Таинственные животные в Красноярском крае

Таинственные животные в Красноярском крае.

Водяной
- Я часто бывал в командировках в Сибири и знал, какая там замечательная рыбалка, но никак не удавалось выкроить хоть денёк для неё. Поэтому решил в отпуск слетать, чтобы вдоволь порыбачить. Место выбрал заранее - озеро Медвежье в Красноярском крае. На берегу его было село с тем же названием - Медвежье. В нём я и остановился у лесника Ефимыча, жившего бобылём в просторной избе.
На следующий день с утра пораньше я отправился обследовать ристалище, где предстояло мериться силами с сибирскими щуками, судаками и лещами. Озеро оказалось большим - длиной не меньше десяти километров и шириной с километр. Глубина, по словам Ефимыча, не превышала десяти метров, хотя под высоким берегом было много омутов и ям глубиной метров по тридцать.
Мели разделяли озеро на три плёса, кое-где на мелких местах встречались реденькие поросли тростника. Так что ловить можно было любыми снастями даже с берега. Вода в Медвежьем оказалась удивительно чистой, прозрачной и до того холодной, что, когда я ладонью зачерпнул её, чтобы попробовать на вкус, даже зубы заломило. Короче, я заранее предвкушал, каких огромных судаков да лещей буду таскать.
Правда, озадачила меня одна вещь. В маленьком заливчике у кромки водорослей в воде были отчётливо видны тёмные спинки больших карасей, приплывающих в такие места лакомиться молодыми стеблями. Свою трапезу они обычно сопровождают характерным чмоканьем. Но тут карасей не было слышно, словно они воды в рот набрали. Для пробы я сделал несколько забросов, однако наживка осталась нетронутой.
Вечером за чаем я рассказал Ефимычу об этом странном случае. На что тот серьёзно ответил: «Значит, там где-то поблизости Сам был. Он баловства не допущает, его вся рыба слушается». На мой недоуменный вопрос, кто такой «Сам», лесник пояснил: водяной, хозяин здешних озёр. «Те, кто его видел, говорят, что похож на агромаднейшего сома, - всё так же серьёзно закончил Ефимыч. - И раз он объявился в Медвежьем, пока он тут, рыбалки не будет».
Я не придал значения его прогнозу, и, как оказалось, зря. За два последующих дня удалось поймать только несколько маленьких пескарей да ершей. Настоящая рыба не брала, хотя я менял снасти, блесны, мормышек. Было похоже, что водяной недоволен приездом московского гостя и, чтобы на будущее оградить Медвежье от чужаков, решил оставить меня ни с чем.
На третий день произошло вовсе из ряда вон выходящее. Перед вечером к Ефимычу явилась целая делегация встревоженных мужиков и баб. Оказалось, что днём на огороженном жердями выпасе за околицей деревни медведь задрал козу да прямо там и бросил, даже не тронув мясо. Такого раньше никогда не случалось, и поэтому требовалась консультация Ефимыча относительно подоплёки загадочного происшествия.
Выдвинутая им версия показалась мне, мягко говоря, абсурдной: водяному в озере хочется полакомиться свежатинкой, и он попросил лешего отрядить медведя на «мясозаготовки». Чтобы с деревенской скотиной не случились новые неприятности, нужно побыстрее удовлетворить желание нечистой силы. Вердикт лесника ни у кого не вызвал возражений. Задранную козу тут же притащили к нему во двор, разрубили на здоровенные куски, сложили их в ведро, и Ефимыч пошёл ублажать водяного. Я, естественно, увязался за ним.
Мы дошли до конца дощатых мостков, далеко уходивших от берега. Ефимыч сначала бросил в воду небольшие обрезки. Закатное солнце просвечивало её до самого дна, и было хорошо видно, как к лежавшему на песке мясу стали осторожно подплывать небольшие рыбёшки. «Разведчики, - прокомментировал Ефимыч. - Сейчас и остальные пожалуют». Действительно, вскоре показались метровые, судя по силуэтам, щуки и налимы. Они хватали куски мяса, которые он швырял с мостков, и тут же исчезали с ними в глубине. По его словам, сами рыбы мясо не едят, а относят к пославшему их водяному. «Завтра с утра иди рыбалить. Не пожалеешь», - пообещал Ефимыч, когда ведро опустело.
Не знаю, что послужило причиной - жертвоприношение накануне или нечто другое, например, изменившееся атмосферное давление, но клёв на следующий день был просто сумасшедший. Где бы я ни забрасывал удочку, вода сразу начинала бурлить - только успевай подсекай. Шёл и судак, и лещ и окунь, и плотва, и налим. Вечером я потребовал у Ефимыча объяснения.
Из его слов выходило, что водяной и леший вовсе не представители нечистой силы, строящей козни против людей, а братья-коллеги, поставленные Господом блюсти порядок: один - в лесу, другой - в воде. Естественно, что они поддерживают постоянную связь. Скажем, захочет водяной мясца, леший поможет. А если лешаку рыбки захочется, водяной поспособствует. Причём оба не терпят баловства и напрасной травли живности.
- Если кто из людей на озере безобразничать станет. Сам быстро его окоротит: искупает, заставит воды нахлебаться, а то и вообще на дно утянет - поминай как звали, - рассказывал Ефимыч. - Позапрошлый год одного геолога, который вздумал на нересте бить рыбу из ружья дробью, водяной здорово проучил. Тот стоял над обрывом у самого края, земля под ним и обвалилась - водяной под водой берег-то подрыл. Безобразник в омут ухнул. А был в телогрейке, в сапогах. Еле выбрался. Но ружьё, конечно, утопил.
К счастью, при мне ничего подобного не случилось. Рыбалка же все две недели, которые я провёл на Медвежьем озере, была отличной. Когда я слушал рассказ Олега, мне вспомнилась одна деталь происшедшего с Тимофеем, которой я в своё время не придал значения. Он глушил рыбу электрическим током. Этот варварский способ ловли рыбы вполне мог вызвать гнев водяного, если таковой существует на самом деле.
А теперь подведём итог. Если абстрагироваться от заранее вызывающего недоверие слова «водяной», то получается, что речь идёт о воздействии неких структур из тонкого мира на ход событий в нашем материальном мире. Сегодня учёные уже не отрицают возможность существования таких дискретных энергетических сущностей, которых в старину называли лешими, водяными, домовыми. Признаётся и то, что они могут вызывать физические изменения в нашем энергетическом пространстве. Другими словами - заставляют животных, в частности рыб или того же медведя, совершать некие действия.
Но зачем, например, водяному привлекать посредников, а не воздействовать непосредственно на человека самому? Этому тоже есть объяснение. Скорее всего высший субъект во вселенском поле квантовой информации - Творец, или Высший Разум, как его ещё называют, заложил в тонкоэнергетические сущности программы и дал свободу действий для их реализации. В то же время Он лишил эти сущности возможности влиять прямо на человека, поскольку тот стоит выше в информационной иерархии. Иначе говоря, для них мы находимся в запретной зоне, и они не могут посылать в наш адрес командные энергоинформационные импульсы соответствующей частоты.
И, наконец, последнее. В случае с библейским пророком волю Господа выполнял кит или какая-то другая огромная рыба. Когда же речь идёт о водяном, то он, по-видимому, выбирает себе на длительное время своеобразного «биоробота» в виде большой рыбы, которая совершает нужные ему действия: утягивает в воду людей или хотя бы сапоги, подрывает береговой обрыв и т. д. и т. п.
Безусловно, всё это может показаться невероятным. Ведь ни словесные, ни какие-либо иные дискретные по своей природе команды рыбы понять не способны. Но почему бы не предположить, что существует в природе какой-то волновой процесс, с помощью которого водяной может управлять своими рыбами-роботами? (Сергей Дёмкин).
 

Встречи с домовым
Белый дед. Дело было в далекие восьмидесятые годы. Бабушка с мужем жили еще в далекой деревне Александровка, от которой до Красноярска не меньше 4 часов езды на машине. В город они выбирались по праздникам - сыновей-дочерей навестить, но чаще дети сами приезжали к ним в гости.
И вот, в деревню в очередной раз приезжает средний сын - Владимир. Все дни, что он гостил у родителей проходят нормально, но в ночь перед отъездом случается нечто странное... Обычный деревенский дом имеет несколько комнат (как правило, две: зал и спальню), кухню и сени. Окна в доме... как бы это правильно описать... сплошные - то есть, без форточек (крестовая рама, стекла), поэтому проветривается дом через открытые двери. В тот день летний зной стал уж совсем нестерпимым, и бабушка Мотя отправила сына с мужем спать в комнату, а сама легла в сенях, где прохладнее. Далее рассказ пойдет от лица бабушки:
«Проснулась я от того, что мои ноги, словно обручем ледяным, сковали - пошевелить ими не могу, а холод - снизу до колен, аж кости пробивает. Голову поднимаю, а в ногах стоит белый дед и держит меня. Молча стоит, страшно. Я давай кричать, Вовку и деда Сашу (муж) звать. Они меня слышат, да все одно прибежать не могут: сын кричит, что куда не пойдет, все к печке выходит (а комната-то сразу к сеням идет - дверь только толкни, и все), как кружит его кто. Муж мой и вовсе перепугался, меня только по имени зовет. А старик стоит, не уходит.
И смотрю я на него, и каждую нитку на его одежде вижу, каждую волосинку в бороде, а руки - страшные, корявые, холодные, как у мертвеца. Не знаю, долго он меня держал так, но потом каким-то внутренним чутьем поняла я, что спросить надо у него - к добру или к худу. Он как ухнет в ответ: «Ухуд...» и исчез. Сын с мужем тут же прибежали, испуганные, ничего понять не могут.
А я лежу и встать не могу - ноги все равно будто кто-то держит... Потом оказалось, что прав был дедушка-соседушка: скоро мы в город переехали, а скотинку и вовсе раздали соседям, которую продать не удалось. После нас жила в доме семья, да начал он ветшать потихоньку, стареть... Не хотел, видать, домовой отпускать меня в город».
Не к добру...
