Глава 9. Белая ворона

       Сумерки. Время, когда фонари города еще не зажглись, а светлая полоса горизонта исполняет перламутровую гамму заката. Небо кричало тревожной многотысячной птицей. Шиш бежал в сторону заброшенной стройки, Эю от него не отставала. Они свернули с тротуара на узкую тропинку в траве. Впереди зиял чернотой огромный котлован, по его краям – сопки мусора. Кот остановился, вглядываясь в немые ущелья уцелевших бетонных плит.
       – Где-то здесь. Видишь перья?
       Эю прищурилась, обводя взглядом бесформенные силуэты строительного хлама. Под изорванным провисшим рулоном толя она уловила инфракрасное вытянутое пятно.
       – Шиш, подлезь под рулон. Там кто-то есть.
       Кот протиснулся в неровную тесную дыру и уткнулся в теплое препятствие.
       – Кара! Кара, ты?!
       «Препятствие» зашевелилось.
       – Шиш, я тебя слышу. Только не вижу.
       – Цепляйся за мой хвост. Да, это лапа! Вот так, молодец!
       Эю приняла на руки ослабевшую птицу. Голова была в крови.
       – Карушка, дорогая! Все хорошо…
       Дома выяснилось – один глаз потерян. За Карой ухаживали все. Пашка снабжал больную сардельками, Даниил носил ее к окну и «выгуливал» по комнатам, Эю пела ей веселые песенки про птенчиков, Шиш рассказывал о своих похождениях на соседние территории и приносил трогательные записки от Бабайки: «Кара, немедленно выздоравливай. Я совершенно разучился кушать один. Твой ворчливый старикашка», «Не ленись, двигайся сама. Учись ворочать глазом, как следует», «Кара, каким цветом сделать тебе повязку? Предлагаю – синим».
       Вытекший глаз Кары, стараниями Эю, быстро затягивался, но птицу настораживали ее попытки движения по пространству комнаты. Взлетев с подоконника, она врезалась в угол шкафа, а перелет с кухни в коридор закончился разбитой вазой.
       – Карушка, должна тебя огорчить: с одним глазом ты летать не сможешь. Пока не сможешь, – решилась сказать ей Эю.
       – Пока?
       – Пока. Не спрашивай меня больше ни о чем. Я и сама не знаю, чем могу помочь, но обещаю: ты будешь летать.
       С города вернулся Шиш, вручая Каре очередную записку от Бабайки.
       – Прочитать?
       – Я сама. Хотя, нет. Прочти ты.
       Шиш запрыгнул на диван, удобно устроился в ворохе думок и развернул листок.
       – «Дорогая моя голубушка, я уже изнемог в неведении и беспокойстве. Шиш говорит, что ты лучше себя чувствуешь. Возвращайся. Твой Бабайка». Точка. А правда, Кара, что произошло на стройке? Почему ты молчишь? Кто сотворил с тобой такое? Я видел только твоих сородичей, когда ты неслась как метеор.
       Кара закрыла единственный глаз и зарыла голову в крыло.
– Шиш, не приставай, – вступилась за птицу Эю. – Карушке и так сейчас не легко.
       С открытого окна повеяло ветерком и шумом заволновавшихся крон деревьев. Надвигалась гроза. На улице потемнело. В комнате тоже.
       – Я знала, что это случится рано или поздно. Мы стали чужими. Стая меня изгнала.
       Резкий порыв ветра зашвырнул штору на верх створки окна, небо прорезало лиловой стрелой, земля вздрогнула от мощного удара молнии и послышались первые плюхи дождя. Эю закрыла окошко, подсела ближе к Каре.
       – Как это произошло? – спросила девушка.
       – Просто и быстро. Садились на ночевку. Я всего лишь сделала им замечание, чтобы не толкались и не галдели в ухо. Тут их и прорвало: и фуфыра, и слишком разборчивая, и пахну не так, и словечками кидаюсь иностранными, и облеты пропускаю, и толковища… Слово за слово и пошло-полетело! Я поняла: будут бить, а бьет воронье до смерти. Ну и – сигать. Их – в полнеба! До вас долететь не успела бы. Заметила стройку. Молодняк догнал и пока я тискалась в укрытие – надавали мне «клювчиков». Вот, собственно, и все.
       В комнате повисло молчание. На стекло окна обрушились потоки воды. Шиш чихнул.
       – Забудь. У тебя есть семья.
       – Но я – во-ро-на, Шиш! И должна жить как ворона. Хотя бы иногда.
       – Ты перестала быть вороной, как только начала говорить! Ну какая ты ворона?! Даже сардельки тебе уже свежие подавай! Какао пьешь, книги читаешь, от телевизора не оторвать! Я тоже неправильный кот, но шерсти по этой причине на груди не рву. И не собираюсь.
       – Тогда почему мне так больно?! Вот здесь? – Кара развернула крыло, обнажая левую часть груди.
       Эю приласкала пальчиками птицу по воротнику.
       – Потому что расставаться со своим прошлым всегда нелегко. Вспомни, как ты меня утешала. Боль пройдет, Кара.
       Кот соскочил с дивана и запрыгнул на подоконник.
       – Льет и льет, громыхает и громыхает… Давненько не было такой сильной грозы. Вот что я тебе скажу, птичка моя: На две стаи жить никому не удавалось. А смогла бы ты отказаться от нас ради родичей?
       Кара вылупилась на кота целым глазом.
       – Вот именно! Когда шибко заболит под крылом – вспомни о моем вопросе, – посоветовал Шиш. – Во! Наши диверсанты возвращаются!
       Все трое поспешили в прихожую встречать Пашку и Даниила. Не терпелось узнать об исходе рискованной вылазки на территорию закрытой зоны.