Аониды 4

Давайте-ка, чуточку – уже о них. Об этих – дамочках-штучках горячих, так напрягших Осипа Эмильевича. Или, во всяком случае – его память.
Кстати, если ты не знаешь (без «гугла»), кто такие Аониды, ты – Образованец или... Джентльмен?!
Честное слово, и сам (если без) мог бы не дойти. А кабы дошёл, то не совсем туда. Потому и забывчивость Эмильевича от него ничего не убавляет. Тем более – гениальность.
К тому же он и Пушкина тогда припомнил: Рыдание безумных аонид.
Правда, у А. С. такого не было.
Нет. Аониды у Солнца Поэзии Русской, конечно, встречались. И не единожды. Но безумно рыдающих не было. Ни в «Батюшкову» (1814 – тогда ещё не безумному), ни в «Кипренскому» (1827), ни в «Рифме» (1830), ни даже во второй главе «Евгения Онегина» (где – про Деревню).
Здесь кто-то простительно запутался. Либо Мандельштам – в своих припоминаниях, либо Одоевцева в «На берегах Невы».
Найти виновника этой путаницы нетрудно. Им оказался вовсе не безумный (отнюдь не всегда) Константин Николаевич, ибо и его аониды в рыданиях замечены не были. Всех нас подставил Евгений Абрамович. Кстати, вполне славянин (если кто-что – по неведению – подумает). И даже – из шляхетского рода. Галицийского (т. е., скорее всего – русинского-гайдамачьего).
На смерть Лермонтова.

Когда твой голос, о поэт,
Смерть в высших звуках остановит,
Когда тебя во цвете лет
Нетерпеливый рок уловит, –
Кого закат могучих дней
Во глубине сердечной тронет?
Кто в отзыв гибели твоей
Стесненной грудию восстонет,
И тихий гроб твой посетит,
И, над умолкшей Аонидой
Рыдая, пепел твой почтит
Нелицемерной панихидой?
Никто! – но сложится певцу
Канон намеднишним Зоилом,
Уже кадящим мертвецу,
Чтобы живых задеть кадилом.

Да и то, как видите, рыдала тут не Аонида (умолкшая), а... Никто. В общем о рыдании, в связи с Аонидами, было, но самого Рыдания (как такого) не было.
Вот, Мандельштам и поскользнулся. Мабыть, к тому и безумный Батюшков ножку подставил.
Второе с Аонидами у Боратынского мы приводили (в примечаниях к моему Вейдле) в первой части.
Явим его и здесь. В назидание полагающим (мы – не об Одоевцевой), что вдохновение нисходит только к гениям.

Глупцы не чужды вдохновенья;
Как светлым детям Аонид,
И им оно благоволит:
Слетая с неба, все растенья
Равно весна животворит.
Что ж это сходство знаменует?
Что им глупец приобретёт?
Его капустою раздует,
А лавром он не расцветёт.

Так и я (образованец). Сколько бы не благоволило (Оно), ничего дельного произвести не могу. А тем паче об Аонидах (именно – а не о каких-то там Каменах) до сих пор толком (в стих!) не отозвался.
А раз уж у нас замелькал Батюшков, воздадим и ему. По части его Аонидам воспарениям.
Самое начало из пространной «Мечты» (1802-1803):

Подруга нежных Муз, посланница небес,
Источник сладких дум и сердцу милых слез,
Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?
Где тот счастливый край, та мирная пустыня.
К которым ты стремишь таинственный полет?
Иль дебри любишь ты, сих грозных скал хребет.
Где ветр порывистый и бури шум внимаешь?
Иль в Муромских лесах задумчиво блуждаешь
Когда на западе зари мерцает луч,
И хладная луна выходит из-за туч?
Или, влекомая чудесным обаяньем
В места, где дышит всё любви очарованьем
Под тенью яворов ты бродишь по холмам,
Студеной пеною Воклюза орошенным?
Явись, богиня, мне, и с трепетом священным
Коснуся я струнам
Тобой одушевленным!
Явися! ждет тебя задумчивый Пиит,
В безмолвии ночном седящий у лампады
Явись и дай вкусить сердечныя отрады!
Любимца твоего, любимца Аонид,
И горесть сладостна бывает:
Он в горести мечтает.

К чему они (аониды) шли в рифму у Осипа?! – К «стыду». А у К. Н. (здесь) – к «Пииту». Задумчивому. У лампады сЕдящему (не седеющему, а сИдящему – тогда так было положено, с сидением).
Помимо этого (из известного), Батюшков наладил Аонид и Карамзину (году в 1818-м). Под Фукидида.

Когда на играх Олимпийских,
В надежде радостных похвал,
Отец истории читал,
Как грек разил вождей азийских
И силы гордых сокрушал, –
Народ, любитель шумной славы,
Забыв ристанье и забавы,
Стоял и весь вниманье был.
Но в сей толпе многонародной
Как старца слушал Фукидид!
Любимый отрок аонид,
Надежда крови благородной!
С какою жаждою внимал
Отцов деянья знамениты
И на горящие ланиты
Какие слезы проливал!

Заметьте! Здесь-таки были и слёзы. Однако – не рыдания. Тем более – не от самих Аонид, а только от любезного им отрока.

24.12.2024