История, произошедшая примерно в то же время, но уже с моей мамой и бабушкиной сестрой. Летом часто в гости к бабушке приезжали не только ее дети, но и ее сестры (в семье всего четверо было, баба Мотя - старшая). И вот в один из таких приездов пили чай на кухне моя мама (она как раз мной беременная была, на большом сроке уже) и ее тетка - Матренина - сестра Нина. Бабушка с дедом вышли в огород. И тут застучало - в буквальном смысле, стук даже на улице было слышно: как будто стены, пол, крыша ходят ходуном. Конечно, со стороны – дом, как дом, стоял, не шатался, не двигался, но стук был очень громким. Мотя даже пойти закричать на взрослых родственников хотела - что они там шалят, как эти родственники с криком вылетели из дверей в огород, и все стихло. Дальше - от лица мамы:
«Сидели мы с теткой, собирались перекусить и работать пойти, как вдруг раздался стук из-за печки. Сначала - тихий, потом - сильнее и сильнее, казалось, что стучит каждая деревяшка в доме. Мы перепугались, бросились к дверям, а выйти не можем - двери видим, а выход как будто что-то загораживает. Ну, тетка Нина, слышавшая деревенские байки от сестер и соседей, спрашивает: «Дедушка, к добру или ...».
Она даже договорить не успела, как в ответ: «худо, худо, худо...». И все смолкло. Перепуганные, мы наконец-то смогли добежать до дверей и выйти на улицу». И на этот раз не соврал дедушка: на 7 месяце беременности мама попала в больницу - у нее отказывали почки. Врачи долго боролось за ее жизнь, я выжила чудом. Больше бабушка с домовыми не встречалась, ко мне они тоже не приходили.
 

Домового из Красноярска привезла
Я и сама не молодая, а родители и подавно старички. Восемь лет тому назад исполнилось отцу 89 лет, а маме 82 года, и решили мы с мужем забрать их к себе в Ачинск. Все обговорили: и сроки, и что берем, и куда грузим. Оставалось только переночевать и наутро грузиться и уезжать.
Надо сказать, что родители прожили вместе всю жизнь смолоду, а в этой квартире где-то лет тридцать семь. Жили дружно, не скандалили, любили друг друга, и все у них ладилось. Ну вот, за хлопотами легли поздно, а разбудил нас отец. Он возмущался и говорил, что мама ему ночью поставила свой комнатный тапок прямо на подушку. Он проснулся, а «под носом тапок стоит». Мама удивлялась и отнекивалась: «Ну, прямо с ума я сошла, буду стоптанный тапок да на белую наволочку ставить». Посмеялись, да и стали укладывать оставшееся.
И уже по дороге в Ачинск до меня дошло, что произошло. Это домовой просился с ними. Он видимо понимал, что они уже не вернутся. Да и квартиру предполагали сдавать внаем, что тоже ничего доброго не сулило…. На следующий день я поехала убрать в квартире и забрала домового. Открыла сумку, взяла эти тапочки и сказала: «Дедушка домовой, вот тебе сани, поезжай с нами». Закончила уборку, положила тапки в сумку и уехала домой. Дома открыла сумку. Достала тапки и попросила домового старого, чтобы принял нового с миром. Так как дом большой, то пусть не ссорятся, а мирно ведут свои дела. И пригласила нового домового на жительство.
И вот, что интересно. Наверное, многие заметили, что часто в домах водятся кошки определенного цвета. Или только черные, или пестрые, или полосатенькие. Вот и у нас до этого водились только белые коты. Пробовала заводить другой окраски - пропадали. А тут вскорости кошка родила, и попросили нас оставить котеночка рыженького. Попросили, а не взяли, отказались. И осталась кошечка у нас. Тихая, спокойная и домовитая. Есть народная примета, что какой волос у домового, такие и коты приживаются. Видимо и наш, новый, завел себе игрушку. Кстати, у родителей тоже раньше жили только рыжие коты.


Необъяснимый страх
Это было давно, мы жили и работали в Красноярске, и, как многие молодые семьи, любили отдыхать в выходные дни в тайге. В тот раз приехали большой группой, и пока мужчины устанавливали палатки, готовили место для костра, мы с четырехлетним сыном Антоном пошли прогуляться к ручью. Вокруг красота: сосновый лес с молодой порослью-подлеском, ручей бежит в небольшом ущелье, тепло - начинается настоящее лето. И вдруг на меня нападает бешеный страх! Не могу понять, что случилось, оглядываюсь вокруг - никакой угрозы. А страх какой-то первобытный, животный. Не мерещится, не проходит, и я хорошо ощущаю его. Держу крепко сына за руку, думая, как поступить. И тогда я пошла на источник страха.
Подходим, вижу ручей, через него упало дерево, и на замшелом стволе, лежащем в воде, сотни каких-то белых личинок. Некоторые прямо на наших глазах лопаются и из них вылезают… стрекозы! У них помятые крылышки, но они постепенно расправляются, обсыхают, и вот уже стрекоза - и не маленькая! - взлетает в небо. Мы увидели рождение стрекоз! Мы с сыном долго-долго наблюдали за этим таинством. Личинок было множество, наверное, сотни, и как раз в этот момент они почти все одновременно рождались прямо на наших глазах.
А еще я обнаружила в себе ощущение, что от этих личинок шла волна страха. Словно они напускала этот ужас на всё живое вокруг. Скорее всего, это была защитная реакция сообщества личинок от посягательств со стороны. Беззащитными личинками многие не прочь полакомиться - и птицы, и животные, и, видимо, личинки выставляли своего рода защиту: излучали вибрации страха, отпугивая всех вокруг. Иначе б стрекозам не выжить в этом мире…
Прошло лет восемь с того приключения у ручья, и мы с подросшим Антоном и дочкой Галей возвращались с сопок после прогулки на окраине Красноярска. Стоим на кольце троллейбуса, я поворачиваю голову на склон и глаза в глаза упираюсь взглядом с… черепахой! Немаленькая такая черепаха сидит в траве, и я четко читаю ее мысль: «Не трогайте меня, я иду по своим делам». Я ее прекрасно поняла, но мне хотелось показать редкую находку детям. Тихонько говорю им про черепаху и показываю глазами на склон. Те, естественно, зашумели: «Давай возьмем с собой!..» Я - нет, мы не будем ей мешать, она идет по своим делам. Пересказала мысль черепашки, и дети успокоились.
Но с тех пор - после истории с куколками стрекоз, после черепахи - я поняла, что иногда такие импульсы от живых существ проникают в наше сознание, и мы можем их уловить. Только надо поверить в свои чувства, не гнать их от себя как наваждение или галлюцинации.

 
Образ лешего в быличках Красноярского края
Лесовик-леший - дух и хранитель и хозяин леса в славянской мифологии, который живет в лесной чащобе. Образ лесного духа, лешего многогранен и сложен. В России отмечено более полусотни имен лесовика, которые характеризуют различные особенности его облика и занятий. Леший, главный в лесу, властелин – лесной хозяин (Волог.); царь лесной (Новг., Олон., Костр.); он – старший и меж лесными обитателями, и меж людьми, то есть «большак» (Новг., Олон.); «дедушка» (Новг.); «дедюшка» (Вятск.); «другая половина» (Олон.); «сам» (Яросл.).
Он умеет оборачиваться, является в виде   дряхлого старика, либо   дерева, медведя. Иногда он кричит в лесу и пугает людей. Леший   - волчий и медвежий пастух, ему  подчиняются все звери в лесу. Он охраняет лес и лесных  зверей, потому его опасаются лесорубы и охотники.  Прознав, что в какой-то чаще живет леший, люди обходят ее стороной. Она считается заповедной, священной  рощей,  посвященной Святибору.
Леший начальник над всеми деревьями и зверями, без его разрешенья в лес заходить не стоит. Леший  ростом то с траву , то высотой с сосну, а обычно - простой мужичок, только кафтан у него запахнут на правую  сторону и обувка обута наоборот; глаза горят зеленым огнем, волосы у Лешего длинные серо-зеленые, на лице нет ни ресниц, ни бровей. Обличьем с человеком схож да только весь с  головы до пят шерстью оброс Встречному старается прикинуться человеком, но легко его разоблачить, когда глянешь через правое ухо коня. автор энциклопеди Александрова Анастасия
Леший любит морочить голову путникам и сбивает их с тропинки путая тропы и начиная водить кругами. Леший может обойти вокруг неосторожного человека, и тот долго будет метаться внутри волшебного круга, не  в силах переступить замкнутую черту. Но Леший, как и вся живая, природа умеет воздавать добром за добро. А  нужно ему только одно: чтобы человек, входя в лес уважал лесные законы, не причинял лесу вреда. И очень  обрадуется Леший, если оставить ему где-нибудь на пеньке лакомства, какие в лесу не растут, пирожок, пряник,  и сказать вслух спасибо за грибы и ягоды. 
Забавное поверье связано  в народе с днем 17  октября. «На Ерофея,- считали крестьяне,- лешие  с лесом расстаются». Именно в этот день они  ломают деревья, гоняют зверей по лесу до тех пор, пока не проваливаются под землю. Не полагалось в эту пору даже заглядывать в лес -  там страшно: «леший бесится». 
Леший был полноправным господином лесов. Но при этом он не гнушался покинуть свою территорию и досаждать людям в их жилищах. Сказывают, что лешие жили в лесу в избушке, брали в жены заблудившихся девушек, и вели самое обычное хозяйство. Только им ни сеять, ни  жать, ни коров доить было не надо. Необходимый  скарб и еду лешие  добывали в деревне: смотрели,   кто из хозяек не благословляет пищу, кто ленится  перекрестить домашнюю утварь и одежду, кто не читает молитву перед дойкой или севом,- а затем   похищали все это не благословленное добро.  Впрочем, одинокие лешие обитали в густых   камышах или лесных трущобах, и в основном  развлекались заморочиванием Дедушка Леший - худ. Валерий Ерсауловлюдей. 
Человеку с лешим лучше всего не встречаться. Является он в разных видах, будучи по своей сути духом бескрылым, бестелесным и безрогим. Излюбленное его обличье - дряхлый старичок, вдруг ни с того - ни с сего возникающий перед путником в лесу. Может он действовать и заочно, издавая дикие, наводящие ужас крики, отчего человек сбивается с пути и затем долго плутает. Довольный, что шутка удалась, леший истошно хохочет и хлопает в ладоши, что, бесспорно,  радости заблудившемуся не прибавляет.  Единственным средством против этих злых козней в народе считался следующий метод: обнаружив,  что пути-дороги потеряны, следует вывернуть и надеть абсолютно всю одежду наизнанку - и тогда чары развеиваются, и горе-путнику удается покинуть страшный лес...
Статья посвящена анализу образа духа леса в быличках Красноярского края. Источниковедческой базой исследования послужили материалы, записанные фольклорными экспедициями КГПУ им. В. П. Астафьева в различных районах Красноярского края в период с 1979 по 2002 гг. Мифологическая проза региона чрезвычайно богата, но если былички о домашних духах и людях со сверхъестественными способностями уже были предметом научного рассмотрения , то былички о персонажах «чужого» пространства изучены недостаточно и описаны только в энциклопедических статьях. Целью  работы является описание образа лешего в произведениях жанра не сказочной прозы Красноярья.
