Старая Москва

Шелест – шепот листопада,
Роскошь золотых ковров.
Под заросшей колоннадой
Старых вековых дубов.
 
И по осени привычно
Снова утонув в листве,
Дремлет в тишине обычной
Старый дом и старый сквер.
 
Он неспешно доживает
Век свой славный, и увы,
Время новое стирает
Старые дома Москвы.
 
Время иссекло нещадно
Древний камень этих стен.
Паутиной неприглядной –
Грозди трещин, словно вен.
 
Переживший свое время,
Ныне брошен и забыт.
Скинул наземь, словно бремя,
Облицовочный гранит.
 
В доме сырость поселилась,
Сквозь портал разбитых рам.
Перекрытье провалилось,
Превратив лепнину в хлам.
 
Сквозь разрушенную крышу –
Водопад сырой листвы
Проливается неслышно
Из сентябрьской синевы.
 
И стоит он, словно нищий,
Кровлю шапкою скосив.
И почти уже не дышит,
Рамы досками закрыв.
 
Словно в ужасе руками,
Пальцами зажал глаза.
Его душит фонарями
Магистрали полоса.
 
Старый дом в испуге сжался,
В неизвестность погружен.
Он как будто потерялся
В этом времени чужом.
 
Щебетаньем птиц отпеты,
Похоронены в листве.
Как и прежде, ждут рассвета -
Старый дом и старый сквер…
 
До нашествия бетона
Глаз не резал черный дым.
Экипажи быстрых конок
Проносились перед ним.
 
И с лихим заломом шапок,
С громким криком, ямщики
Гнали весело лошадок:
«Ну, хорошая, беги!»
 
В лакированных пролетках,
Под неспешный разговор
Люди плыли, словно в лодках,
В скрипе кованых рессор.
 
Чинно, плавно и неспешно,
По-другому, чем сейчас.
Как и все в том мире, прежнем –
Непонятное для нас.
 

И прогуливались пары
Утром, вечером и днем
По метеным тротуарам,
Полированным дождем.
 
Над брусчаткой разливался
Сладкий аромат духов.
Расплывался и терялся
В звонком цокоте подков.
 
И тонул во всем цветенье,
Сладким запахом пьянен,
В соловьином томном пенье
Дремлющий поутру дом…
 
А Москва в обилье красок
Ярко, весело жила.
И народ свой разномастный
На веселие звала.
 
А на ярмарке московской –
Пляски, крики, брань и смех.
Столько красок! Столько вкусов!
Все что хочешь, все для всех.
 
Здесь горланят спозаранку,
И до сумрачной ночи:
«Мясо! Пирожки! Баранки!
Ткани! Свечи! Куличи!»
 
Подходи и полюбуйся,
Как товары хороши.
Не товары, а искусство!
Все с душой и от души!
 
Скачут, прыгают как блохи,
Разгоняя дух тоски –
Лихо пляшут скоморохи,
Под писклявые рожки!
 
В размалеванных личинах,
Бубенцы на колпаках.
В шкурах, тряпках и овчинах.
Пляшут, стоя на руках.
 
Веселись, других не слушай,
Не стесняйся – все свои.
Выходи потешить душу
На кулачные бои!
 
Этот русский бой незлобный,
Не на кровь, на интерес.
Мог родиться «спорт» подобный
Лишь в России, только здесь.
 
Грозный и немного мрачный,
Здесь следит городовой,
Чтоб не влез в размах кулачный
Иностранец вдруг какой.
 
Потому как нет желанья
Формуляр потом строчить,
Что веселый русский Ваня
Не хотел его прибить.
 
Что, быть может, косоглазье
Через год-другой пройдет.
Только уж не в коем разе
Пусть не лезет наперед…
 
И с разбитыми носами
Пьют ковшами брагу всласть.
Обменявшись тумаками,
Умудрившись не упасть.
 
После драки стать друзьями
Проще русским мужикам,
Обработав кулаками
Хорошенько по бокам…
 
Ну а дом – живой и чистый,
Под прохладою теней,
В небосвод глядит лучистый,
В теплом меде летних дней.
 
И в тени сутулой липы,
У затворенных ворот
В будке брешет пес на скрипы,
А на солнце дремлет кот.
 
Дворник с жестяною бляхой,
Старый отставной солдат,
Отгонял метелки махом
От крылечка листопад.
 
Разомлев после обеда,
Покормив цепных собак,
Из расшитого кисета
Сыпал на листок табак.
 
И дымя «ногою козьей»,
По - мужичьи он ворчал.
Прутья молодой березы
В помело свое вплетал.
   
Шапку он снимал с макушки
И, размашисто крестясь,
Отдавал поклон церквушке,
Когда звоном та лилась.
 
И спешил народ московский
Поклониться образам.
В расписной собор Покровский,
К Богоматери слезам.
 
А на паперти, от века,
Все кипит прихожий люд.
Попрошайки и калеки
На свой лад псалмы поют.
 
И, ступая по-хозяйски,
Гордо глядя над толпой,
Шествует купец заправский,
Крестит лоб широкий свой.
 
А к нему уже под ноги,
По-собачьи шею вжав,
Нищий бросился с дороги,
Бельма глаз свои подняв.
 
За копеечку убогий
Крестит щедрого купца.
Молча кланяется в ноги,
Пожалей, мол, ты слепца.
 
А за это милосердье
Бог отплатит, не скупись.
Только ты за то с усердьем
У иконы помолись.
 
И монетку барин бросил,
Отгоняя неприязнь.
А слепой все бьется оземь
И лицом ложится в грязь.
 
И купец, остановившись,
Вдруг задумался, стыдясь.
Что за жизнь обогатившись,
Жил без веры, не крестясь.
 
«Отмоли меня пред Богом
За копейку, за пятак…
Это я, не ты – убогий,
Не могу молиться так…»

И над старою Москвою
Льется колокольный звон.
Накрывает с головою
Праведных и грешных он.
 
Это молятся святые,
Что, вознесшись к небесам,
Просят Бога за Россию,
Созывают в Божий храм…
 
Все навеки исчезает,
Обращаясь в пыль и тлен.
Старая столица тает,
Под напором новых стен.
 
И все реже можно встретить
В узких улочках сейчас
Старины осколки эти,
Еще целые, подчас.
 
Нам бы их листать, как книжки,
Их историю читать…
Жаль, что не дано домишкам
Нам о прошлом рассказать.
 
И стремительно уходят
В безвозвратность прошлых лет,
За собой они уводят
Старый город, старый свет.
 
Многоликий, многолюдный,
Образ той, былой Москвы.
Стариной построек чудный,
И утраченный, увы.
 
Жаль, уже не прикоснуться
Тем, кто будет после нас.
К стенам, выжженным под солнцем,
Разрушаемым сейчас.
 
Ты прости нас, домик старый,
Не умеем мы ценить.
С расширеньем тротуара
Решено тебя сносить.
 
И падут с печальным вздохом,
Под бульдозерным ковшом
Стены-призраки эпохи
В новом городе большом.
 
Твой конец, как смерть, печален.
Техника ревет, круша,
И летит с твоих развалин
То ли пыль, то ли душа…


Рецензии
Потрясающая работа! Так показать повседневную жизнь, нравы и душу старой Москвы... Редкому поэту дано. И образы, и виды, и действия легко визуализируемые, втягивающие тебя в историю города.
Старую Москву жалко неимоверно. Даже ту, позднесоветскую, которую помним. Там было столько от прошедших времён, что легко было представить былое. И себя среди старины.
С уважением,
Владимир.

Владимир Скакун   25.12.2024 20:43     Заявить о нарушении