одно, навсегда уехать.

Пётр и сам был такой же не в смысле таким же образом потерпевший, а понесший воровское кораблекрушение за непростительные слабость и ошибки других, несмотря на то, что был в курсе, его корабль все же пошёл ко дну во время житейских бурь и невзгод, снявшись с прочного и шикарного якоря, титула «вора в законе», оборвав кандальную цепь, связывающую его с другими Людьми. Тем не менее, оставшийся в руках компас, штурвал выпустил, убеждал его, что он прав, а поднявшийся после этого в подмосковном криминальном мире ураган, кто он после этого такой и как мог вообще такое исполнить, уверял в противоположном, в финале пришлось в Америку. Он не сломался, был полон твёрдой уверенности в себе, поражённый этой катастрофой, потерпевший кораблекрушение отказа от престола, привыкший говорить с Людьми авторитетным тоном Человека в «полной полноте», так же полно потерял голос, а, значит, и единство, вожак в волчьей стае всегда один.

Из всемогущего единственного, кроме академика Сахарова, резавшего правду-матку спикера Госдумы Руслана Хасбулатова, жившего в пентхаусе на Садовом в партийном дворце, стал Рафиком Нишановичем Нишановым, который на сессиях все прямые ответы на заданные ему вопросы старательно обходил. Хорошо, братва не выселила из дома,  в своей пятикомнатной общаковой квартире на улице Достоевского, оформленной на дремавшую через день внизу толстую консьержку в коричневых шерстяных чулках и синем халате, «прошляк», так называется бывший Вор, Петя с недоверием каждое утро встречал мрачный рассвет, глядя из окна на дом-музей этого Писателя, перед которым открыли ветеринарную лечебницу, и стараясь не показываться в расположенных в пяти минутах ходьбы оттуда Селезнёвских банях, которые он так любил, оккупировали их теперь коптевские и измайловские, если бы появился, к нему точно могли бы быть серьезные вопросы.

Тучи и раскаты грома беспрестанно проплывали перед ним, когда он ездил по городу с джипом сопровождения, который обычно вёл Студент, флагом для показухи по работе, встречаясь с самыми разными преступниками или бизнесменами, или в одном флаконе, приливами и отливами той самой реальности, которая называлась тогда действительностью. Полностью находясь под властью происходящих с ним событий и омрачений, он чувствовал, что его сердце одна воля, а сознание другая, в сущности не созвучные, хотел одного, думал о другом, чему он упорствовал и сопротивлялся, одинаково оказывая  в таком раздвоенном плохом настроении отпор и деспотам в милицейской форме с муровскими удостоверениями, и демонам в «синей», кожаных куртках с барсетками в руках и кепками на головах, иногда шерстяными шапочками, пусть эти гнусные собачьи своры, псы мрака воюют друг с другом вокруг без его участия, он — вышел.

Студенту, которому в общем было все равно «красное» или «синее», исправно платил стипендию 5000$ в месяц, оформив на него выданный МВД Осетии пистолет системы «макарова», так себе оружие, но обезвредить на всю жизнь кого-нибудь может, особенно если специальные патроны, телохранитель частного охранного предприятия, которое тоже возглавлял бывший Вор, метаморфозы! Естественно, с правом применения, когда Студент иногда включал радио или телевизор и слышал все чаще появляющиеся в нем фамилии бывших однокурсников, работающих за рубежом, он им не завидовал, у каждого своя доля! И свой потолок, деда Хасана не охранял. От предложения третьего бывшего ВорА стать его наёмным, штатным киллером, Студент вежливо отказался, ему надо учиться. А с такой процессией можно навсегда забыть про любые университеты.

— Если убивать, то бесплатно, — искренне сказал он. — Если надо, обращайтесь! — Он посмотрел на всех с полным пониманием или не пониманием этого вопроса.

— Я не то имел в виду, — ответил бывший Вор, потом добавил. — Шах бы согласился.

— То Шах, а то он, — вмешался в разговор Петя. — Против Шаха разве только Лёша! — Иногда девушки в сильно приталенных платьях с хорошо накрашенными губами и школьной улыбкой заскакивали к Студенту через переднюю дверь на пассажирское сидение, прося их куда-то подвезти, подкинуть, по пути засовывали ему руку в штаны, переключали — там! — рычаг скорости автомобиля. Главное, не врезАться.

Автор тут не вправляет вам утешительное фуфло. В традиции Пётр представляет экзотерическую, всенародную сторону христианства, исповедание веры, данное всем и каждому. Иоанн же эзотерическую сторону, то есть мистический опыт, открытый лишь избранным, немногим. Поэтому церковь всегда стремилась дополнить начало Петра началом Иоанна, а еретики, гностики второго века, катары IX-XIII-го веков всячески противопоставляли Иоанна Петру. Всё это домыслы, и всё это совершенно неважно. Главное и единственное зерно истины здесь противопоставление. Они на самом деле не любили друг друга.

Иоанн не любил Петра потому, что ему не верил, как показали события, справедливо. Пётр же попросту ревновал, он никак не мог понять, почему Учитель ставит на одну доску с ним, смирённым, просветлённым и безгрешным Петром, этого буйного стремягу. Йаков Старший вообще был авторитет. Подобрал Иоанна и прочее. Читайте Библию. Вячеслав Кириллович знал её отменно, царство ему небесное. Иоанн отступником не был. Просто вернулся к пацанам после ухода тренера. Там встретил Вечного Жида и зарезал. Каифа умер, бывает так, умрет «пассажир», Пилат и Иуда ушли от возмездия. Плохо было у него на душе, Христа он не предавал. Потом они зажигали, четыре майдана против Римской империи, сторожевик на них был в 26-ти городах. Потом сами знаете что.

На Лубянке не знали, и не могли знать, Шутов был на шаг впереди всех своих начальников благодаря одной информации. Которая даже для них находилась под грифом «Совершенно секретно», Петр опытный колдун с почти бесконечным могуществом, которое не снилось ни прославленной Джуне, ни Юре Лонго, ни всем другим. Он должен быть непременно завербован… Может, эти деревья вдоль дороги понимают ситуацию лучше него, выйдя из посольства, Шут поехал в Библиотеку конгресса.

Конец одиннадцатой главы