Изучением семантики образа лешего занимались Д. К. Зеленин, Э. В. Померанцева, В. П. Зиновьев, Н. А. Криничная, Е. Е. Левкиевская и др. Наиболее четкая и последовательная система идентификации и описания мифологического персонажа дается в работе Л. Н. Виноградовой и С. М. Толстой. Она включает в себя следующие признаки: номинацию, генезис, портрет, локусы обитания, время появления, функции персонажа, по которым в статье будет рассматриваться образ лешего в быличках Красноярского края .
Основные признаки персонажа духа леса
1. Номинация. В России бытовали различные наименования лесного духа. О пятидесяти именованиях лешего и их особенностях говорит, основываясь на материалах европейской части страны, М. В. Власова, перечисление номинаций лешего дается в «Мифологическом словаре» под редакцией Е. М. Мелетинского , в работах Е. Е. Левкиевской  и др. В Красноярье наименования лешего встречаются в 61 тексте, всего в крае зафиксировано пять обозначений духа.
Леший – традиционное именование, используемое во всех региональных традициях страны. Данная прямая номинация встречается в 48 % текстов Красноярского края (Богучанский (6 упоминаний), Мотыгинский (13 упоминаний), Казачинский (4 упоминания), Тасеевский (3 раза), Бирилюсский (1 раз), Идринский (1 раз), Канский (2 раза), Минусинский (1 раз) районы).
Лешак – обозначение, вероятно, пришедшее в край с территории Русского Севера . В Приенисейской Сибири употребляется только в северных районах (в Кежемском 8 текстов, в Богучанском 2 текста). Данное обозначение в крае встречается в 17 % текстов из указанных 61.
Черт – обозначение лешего как «черт» использовалось в европейской части страны . В Красноярье подобное именование встречалось в Тюхтетском, Бирилюсском, Идринском, Мотыгинском районах, т. е. районах со смешанным населением (по классификации Н. А. Новоселовой). Всего лексема «черт» в отношении лешего употреблялась в 18 % текстов.
Местоименные заменители. Их использование при обозначении лешего отмечали Э. В. Померанцева, Н. А. Криничная и др. В Казачинском и Богучанском районах были записаны именования «он» (3 раза) и «кто-то» (6 раз). Местоименные заменители использовались в 15 % текстов. Лес. Употребление данного наименования в центральной части страны отмечалось как в ранних работах (А. Н. Афанасьев), так и в современных исследованиях . В Приенисейской Сибири эта номинация была единожды зафиксирована в тексте из Тасеевского района .
Отметим, что в крае отсутствуют номинации лисун (полисун), лесовик, лесной хозяин (приводятся в работе А. Н. Афанасьева ), лесной дедушка, лесной житель, лесной царь (перечисляются в работе Е. Е. Левкиевской ), вольный, праведный (зафиксированы в сборнике быличек Восточной Сибири под редакцией С. Н. Зиновьева).
Как отмечает Н. А. Криничная, в различных именованиях лешего «акцентируется внимание на той или иной семантике его образа» . В зафиксированных на территории Красноярья названиях данного персонажа присутствует семантика представителя нечистой силы и лесного духа и отсутствует семантика хозяина зверей и лесов, покровителя охотничьего промысла. Таким образом, в крае всего зафиксировано четыре типа номинаций  лешего, при этом количество инвариантов каждого типа номинации в крае ниже, чем в центральной части страны и в Восточной Сибири.
2. Генезис. Подробно вопрос о происхождении лешего рассмотрен в работе Э. В. Померанцевой . Автор выделяет две основные версии генезиса духа. Согласно первой, лешие – это проклятые люди или заложные покойники. По второй, более поздней по происхождению, лешие – низвергнутые с небес ангелы . Правомерно отметить, что не во всех регионах записаны тексты о генезисе духа. К примеру, по материалам В. И. Зиновьева и О. А. Черепановой, в фольклорных традициях Восточной Сибири и Русского Севера не сохранились поверья о происхождении лешего. В подавляющем большинстве приенисейских быличек эти представления также не были зафиксированы. Только в трех текстах из северных районов Красноярья говорилось, что леший – это проклятый родными человек.
Таким образом, в материалах старожильческих районов Красноярья отразилась наиболее ранняя по времени появления версия о генезисе духа.  3. Локальные и темпоральные характеристики лешего. А. Н. Афанасьев отмечает, что лешие «живут в лесных трущобах и пустырях» . Е. Е. Левкиевская пишет, что «леший обитает во всем лесу, однако больше всего любит коряги, вывернутые с корнем деревья, лесные избушки, глухую чащу». На территории края упоминалось о трех возможных местах обитания лешего.
Самая чаща леса – как и повсеместно в Красноярье – локация, которая является главным местом обитания духа. В крае она встречается в 87 % текстов из различных районов края. Дерево. В качестве излюбленного места обитания лешего, по материалам из Карелии, Н. А. Криничная называла вековую ель . В Красноярье на дерево как на место обитания лешего указывалось в одном тексте из Богучанского района. Порода дерева информантом не конкретизировалась.
Дом, похожий на жилье обычного человека. О том, что место жительства лесного хозяина похоже на человеческое жилище, в крае говорилось в семи текстах из Казачинского (2 текста), Кежемского (1 текст), Мотыгинского (3 текста), Тюхтетского (1 текст) районов. В круг локаций, где происходит контакт с лешим или его влиянием, входят 5 мест.
Чаща леса – встречаемое в текстах всех регионов страны место встречи с духом. В Красноярье это наиболее часто упоминаемый локус. Он встречался в Казачинском (6 тек-стов), Кежемском (10 текстов), Мотыгинском (21 текст), Бирилюсском (4 текста), Тасеевском (5 текстов), Богучанском (8 текстов), Березовском (3 текста), Канском (1 текст) Саянском (2 текста) районах.
Лесная дорога. Рассказы о встречах с лешим на лесной дороге встречаются во многих региональных фольклорных культурах (к примеру, в Карелии, Архангельской области и Поморье ). В Приенисейской Сибири данная локация является второй по частоте встреч с лешим. Об этом рассказывалось в Казачинском (3 текста), Кежемском (5 текстов), Богучанском (4 текста), Мотыгинском (13 текстов), Тасеевском (4 текста), Березовском (2 текста) ,Идринском (5 текстов), Тюхтетском (2 текста) районах.
Лесная избушка. О том, что леший любит останавливаться в лесных избушках, охотничьих домиках и зимовьях, говорилось в материалах из Смоленской, Томской, Калужской областей . В Красноярском крае рассказы о подобных встречах бытовали лишь в Мотыгинском (2 текста) и Бирилюсском (3 текста) районах, т. е. районах со смешанным населением.
«Дурное» место. Встреча с духом леса происходит в «дурном» месте, где постоянно что-то случается, чудится . О таких местах рассказывали информанты из Мотыгинского (2 текста), Кежемского (2 текста) и Тасеевского (1 текст) районов.  Поле около леса. В региональной фольклорной традиции человек сталкивается с влиянием лешего, находясь на поле, примыкающем к лесу. Данная локация является специфической, характерной для микролокальной традиции д. Фаначет Тасеевского района.  Говоря о времени появления духа, Н. А. Криничная отмечает, что в контакт с лешим охотник вступает в сакральные периоды (Пасха, ночь на Ивана Купалу, Благовещение) , Е. Е. Левкиевская называет 23 апреля (День весеннего Юрия) датой активности лешего.
1. В народной культуре Приенисейской Сибири практически не сохранились представления о связи активности лешего с сакральными датами и религиозными праздниками. Только в трех текстах говорится, что с лешим столкнулись в особую дату. В Мотыгинском районе рассказывали о контакте с лешим в день поминовения христианских Кирика и Улиты. В других районах (к примеру Идринском) не конкретизировалось, в какой из праздников произошло столкновение с духом, акцент делался на действиях людей, повлекших за собой появление духа.
2. Как и повсеместно, в региональной фольклорной традиции доминирует представление о том, что леший наиболее активен в светлое время суток (78 % текстов). Только в 14 % краевых текстов речь идет о его появлении ночью. Реже всего лесного хозяина встречают утром (4 % текстов) и вечером (4 % текстов). Таким образом, в крае не отражена связь активности хозяина леса с переломными моментами суточного цикла (полдень и полночь), которую отмечала в своей работе Н. А. Криничная .
3. В отличие от представлений, бытующих в центральной части страны, что леший на зиму уходит под землю, в Красноярском крае не отмечено представлений о его зимней спячке . В текстах из Богучанского (1 текст), Казачинского (3 текста), Мотыгинского (2 текста), Тасеевского (3 текста) районов активность духа отмечалась и в зимний период.
Таким образом, в крае определен следующий круг локаций, в которых происходит встреча с лешим: чаща леса (отмечалась в текстах всех фольклорных культур края), лесная дорога (упоминалась только старожилами), лесная избушка, «дурное» место (о нем рассказывали и старожилы, и новопоселенцы), поле около леса (упоминалось только новопоселенцами). Целесообразно указать, что в крае сохранились основные локации появления и обитания лешего, при этом практически утрачиваются представления о связи появления духа с сакральными периодами.
4. Портрет. Описание внешности лешего давали многие исследователи, начиная с С. В. Максимова и до Е. Е. Левкиевской . В данном разделе мы опираемся на труд Н. А. Криничной, в котором дана подробная классификация зафиксированных на европейской территории страны обликов лешего. Автор выделяет фитоморфный, зооморфный, орнитоморфный, антропоморфный облики, а также кантоминантные (фитоантропоморфный, зооантропоморфный) типы обликов духа.
В Приенисейской Сибири портрет лешего дается в 60 текстах, в которых зафиксированы все пять вышеперечисленных типов внешности лешего, а также отмечены два типа, не названные Н. А. Криничной: невидимка и вихрь. Целесообразно отметить, что в одном населенном пункте края могут бытовать представления о нескольких совершенно разных обликах лешего. В быличках п. Таежный Кежемского района леший может быть вихрем, выглядеть как обычный незнакомец, принимать облик лошади.
В д. Яркино Богучанского района леший – вихрь, невидимка, человек без бровей, в д. Галанино Казачинского района – вихрь и козленок, в с. Мотыгино леший описывается жителями как незнакомый мужик, овечка, вихрь, ребенок, мужик без бровей, невидимка . Связано это с тем, что в данных населенных пунктах пересеклись поселенческие потоки из различных регионов  страны, вследствие чего и бытовали разнохарактерные описания лешего. Также следует отметить, что в крае отсутствует контаминантный тип внешности духа.
Антропоморфный тип внешности в крае дается в 43 текстах и реализуется в нескольких вариантах. Леший описывается незнакомым человеком в 15 текстах из Мотыгинского, Тюхтетского, Казачинского, Кежемского, Бирилюсского, Богучанского районов. Леший бывает похож на знакомых мужиков – жителей этой же деревни или соседней (6 текстов: 4 из Мотыгинского района, по одному из Богучанского и Тасеевского районов). В Мотыгинском районе бытовали поверия, что леший способен являться в облике умершего человека (6 текстов). Данный инвариант антропоморфного облика достаточно специфичен и, кроме Красноярского края, встречается только в материалах Русского Севера . Как правило, в облике недавно умершего человека обычно появляется другой мифологический персонаж – черт. В 5 текстах из Мотыгинского района леший описывается в виде всадников, которые
приглашают людей прокатиться (подобные представления были распространены в Омской области ).
Но даже в человеческом облике у лешего во внешности могут проявляться черты, выдающие в нем нечистую силу. В Приенисейской Сибири, например, он не оставляет следов на глубоком снегу и у него отсутствуют брови (в этом представления населения Красноярья совпадают с представлениями в Томской и Воронежской областях). Также в крае в двух текстах отмечено, что у лешего глаза горят огнем . Это является специфической чертой, отмеченной только в Красноярском крае. Полыхающие огнем глаза – деталь портрета, приписываемая черту, реже – более близкому к нему водяному. Появление данной детали в портрете лешего еще раз указывает на наложение на образ лесного хозяина представлений о черте.
Зооморфный тип в крае отмечен в 12 текстах. В региональной традиции леший наиболее часто (в 83 % текстов) появляется в облике домашних животных: козленка, ягненка или овечки, которых люди находят по дороге, садят на телегу и только потом понимают, что это не простое животное (Березовский, Мотыгинский, Казачинский районы). Региональная специфика данного типа внешности лешего проявляется в отсутствии животных черт у лешего-человека, доминировании представлений о том, что леший появляется в виде домашних животных, а не диких зверей.
Фитоморфный облик в крае практически не актуализирован. Связь лешего с растениями отразилась лишь в появлении лешего на пне в двух текстах из Мотыгинского района, а также в том, что после «поездки» (в 6 текстах Казачинского района) с лешим-всадником вместо его «коня» оказывалась береза или сосна. Подобные рассказы также бытовали на территории Омской и Томской областей, в Иркутской области леший мог казаться колодой и чуркой .
Орнитоморфный облик в крае практически перешел в разряд факультативных – только в одном тексте Мотыгинского района он реализуется в звуковом портрете (леший ухает как глухарь). В других регионах страны этот тип внешности был представлен более эксплицитно: к примеру, в Иркутской области характерно представление о лешем, принимающем облик совы .
Невидимый. Леший не проявляется визуально в 9 текстах, записанных на территории Казачинского, Тасеевского, Идринского, Мотыгинского, Бирилюсского и Богучанского районов. Такие представления соотносятся с севернорусской фольклорной традицией. Вихрь. Леший предстает в качестве вихря в 7 текстах, бытующих в Богучанском, Кежемском, Мотыгинском, Казачинском, Тасеевском районах. Таким образом, из выделяемых Н. А. Криничной типов внешности в крае актуализированы только два – антропоморфный и зооморфный, остальные редуцированы. Также, по сравнению с европейской частью страны, в крае отмечаются облики, указывающие на тесную связь с фольклорной традицией Русского Севера.
5. Функции. В исследовательской литературе выделены наиболее распространенные сюжеты о персонаже. Э. В. Померанцева перечисляет следующие: «леший – защитник леса», «леший помогает/мешает охотнику», «леший водит людей», «леший зовет к жене повитуху». М. В. Власова дополняет этот список сюжетом «леший насылает непогоду», Н. А. Криничная включает в него сюжеты «леший помогает пастуху», «леший забирает отданных ему случайным проклятьем» . Е. Е. Левкиевская добавляет в данный ряд сюжет «леший помогает человеку» .
В Приенисейской Сибири в 127 текстах зафиксирован двадцать один сюжет о лешем. Материалы региона позволяют выявить следующий уровень распространения сюжетов:
- три преобладающих сюжета о лешем (леший водит, леший карает, леший пугает);
- семь среднераспространенных сюжетов (леший угощает хлебом, который оказывается навозом/сором, леший уносит проклятых, приходит к тоскующим родственникам, не дает двигаться телеге, в виде всадника завозит на дерево/скалу, губит скот, выгоняет из лесной избушки);
- одиннадцать маргинальных сюжетов (леший поет, выдает себя смехом, покровительствует охотнику, проклятый человек становится лешим, леший приходит в дом к человеку, приводит к жене повитуху, меняется трубкой с человеком, человек убивает лешего, леший
просит перевезти через мост, леший повторяет действия человека, человек в гостях у лешего).
Необходимо указать, что круг сюжетов, описывающих проявления активности лешего, сужен. Отсутствуют:
- сюжеты о лешем, покровительствующем зверям и лесу;
-  сюжеты о лешем, помогающем людям (пастухам, охотникам);
- сюжет о лешем, становящемся кумом человеку;
-тексты об отсутствии контакта человека с лешим, наблюдении за лешим со стороны;
- сюжет о лешем, играющем в карты с человеком/другим лешим;
Также в сюжетном составе быличек о лешем присутствуют специфические сюжеты, характерные только для края:
-губит скот – об этом рассказывалось в Кежемском (4 текста) и Богучанском (2 текста) районах;
- просит перевезти через мост – в крае один раз встречается в тексте из Кежемского района;
- меняется трубкой с человеком – в крае один раз встречается в тексте из Кежемского района;
-приходит к тоскующим родственникам – в крае этот сюжет встречается только в Мотыгинском районе;
- чешет волосы – в Красноярском крае он записан четыре раза: по два раза в Богучанском и Кежемском районах;
- леший приходит в дом к человеку – этот сюжет встречается только в Казачинском районе.
Целесообразно отметить, что последние три сюжета присущи другим персонажам «чужого» пространства – черту и хозяевам воды. В данном случае происходит подмена образа одного мифологического персонажа образом другого. Целесообразно указать, что в регионе наблюдается трансформация распространенных сюжетов и мотивов. В Красноярье она проявляется в трех вариантах:
- выпадение сюжетного элемента в сюжете «леший водит», в котором отсутствуют представления о «лешачей тропе» – любимой дороге лесного хозяина. Представления о ней отмечены только в одном тексте из Мотыгинского района;
- включение мотивации появления лешего в сюжет «в виде всадника, который завозит на дерево/скалу», в данном случае акцент смещается на причины появления лешего;
- включение в сюжет новых деталей и вариантов происходит в сюжетах «леший угощает человека хлебом, который потом оказывается навозом/сором» (изменяется список того, чем может угощать леший и перечень того, чем становится «хлеб» лешего после выхода из леса), «леший карает» (здесь добавляется пункт «за нарушение наложенного лешим запрета»), «не дает двигаться телеге» (происходит перенос акцента с лешего-невидимки, который незаметно садится и останавливает телегу, на лешего в зооморфном облике, которого человек сам берет с собой).
Таким образом, в крае наблюдается сужение круга сюжетов о лешем, в том числе выпадение из числа функций лешего таких крупных блогов, как «леший – покровитель зверей и лесов», «леший помогает человеку». Одновременно отмечается наличие в сюжетном составе быличек о лешем специфических сюжетов, характерных только для края, а 15 % сюжетов о лешем в Красноярском крае является переносом функций и сюжетов с других мифологических персонажей: черта и хозяев воды.
Подведем итоги нашего исследования. Нами были рассмотрены 5 основных составляющих образа мифологического персонажа: номинация, генезис, локально-темпоральные характеристики, портрет и функции. Номинация. Мы выявили пять основных обозначений духа (леший, лешак, черт, он, лес). Наиболее продуктивной в крае является прямая номинация – она применена в 65 % текстов, в 18 % употребляется номинация, основанная на сближении с другим мифологическим персонажем (чертом), в 15 % употребляется иносказательная номинация, единожды была записана номинация «лес» (2 %).
Генезис. Анализ показал, что в отличие от подавляющего большинства регионов страны, в старожильческих районах Красноярья сохранились представления о происхождении лешего – это проклятый родными человек (по классификации Н. А. Криничной данная версия  является наиболее ранней по происхождению).
Локальные и темпоральные характеристики. В крае определены 6 локаций встречи с лешим (чаща леса, лесная дорога, лесная избушка, «дурное» место, поле около леса), данный перечень совпадает с представлениями, бытующими в европейской части страны и Восточной Сибири. Наибольшие отличия от фольклорных традиций европейской части страны наблюдаются в темпоральных показателях активности духа. Так, в быличках края практически не сохранились представления о связи активности лешего с сакральными датами и религиозными праздниками. Одновременно в отличие от представлений, бытующих в центральной части страны, что леший на зиму уходит под землю, в регионе не зафиксирована информация о зимней спячке лешего – активность духа отмечалась и в зимний период.
Портрет. Материалы края показывают, что в региональной традиции, несмотря на близость с общерусской традицией, есть и специфика в описании внешности лешего. Она проявляется в сокращении числа актуализированных в крае типов внешности лешего: из выделяемых Н. А. Криничной четырех основных типов в крае активно используются только антропоморфный и зооморфный, а орнитоморфный и фитоморфный типы внешности в крае практически не актуализированы.
В крае отмечается четкое доминирование антропоморфного типа внешности лешего. Происходит сокращение числа примет, указывающих на потустороннюю природу лешего-человека, отсутствует гибридность: смесь черт человека и элементов животного или растительного мира. В зооморфном типе внешности лешего происходит перемещение акцента с диких животных на домашних. По сравнению с европейской частью страны в крае отмечаются облики, указывающие на тесную связь с фольклорной традицией Русского Севера.
Функции. В исследуемом регионе зафиксировано четыре преобладающих сюжета о лешем, семь среднераспространенных сюжетов, четырнадцать факультативных сюжетов. Сюжетно-мотивный состав быличек о лешем в Красноярском крае во многом схож с общерусским, но при этом в нем присутствует и региональная специфика, появляется ряд текстов-эндемиков. Из 21 сюжета о лешем, зафиксированных в Приенисейской Сибири, 6 сюжетов являются характерными только для исследуемого региона.
Кроме того, в 5 других сюжетах мы наблюдаем изменения и трансформацию (выпадение сюжетного элемента, включение в сюжет мотивации появления лешего, смещение акцентов, появление новых деталей в сюжете). Также в регионе отсутствуют сюжеты, наиболее четко характеризующие лешего как положительный образ: лесной хозяин не помогает пастухам и охотникам, не является покровителем и защитником лесов. Подобное восприятие данного духа отличается
от существующего в других регионах страны, например, от территорий Русского Севера, где сюжеты о пастухах и охотниках, заключающих сделку с лешим, относятся к наиболее продуктивным. Одновременно в Красноярском крае леший не представляется силой, исключительно враждебной человеку. Его действия не грозят человеку смертью, а являются лишь реакцией на действия людей (нарушение человеком правил поведения в лесу или наложенного самим лешим запрета). Такие различия в восприятии лесного хозяина говорят о наличии ряда специфических черт в сюжетно-мотивном составе быличек о лесном духе в Приенисейской Сибири.
Анализ мифологических рассказов показывает, что образ лешего в приенисейской фольклорной традиции в своей основе типологически сходен с образом лесного духа в быличках других регионов страны. При этом изучение текстов быличек позволяет прийти к выводу, что мифологическая проза Красноярского края имеет и собственную специфику.
В частности в ряде случае происходит подмена образа одного мифологического персонажа другим, и на образ лешего переносятся характерные элементы образов черта и хозяев воды, утрачиваются целые характерные для персонажа блоки сюжетов, что влияет на восприятие и коннотацию образа духа в целом. Все это позволяет говорить о творческом переосмыслении образа лешего и его специфике в Красноярском крае.

Таинственные животные в Красноярском крае. 3



В поисках Иркуйема
От обычных бурых медведей он отличается не только размерами и весом (по разным описаниям, от 500 до 1500 кг), но и телосложением. У иркуйема длинные передние и короткие задние лапы, плюс некий «курдюк» в задней части тела, в честь которого он и получил свое наименование от коряков - «волочащиеся штаны». Да и мех у иркуйема гораздо светлее, чем у обычных местных медведей. Ну и еще характер. Животное это более агрессивное и задиристое, чем обычный медведь. А вот уйти от охотников вовремя не может из-за особенностей анатомии.
В 1920-е гг. иркуйемом серьезно заинтересовался шведский зоолог Стен Бергман. Изучив попавшую к нему шкуру, ученый объявил о том, что открыл нового медведя - Ursus arctos piscator. Животное получило неофициальное имя «медведь Бергмана». Но через некоторбе время открытие было поставлено под сомнение, а новых убедительных доказательств его существования обнаружить тогда не удалось.
Позже иркуйемом «заболел» знаменитый канадский писатель и знаток Арктики Фарли Моуэт, благодаря которому о нем и узнал весь мир. Пик популярности историй об иркуйеме приходится на 1960-е - 1990-е гг., когда в советских журналах «Вокруг света» и «Охота и охотничье хозяйство» появились статьи о чукотском медведе. Писатель Олег Куваев даже съездил с экспедицией в район озеро Эльгыгытгын, что в 300 км от Чаунской губы, где животное якобы встречали чаще всего.
Специалисты-охотоведы же смотрели на факт его существования критически. Но тут появился энтузиаст, который смог подхватить упавшее было знамя поисков, - Родион Николаевич Сиволобов. Он разослал по местным и центральным изданиям свои статьи, где рассказывал о том, что медведей со странной внешностью добывали на Камчатке в 1976, 1980 и 1982 гг. Сиволобов состоял в переписке с сотрудником журнала «Вокруг света» Валерием Орловым, поэтому детали поисков стали известны досконально. Короче говоря, последний факт охоты на иркуйема относится к 1991 г. А далее нашей стране было не до нового медведя...
Версии
Какие же версии выдвигают ученые относительно природы иркуйема? Самые большие энтузиасты предполагают, что речь может идти о небольшой популяции арктодус симус (Arctodus simus) - гигантского короткомордого медведя, жившего в Северной Америке около 10 тысяч лет назад.
Скептики же утверждают, что хоть Чукотка, Камчатка и Аляска и дикие места, но они изучены достаточно хорошо для того, чтобы в них можно было не найти популяцию огромных медведей, прячущуюся на протяжении 10тыс. лет. Более того, по азиатскую сторону Берингова пролива останки симуса так обнаружены и не были.
Другие криптозоологи утверждают, что иркуйем - отдельный подвид бурых медведей. Но достаточных подтверждений этой версии пока что нет. Николай Кузьмич Верещагин, профессор Зоологического института в Петербурге, на основе описания Сиволобова выдвинул теорию происхождения иркуйема, его статью напечатал журнал «Охота и охотничье хозяйство» в 1987 г. (В 1988 г. студия «Киевнаучфильм» сняла фильм о животном мире Камчатки - «Куда ушёл иркуйем?», основой сюжета которого была проблема иркуйема.)
По теории Верещагина, Сиволобов встречался с выжившими потомками Arctodus symus, ископаемого короткомордого медведя. Останки короткомордых медведей палеонтологи находили, и ознакомиться с ними можно в естественно-научных музеях Америки. Вот только находили эти останки преимущественно на территории Северной Америки, и они неизвестны на территории Сибири.
Надо ли говорить, как встретил научный мир теорию Верещагина? Так и остается существование медведя Бергмана недоказанным - нет ни подлинных фотографий живого животного, ни останков. Не остается ничего другого, как причислить «Очень Большого Медведя» (название статьи Куваева) к криптидам, поиски которых - дело энтузиастов.
Существует мнение, что гигантские медведи, которые действительно изредка попадались на глаза людям на Чукотке и Камчатке, - не что иное, как аляскинские гризли (один из подвидов бурого медведя, отличающийся особо крупными размерами), зашедшие через Берингов пролив. Высказывались и предположения, что медведи необычной внешности могли быть либо уродами, либо исключительно редкими случаями помеси белого и бурого медведей; и в том и в другом случае они были мало жизнеспособны и, вероятно, быстро погибали.
И не менее важным фактом является полное совпадение легенд о большом медведе среди двух групп людей, разделенных широким проливом: у эскимосов континентальной Аляски и у пастухов Чукотки. Первичная гипотеза, в которую я поверил еще на острове Врангеля, когда собственными глазами видел белого медведя громадных размеров, состояла в том, что у медведей просто могут появиться особи ненормально больших размеров. При этом нет оснований говорить о существовании какого-то особого вида гигантских этих животных.
В связи с уменьшением общего числа медведей по законам статистики должно уменьшаться и число крупных особей. И я заинтересовался тем, каких же медведей «бивали» в старину, например, в Восточной Сибири. Вот что сообщает об этом добросовестный исследователь, охотник и Литератор, горный инженер Александр Александрович Черкасов, живший в Забайкалье в середине XIX века:
«...Надо заметить, что в Сибири медведи достигают страшной величины. Мне случалось видеть на одной из станций Красноярской губернии шкуру только что убитого медведя длиной от носа до хвоста с лишком 20 четвертей; шкура же в 18 или 19 четвертей в Забайкалье не редкость...». Если учесть, что русская четверть это 17 сантиметров, то первоначальная гипотеза получала солидное подкрепление.
Легко можно прийти к выводу, что с заселением Сибири крупные медведи обычного вида сохранились лишь дальше к востоку - скажем, в глухих районах Чукотки. Тем более что восточные медведи, например камчатские, всегда считались крупнее своих западных сородичей. Но Виктор Андреевич Гунченко сообщил мне: «Я живу в Маркове с 1932 года. Лично сам убил 16 медведей, среди них крупнее 250-350 килограммов не было. Я знаю здешних охотников-медвежатников, добывших до 40 медведей. Один из них, Мирновский, умерший в 1965 году, рассказывал, что огромных медведей он не добывал, но застрелил в 1962 году старого самца около 500 килограммов весом. Я много лет работал приемщиком пушнины, и через мои руки прошло много шкур. Думаю, что в пределах Анадырского района (он расположен к югу от области озера Эльгыгытгын. - О. К.) медведей огромных размеров не добывалось...».
Конечно, свидетельство В. А. Гунченко распространяется только на Анадырский район, а именно он был центром казачьей колонизации Чукотки еще с середины XVII века. Но, тем не менее, гипотеза о местных медведях-переростках получила солидную трещину, у охотников есть свои каналы информации, и в случае добычи необычно большого медведя Гунченко, безвыездно живущий на Чукотке, знал бы об этом.
Б. Значит, речь может идти скорей не об азиатских медведях, а о каких-то других, экзотических (а может быть, реликтовых?), живущих в таких пустынных местах и встречающихся так редко, что охотники до них и не добрались. Кстати, пастухи говорили не просто о большом, а об «особом», «страшном» медведе. «Особость» можно объяснить необычным внешним видом - например, окраской, - «страшный» можно объяснить размерами и агрессивностью.
Наиболее крупным медведем из известных науке является гризли. Может ли какое-нибудь незначительное число гризли попасть или эпизодически попадать на Чукотку? Убежденным сторонником этой гипотезы выступает в своем письме Фарли Моуэт.
«Мне кажется, - пишет он, - что ваш гигантский медведь может оказаться родственником североамериканского гризли, который, как вы знаете, самый большой на свете... Поскольку они живут невдалеке от Берингова пролива, вполне возможно, что в прошлом они могли мигрировать в Сибирь. Следы 'их огромны, и даже по следу можно видеть, что этот зверь вдвое крупнее обычного. Сообщения о встречах с гигантскими медведями на Чукотке я считаю вполне вероятными. Возможно, что речь идет о тех медведях, которые дрейфовали на льдинах через Берингов пролив или пересекли его пешком в особо суровые зимы. Я говорю так, потому что аляскинский гризли - великий кочевник...».
Трудно судить о том, может ли сухопутный гризли дрейфовать на льдине. Но пересечь замерзший 70-километровый пролив ему, вероятно, не трудно. Тогда понятно удивление людей, встречавших «загадочных медведей», - облик гризли непривычен для пастухов Чукотки. Тогда понятно, почему он встречается так редко. Этот пришелец быстро исчезает, ибо биологическое воспроизводство даже в пригодных для жизни условиях требует определенного (и немалого по законам биологии) числа особей обоего пола. Но это же соображение заставляет усомниться в заманчивой гипотезе сохранения в дебрях горных долин реликтового медведя прежних времен.
(Кстати, в своем письме Фарли Моуэт со свойственной ему писательской эмоциональностью не удержался от обсуждения и такой догадки: «...В Торнгатских горах на полуострове Лабрадор эскимосы рассказывают о другом типе медведя, с очень длинными волчьими зубами. Еще ни один белый человек такого медведя не видел, и, возможно, это миф. Однако описания эскимосов очень похожи на реконструкцию пещерного медведя, который, как предполагают, исчез несколько тысячелетий тому назад. Все это может служить слабой надеждой на то, что небольшое число пещерных медведей существует и сейчас. И если это так, то я поискал бы их именно в горных районах Верхоянска, Колымы и Анадыря...»).
Как бы там ни было, существуют рассказы о медведе, поражающем воображение пастухов на Чукотке и эскимосов на Аляске. Медведь - живой зверь, он уклоняется он встреч с шумными экспедициями, будь то геологи, топографы, этнографы, тем более что все эти люди лишь гости в полярных горах и тундре.
И если согласиться с тем, что такой медведь существует, то надо либо принять гипотезу случайно забредшего в Азию гризли, либо предположить, что существует редкий и малочисленный вид гигантских медведей вроде медведя-кадьяка. Вопрос этот тем более сложен, что сама систематика и описание арктических бурых медведей еще в общем-то несовершенны. Несколько страниц письма доктора Бернарда Эйвельманса и были посвящены именно этому, видимо, интересующему его вопросу.
«В настоящее время, - пишет Бернард Эйвельманс, - большинство ученых пришло к общему согласию насчет того, что надо свести к одному виду бурых медведей-гигантов и серых медведей, или гризли, Евразии и Северной Америки, который подразделялся бы, следовательно, на многочисленные подвиды. ...Самым разумным и самым правильным было бы считать бурых медведей-гигантов крайней формой вариации гризли...».
«Бурым медведем-гигантом» доктор Эйвельманс называет медведя «урус арктос миддендорфи», зона распространения которого ограничивается прибрежной полосой в сотню километров полуострова Аляска, но охватывает также многочисленные острова вдоль побережья, в том числе и знаменитый остров Кадьяк. Таким образом, доктор Эйвельманс считает, что гипотетический «большой медведь» Чукотки - азиатский собрат бурого медведя-гиганта, или медведя-кадьяка, живущего по ту сторону Берингова пролива. И при изучении азиатских медведей доктор Эйвельманс рекомендует, прежде всего, труды советских ученых.
Подходя к концу своего рассказа о поисках «очень большого медведя», я не могу не остановиться еще на одной вещи. Двое из моих уважаемых корреспондентов пользуются в мире достаточно широкой известностью. Я говорю о писателе Фарли Моуэте и профессоре Бернарде Эйвельмансе. В их письмах есть одна общая нота: они с грустью пишут об исчезновении замечательных зверей - медведей. «Я говорю о гризли прерий, - пишет Моуэт, - которые населяли Канаду и Соединенные Штаты и были истреблены после заселения этих областей. Ныне они считаются вымершими...» «Таким образом, нет больше надежды разрешить проблемы классификации медведей вида «урсус арктос», - пишет Эйвельманс.
По-видимому, можно не соглашаться с пессимистической оценкой доктора Эйвельманса, ибо пока есть медведи, есть и надежды на их классификацию. Но кем бы ни был таинственный «большой горный медведь» Чукотки - случайным пришельцем с другого континента или представителем вымирающей группы, редким аборигеном Анадырского нагорья или Корякии, бесспорно одно: в поисках, которые, несомненно, будут продолжаться, надо заранее вооружиться вниманием и любовью к ним. Не человек нужен медведю, а медведь - человеку, ибо природа дала человеку право сильного, которое в данном случае трактуется однозначно - защищать. Из очерка Валерия Орлова «Кайнын-кутхо Корякского нагорья»:
«Обращаюсь к вам вот с какой просьбой. Помогите, пожалуйста, отыскать научную организацию или людей соответствующего профиля, которые заинтересуются неизвестными животными, не занесенными в систематику млекопитающих. Я уже обращался с таким предложением в Академию наук. Животное, о котором идет речь, относится к роду медведей, в этом сомнения нет. В роду медведей будет восьмым. Оно крупных размеров, примерно вдвое по весу превосходит обычного медведя. Но очень сильно отличается строением тела. Задние ноги короче передних, а между ног расположен курдюк, или жировой мешок, который постоянно касается земли. Местные жители (коряки, чукчи) называют его «иркуйем» с ударением на «у». По-корякски – «волочащий по земле штаны». Тигильские же коряки называют его «кайнын-кутхо», что означает – «бог-медведь».
Так начиналось первое письмо Родиона Николаевича Сиволобова, тридцатишестилетнего жителя небольшого поселка Тиличики, что стоит на берегу залива Корфа, в северной части Камчатского полуострова, у подножия диких гор Корякского нагорья. Письмо это было направлено в адрес редакции журнала «Охота и охотничье хозяйство». Ознакомил меня с ним Феликс Робертович Штильмарк, кандидат биологических наук, известный специалист по охотоведению и заповедному делу и немало походивший по лесам Сибири и Дальнего Востока.
Феликс Робертович несколькими месяцами ранее рецензировал рукопись моей книги «В краю большого медведя», в которой я рассказал, как, оказавшись случайно в горных районах Чукотки, пришел к разгадке истории о большом и страшном звере, наводившем ужас на пастухов-оленеводов. Первым попытался «разобраться во всей этой чертовщине» геолог и писатель Олег Куваев, известный своей пристрастностью к нелегким путешествиям по Северу.
Пытаясь отыскать как-то «гору из серебра», о которой будто сообщали легенды, он услышал в яранге рассказ о свирепом светлошкуром, непохожем на обычных медведей звере, время от времени объявлявшемся в горах и нападавшем на стойбища людей. Читая книги канадского натуралиста Фарли Моуэта, он обратил внимание, что о подобном страшилище рассказывают и эскимосы Аляски. А столкнувшись с книгою бельгийского ученого Бернарда Эйвельманса «Следы невиданных зверей», Куваев выдвинул версию, что в горах Чукотки сохранился неведомый науке зверь.
Он предположил, что этот медведь-бродяга перебирается по льдам Берингова пролива с Аляски на Чукотку и возвращается обратно, отчего и редки бывают с ним встречи. Об этом и о своем путешествии на озеро Эльгыгытгын, где он надеялся повстречаться со зверем, Куваев рассказал в нескольких номерах журнала «Вокруг света».
С тех пор и пошла ходить если не по свету, то уж, во всяком случае, по Чукотке молва о необычном огромном медведе. Мне самому пришлось доставлять писателю сообщения о «светлошкурых гигантах», встречавшихся геологам. Но разобраться до конца с причиной возникновения рассказов о необычном звере у пастухов Олег Михайлович так и не успел. В самом расцвете сил, собираясь отправиться в плавание на небольшом суденышке вдоль берегов Сибири, он внезапно скончался. Не выдержало, как сказали врачи, перегрузок сердце.
А спустя несколько лет, прилетев в поселок Шарково, что стоит на берегу реки Анадырь, едва ли не в самом центре Чукотского полуострова, не без подсказки одного из охотников я пришел неожиданно к выводу, что свирепый светлошкурый гигант отнюдь не выдумка. Это реально существующий зверь: белый медведь! В тот год, весной, сразу три огромных белых медведя подошли к этому поселку, приведя в волнение жителей. Один из них напал на охотника, второй прибил собаку, а третий ушел нетронутым к озеру Эльгыгытгын, где, как утверждал Куваев, белые медведи не могут появляться. Такое заблуждение для него, небиолога, простительно. В то время широкой публике мало было известно о белом медведе.
Лишь биологи, занимавшиеся изучением этих зверей, знали о том, что заходы белых медведей в горы Чукотки нередки. Во время охоты на тюленей вместе со льдами они попадают в Берингово море, а затем, твердо держа направление, возвращаются через полуостров в родную Арктику. Во время этих переходов, оказавшись в непривычной для себя стихии, они, подолгу живя впроголодь, и ведут себя нередко весьма агрессивно. Разоряют лабазы охотников и рыбаков, наводят сумятицу в стойбищах оленеводов, даже, бывает, нападают на людей.
Того же мнения, как оказалось, с давних пор придерживался и Савва Михайлович Успенский, известный специалист по белым медведям. Куваевская версия, таким образом, оказалась несостоятельной. С моими доводами согласился и Ф. Р. Штильмарк, написав положительную рецензию на мою книгу. Но когда рукопись ушла в производство и с загадкой «очень большого медведя», казалось, было покончено, тут-то и объявилось письмо Сиволобова.
- Конечно, - смущенно покашливая, размышлял вслух Феликс Робертович, предложив мне ознакомиться с письмом, - сообщеньице это надо бы проверить. Отправим на консультацию профессору Верещагину, нашему главному специалисту. На Камчатке я не был, с медведями тамошними не знаком, да и заявление выглядит фантастично на первый взгляд. Среди так хорошо изученных животных - и вдруг неизвестный науке вид! Но... Чем, как говорится, черт не шутит. Вдруг этот иркуйем и есть тот самый громадина, которого искал в горах Чукотки Олег Куваев!
Профессор Верещагин спустя некоторое время опубликовал ответ на это письмо в журнале «Охота и охотничье хозяйство». Начал он с рассказа о том, что к нему в Зоологический институт Академии наук в Ленинграде почти ежедневно звонят, пишут, приходят люди, «тронутые реликтовым зудом». Один пожилой инженер на полном серьезе уверял, что знает и видел сам небольшого «динозавра метра полтора толщиной», уползавшего в расщелину обрыва речки Оредеж, к западу от Ленинграда. Другой - корреспондент какой-то многотиражки - доказывал полную достоверность обитания крокодила в водоемах и прибрежных кустарниках на Южном Урале в Башкирии.
Третий - из Челябинска - страшно разобиделся и перестал писать, когда профессор осмелился не поверить его заверениям, что в озерах правобережья Иртыша за Тобольском живет то ли бегемот, то ли морж. А бывший начальник геологоразведочной партии с пеной у рта доказывал, что в одном из озер приохотской земли водится огромная касатка. Она даже утопила однажды санный караван, разломав лед, когда один из каюров стал непочтительно рубить ее торчащий из льда спинной плавник-косу...
Были, припоминал ученый, и другие не менее занятные заявления. Но во время разговора с Феликсом Робертовичем я об этом еще не знал. И хотя всегда со скепсисом относился к мелькавшим в прессе сообщениям о Несси, «снежных людях» и подобных чудесах, раз и навсегда решив для себя: то, что невозможно снять на фото-, кино- или видеопленку, не может существовать, пообещал ученому попытаться разобраться и в этом деле.
Незадолго до этого мне довелось побывать на Камчатке, провести несколько дней в Тиличиках. Вместе с районным охотинспектором я облазил окрестные горы и речки. Целью моих поисков в тот раз были гнезда хищных птиц, но и бурыми большими тамошними медведями пришлось заинтересоваться. Не раз они встречались на нашем пути. Около десятка зверей довелось мне наблюдать там замеёяц, нёйбторых удалось сфотографировать.
С разными людьми за время этого странствия приходилось встречаться, с кем только не разговаривать: и с охотниками, и с рыбаками, и с пастухами-оленеводами. Но ни разу за все это время я не слышал о диковинном, столь необычных форм огромном звере. Будто и не существовало там его. А заявитель уверял, что «написать обо всем, что ему об этом звере известно, невозможно, для этого потребуется много страниц». Вкратце же он сообщал пока вот что:
«...В течение нескольких лет я собираю опросные данные об этом звере. До появления на севере нашего полуострова нарезного оружия этих животных, вероятно, было немало, но затем каждая встреча с человеком оказывалась для иркуйема последней. Большой вес, широкая расстановка ног, маленькие задние ноги не давали возможности зверю быстро и вовремя скрыться при встрече с людьми. Есть сведения, что такого медведя, приняв его за «урода», лет десять назад добыли геологи.
В основном эти звери встречаются оленеводам. Так, судя по довольно-таки достоверным рассказам, их добывали в 1976, 1980, 1982 годах в Олюторском, Карагинском, Тигильском районах. Из всего этого следует, что в ближайшие годы зверь бесследно исчезнет. Два года я предпринимал попытки его отыскать, но проникнуть туда, где его можно найти в течение одного полевого сезона, можно только на вертолете, а у меня его, увы, нет».
О себе, своей профессии человек этот не сообщил ничего, кроме того, что он родился в поселке Ветвей. Но как раз это-то и заинтриговало меня более всего. Полузаброшенный поселок этот стоит среди пойменных диких лесов в среднем течении реки Вывенки. Мне довелось там бывать, и не стоило закрывать на миг глаза, чтобы припомнить путешествие по этой реке, где и в наши дни можно увидеть росомаху и удирающего от нее зайца, занятого рыбной ловлей бурого медведя, дарящего белохвостого орлана. Медведей в тех местах что комаров, как говорят местные жители. И если даже отбросить, как несерьезное, заявление Сиволобова о том, что иркуйем - неизвестный науке вид, то что-то неожиданное из жизни бурых камчатских медведей, показалось, будет можно узнать.
Я отправил в поселок Тиличики два письма, одно - Сиволобову, воспользовавшись его заверением, что у него собран огромнейший материал об удивительном животном. Я просил его, не ограничивая себя размерами, написать поподробней обо всем: как, когда, от кого, при каких обстоятельствах он впервые услышал рассказы о звере, постараться привести в подробностях рассказы людей об иркуйеме, обещая опубликовать эти материалы в журнале. Заодно поинтересоваться, намерен ли он сам взяться за поиски зверя, и предложил на всякий случай свою помощь.
Второе письмо отправил давнему приятелю Рушану Абзалтдинову, районному охотинспектору, вместе с которым бродил по горам полуострова Говен, отыскивая гнезда белых кречетов, а затем кормил мошку в лесах по реке Вывенке и ее притоку Ветвею, где выслеживал тоже белых, но только крупных камчатских ястребов. Во время этих скитаний у нас с Рушаном родился план пройтись по камчатским рекам еще раз, но тогда уж не за птицами, а только для того, чтобы светлыми ночами понаблюдать за бурыми медведями во время массового хода рыбы к местам нерестилищ. Я уже и пленку высокочувствительную для съемки достал, но то непогода, то неотложные дела мешали осуществить задуманное, и, поинтересовавшись, не перегорел ли мой приятель, задал вопрос, что думает он по поводу иркуйема, о котором его сосед по поселку шлет письма в редакции журналов и Академию наук.
Ответ Родиона Николаевича пришел быстро. В письме была пачка фотографий. На них он запечатлел свою жену и маленького сына на фоне отменно выделанной медвежьей шкуры. Себя рядом с подстреленным довольно больших размеров бурым мишкой. И еще себя у туши медведя, с которого уже содрали шкуру. С давних пор я не занимаюсь охотой, запретив себе когда-либо брать в руки ружье, охочусь за животными лишь с фотоаппаратом, и, честно признаться, разглядывать подобные фотографии не люблю.
Были в письме и еще снимки. Фотоэтюды с лайкой, у костра, на фоне пустынной реки, с добычей - подвешенным за ноги зайцем, но для меня в данном случае они также интереса не представляли. А в письме Сиволобов сообщал, что взяться за написание очерка для журнала об иркуйеме он наотрез отказывается. «Создавать сенсацию из ничего, - пояснил Сиволобов, - было бы неуважением к читателям журнала «Вокруг света», которым являюсь и я. Любителей подобных сенсаций было немало, и у меня нет желания становиться в одну шеренгу с ними («снежный человек», лох-несское чудовище, якутский чучунаа...).
А вот ваше желание принять участие в поисках иркуйема мне понравилось. Но, - предупреждал он, - напарник мне нужен такой, который смог бы находиться в тундре в жару и в дождь, среди туч комаров и мошки и передвигаться при этом по болотистой жиже, затягивающей ноги, как тесто, с рюкзаком весом 25-20 кг. И это не в течение двух-трех дней, а полный месяц, когда все медведи будут привязаны к нерестовым речкам...».
Отказ поделиться с читателем собранным материалом и это его предупреждение о предстоящих трудностях меня несколько удивили, ибо я сообщил, что не раз бывал в знакомых ему местах. Волновало же Сиволобова больше всего то, что не удается ему никак получить лицензию на отстрел иркуйема. Летом охота на бурых медведей, как известно, запрещена, а как раз в это время он и может отправиться на его поиски. Обращался он за разрешением к охотинспектору Абзалтдинову, но тот оказался якобы не тем человеком, который смог бы вникнуть в серьезнейшую проблему. На первом месте, жаловался Сиволобов, у него музыка, на втором - подруга, а потом уже все остальное.
В конце письма Сиволобов сообщал, что ему стало известно о том, что оленеводы из совхоза «Корфский» осенью убили иркуйема. Он собирается предпринять поездку в поселок Хаилино, чтобы как следует все разузнать и постараться достать хотя бы шкуру. О результатах предприятия мне непременно сообщит.
В ответном письме я постарался убедить Сиволобова, что могу быть ему напарником, выслал снимки бурых медведей, которых снимал неподалеку от его родного поселка. Объяснил, что раз уж я буду с фотоаппаратом, то незачем иметь лицензию на отстрел. Сфотографируем, покажем снимки ученым, пусть решают, новый ли это вид, а уж тогда, если это на самом деле будет нужно, заведем разговор о выдаче лицензии.
Вскоре я получил и весточку от Абзалтдинова. Охотинспектор сообщал, что тяжело болел, перенес операцию, едва на тот свет не отправился, а потому и долго молчал. К весне он надеется набраться сил, окончательно оклематься и отправиться со мной на моторке по рекам фотографировать медведей. Что же касается «чуда-юда медведя шибко большого», о котором во все концы трезвонит Сиволобов, то сам он в это давно не верит.
Поначалу-то, признавался в письме Рушан, и он было возгорелся, стал расспрашивать о боге-медведе у всех охотников. Многие из них провели на Камчатке лет по двадцать, но все в один голос заявляли, что хотя и встречались им порой очень большие звери, но таких, чтобы с курдюком, коротколапых и очень жирных, не попадалось.
Не так давно в верховьях реки Куктушной видели медведя, спина которого возвышалась над кустарником. А кустарник - по грудь мужчине-охотнику. То есть зверь был в холке не менее полутора метров, а это уже огромный медведь. Можно представить, каким он огромным покажется радом с человеком, если встанет на задние лапы. Размерами он мог, пожалуй, сравниться с американскими гризли, кадьяком - самыми крупными бурыми медведями. И таких особей на Камчатке еще встречается немало, считал охотинспектор. Приходилось ему видеть и фотографии, и шкуры зверей, но все это обычные бурые медведи. Вот и думает он, что нет у них в горах никакого иркуйема. Такого же мнения и охотоведы из Камчатского отделения ВНИИ охоты и звероводства, а уж им ли не знать о существовании малоподвижного гиганта!
Во время медвежьих свадеб, когда за самкой ходят несколько зверей-самцов, припоминал в письме охотинспектор, ему приходилось видеть непривычных взору могучих зверей, поджарых, с необычно длинными ногами. Вполне возможно, допускал он, что осенью, во время обильных рыбных пиршеств, такие огромные самцы могут объедаться так, что какое-то время даже и не в состоянии нормально передвигаться. Не таких ли зверей коряки и прозвали иркуйемами? Но и это всего лишь его предположение.
О Сиволобове Рушан не пожелал много писать, но и не скрыл недовольства им как охотником. Есть у него подозрения, что не во всем соблюдает тот правила, а соблюдать их ему придется. Охотой он занимается как любитель, а работает в поселке в пожарной части шофером. Поискам иркуйема он никак не препятствует, но требует только, чтобы вел их, не нарушая законов, запасшись соответствующим разрешением. А более всего ему не нравится то, что Сиволобов «на каждом углу теперь заявляет, что прославится обязательно, будут про него писать в газетах и журналах».
Рушана я знал как человека до наивности честного и порядочного, с доводами его трудно было не согласиться, и, наверно, я поставил бы точку на поисках иркуйема, но тут и появилась статья профессора Верещагина, о которой я упоминал вначале. Рассуждая о том, надо ли относиться скептически ко всем фантастическим идеям, предложениям, поискам, как бы наивны они ни были и какие бы иронические улыбки ни вызывали, профессор сослался на ученого и фантаста Ивана Антоновича Ефремова, который писал, что не следует отнимать у публики полет фантазии, веру в существование таинственных сил и загадок бытия. Это все равно что «отнимать у детей любимую игрушку». И Верещагин, следуя избранному правилу, так высказался о сообщении Сиволобова:
«Как известно, у Берингова пролива, на Чукотке и Аляске, островах Алеутской гряды живут самые крупные в мире бурые медведи, - писал он в журнале «Охота и охотничье хозяйство». - Отъевшись на нерестящихся лососях и пышной траве, они достигают веса 500-600 кг. Отсюда у нас в Зоологическом институте хранится большая серия черепов, собранных в 90-х годах прошлого столетия Н. Гребницким.
Что же за зверь, о котором сообщает Сиволобов? Весит он будто до полутора тонн, а высота его в холке достигает 1,5 метра. Быть может, это просто сильно откормившиеся особи бурого медведя? Но почему тогда они ни разу не попались ученым? Всего 10-12 тысяч лет назад, - развивал свою мысль ученый, - в Северной Америке от Аляски до Калифорнии бродили последние экземпляры гигантского короткомордого медведя «арктодус симус». Американские ученые считают, что арктодус был крупнейшим наземным хищником века млекопитающих кайнозоя, грозой всех тогдашних копытных Америки - от лошади до бизона. Представьте себе чудовище высотой в холке два метра, весом около двух тонн, с черепом длиной 45 сантиметров.
Что, если арктодус, угаснув в Америке, сохранился до наших дней на Чукотке и Камчатке? А иркуйем не что иное, как измельчавший потомок арктодуса?! Это была бы превосходная разгадка. Я, конечно, написал Родиону Николаевичу и попросил прислать хотя бы один зуб или обломок косточки иркуйема со стойбища оленеводов. Поживем - увидим, но пока нужна широчайшая информация и призыв к охране последних гигантов».
Хитроватые рассуждения ученого, большого, известного на весь мир специалиста, не повлияли на мою убежденность в существовании иркуйема. Профессор не стал «отнимать игрушку», мило пофантазировал. Мне довелось читать, что заселение людьми Северной Америки началось, как считают американские ученые, 11 тысяч лет назад. После того, как там вымерли саблезубые тигры, львы, волки и другие страшные хищники, в том числе и арктодус симус.
 Этот огромный медведь, столкнувшись с которым, как считали ученые, потерпел бы поражение любой человек, особенно, как подчеркивалось, на открытом пространстве, где спастись от него было просто невозможно. И попади этот зверь на Чукотку в силу каких-либо обстоятельств, превратился бы он в жирную неповоротливую улитку. Кстати, крупные хищники, как считали те же ученые, вымерли в связи с изменением климата, ставшего для них губительным.
Однако Родион Николаевич от своего не отступал. Вскоре я получил еще одно письмо с фотографией шкуры бурого медведя, растянутой на стене сарая. С виду это была самая обычная медвежья шкура, но Сиволобов не сомневался - иркуйем! Он указывал на выступы между конечностями, на необычное расположение хвоста, что могло подтвердить наличие курдюка. Длина шкуры, сообщал он, - 235 сантиметров, размах передних лап - 300, весил медведь, как предполагал хозяин, примерно 500 кг. И хотя все эти данные не соответствовали размерам зверя в два раза более обычного, весом в заявленные первоначально полторы тонны, но наиглавнейшим доказательством, как считал Сиволобов, была шерсть. Она совсем не походила на шерсть обычного медведя. Пучок этой шерсти Сиволобов вложил в письмо и просил передать специалистам для анализа.
Шерсть, снимок и письмо я передал Валентину Сергеевичу Пажетнову, известному знатоку бурых медведей. А Родиону Николаевичу в письме пересказал его сомнения насчет иркуйема, который если и выделится из семейства бурых медведей, то, скорее всего, как подвид, а не самостоятельный вид. Ведь и такие необычные медведи Америки, как гризли, как, впрочем, и все остальные, отнесены к одному виду бурый медведь. А как сказал Пажентов, подвидов бурых медведей в Америке некоторые ученые насчитывают около пяти десятков. Более того, не удержался я, разговор идет только лишь об огромном медведе, но если это самостоятельная порода, то должны быть и иркуйемицы-самки, и иркуйемежата-медвежата. А о них пока и речи не ведется, нет ни единого упоминания.
«Честно признаться, - ответил мне вскоре Сиволобов, - я был немного огорчен последним Вашим письмом, а именно тем, что Вы утверждаете о невозможности обитания в наших краях неизвестного науке зверя. Но я, наверно, больше удивился бы, согласись Вы со мной, так как начинал искать единомышленников среди местных охотоведов, затем в Камчатском отделении ВНИИ охоты и звероводства и, в конце концов, дошел до АН, и в большинстве случаев в ответ мне покручивали пальцем вокруг виска...
Я затратил на поиски этого медведя и его шкуры много личного времени и средств, но не жалею об этом, а люди, которые по роду своих занятий должны бы им заинтересоваться, проявляют удивительное равнодушие. Данный экземпляр, шкура которого находится у меня, был добыт оленеводом 10-го звена оленесовхоза «Корфский», село Хаилино. Но мне пришлось лететь за шкурой в Паратунку, на юг Камчатки, так как из Хаилина ее успели переправить туда. И вот результат... Мне довелось видеть много медвежьих шкур. В этой я сразу заметил несоответствие пропорций для обычного медведя, значит!.. Все же ученые должны разобраться, последнее слово за ними».
Я тоже ожидал результата оценки ученых, ждал письма от Пажетнова, но раньше получил еще одно послание от Сиволобова:
«Пишу Вам внеочередное письмо, так как получил от Верещагина с промежутком в пять дней письмо и почтовую открытку. И так как волею случая я затравил вас этим медведем, считаю нужным и в дальнейшем держать в курсе событий. Вот вкратце содержание письма: судя по фото, подчеревок у мишки был чудовищно необычный, окрас головы - белесый, морда нестандартная. Уродливо короткие задние ноги. Зверь был медлительный, мирный. Макро- и микроскопическое сравнение с шерстью бурых медведей ничего путного не дало. Тем более что неизвестно, откуда взята проба. Для выводов о системной принадлежности нужен череп или хотя бы нижний или верхний зубной ряд. (А никак не фотография, подметил мне Сиволобов.).
В конце июля 1991 года еще один иркуйем был бесцельно убит, сообщал далее он. Произошло это в районе мыса Грозный Олюторского залива. Караулившие оленей в ночном дежурстве Туркини и Элевьи увидели, как в стадо оленей вклинился медведь уродливого телосложения. Неуклюже прыгая, он приближался в оленям, распугивая стадо. Элевьи двумя выстрелами прикончил зверя. Утром сняли шкуру, пытались ее выделать, но начались дожди, и ее, зачервелую, бросили на одной из стоянок прямо в тундре.
Узнав об этом, рассказывал в письме Сиволобов, он позвонил Верещагину. Но тот, как и раньше, пожаловался на «нищету» своей организации, отсутствие средств для оплаты вертолета. А попасть в то место можно было только на вертолете. Верещагин пообещал созвониться с коллегами из Магадана, потом перезвонить ему. И пропал. Тогда Сиволобов обратился в редакцию журнала «Охота и охотничье хозяйство». Ведь дорог был каждый день, того и гляди, выпадет снег, а тогда разве отыщешь в тундре останки!
- В редакции меня отфутболили, - продолжал Сиволобов, - в родное Камчатское ВНИИОЗ. Когда-то и там мне отказывали в помощи, но на этот раз согласились помочь, взяв с меня слово, что я отдам им одну из имеющихся у меня шкур иркуйема. Зафрахтовали вертолет на четыре часа. Со мной за шкурой иркуйема отправился В. В. Кощеев, специалист по медведям. Залетели вначале в Хаилино за людьми, которые смогли бы указать место, где был добыт зверь. По пути забрали со стоянки размокшую плешивую шкуру, брошенную оленеводами. Ну а дальше, как всегда, началось невезение.
Вешки с белой тряпкой на конце, оставленной охотниками у туши медведя, на месте не оказалось. Оленеводы, не предполагавшие еще в эти места возвращаться, не присмотрелись в свое время к местности и никак не смогли сориентироваться. Час утюжили мы площадку примерно в один квадратный километр, но костей так и не нашли. Все поросло метровой высоты кустарником. Так, несолоно хлебавши, пришлось возвращаться.
Вот и еще один иркуйем убит, подвел итог Сиволобов, а дело о распознавании его так и не сдвинулось. В свое время, припомнил он, я предлагал профессору Верещагину взяться за оповещение всех оленеводов этого района Камчатки о ценности и редкости этого зверя, важности заполучения останков для науки. Дело было за тем, чтобы разрешить им отстрел в летнюю пору. Ведь оленеводов не менее 500 человек, и в основном они постоянно ходят по отдаленным уголкам в летнюю пору. Разреши им отстрел официально, чтобы не хоронились потом, объясни необходимость, и пару лет назад мы бы имели не только череп, но и весь скелет.
Верещагин же на отстрел никак не соглашается, продолжал развивать свою мысль Сиволобов, мотивируя это возникновением нездорового ажиотажа и ненужным уничтожением редчайших зверей. Если они есть. Но мне кажется, что в это-то он как раз и не верит. А тогда тем более, почему бы не выдать лицензию на отстрел. Видно, совсем остарел Верещагин, почти 90 лет, не скрывал раздражения Родион Николаевич. Пора бы ему на пенсию, уступать дорогу молодым. В том же письме с неодобрением прошелся и по Валентину Сергеевичу Пажетнову. Прислал, мол, тот письмо, пообещал подключить к поиску иркуйема зоофакультет МГУ. Да так и пропал. Ни слуха ни духа.
В Олюторском районе, делал окончательный вывод Сиволобов, на сегодняшний день, по собранным им данным, имеется 4-5 разрозненных, удаленных друг от друга не менее чем на сотню километров, угасающих очагов этого непознанного зверя. В каждом из них от нескольких по полутора десятков особей. Вероятно, два-три очага есть в Карагинском районе. Один зверь, а возможно, несколько разрозненно доживающих свой век особей остаются в Тигильском. Пора звонить во все колокола, считал Сиволобов, если мы хотим сохранить это уникальное, реликтовое существо. Он предложил мне написать обо всем этом в своем журнале «Вокруг света». Приглашал приехать, сфотографировать на цветную пленку шкуры иркуйемов, предлагал для использования всю имеющуюся у него информацию. Я подумал и... согласился.
В существование его он верит по-прежнему, а на вопрос, почему оленеводы до сих пор так и не могут сохранить кости и череп зверя, отвечал, что повинна в этом прежде всего их темнота и необразованность. В которой, кстати, виноваты мы сами. Пора бы с большим вниманием относиться всем нам к этим малым народам. На базе Камчатского отделения ВНИИ охоты и звероводства, сообщал с нескрываемой радостью он, создана новая научная организация, и В. В. Кощеев получил задание заняться исследованием медведей северных районов Камчатки. На полеты выделены средства, и начинается настоящая работа по поиску иркуйемов.
Читая эти строчки, я подумал, что публикация в журнале очерка, следовательно, не прошла даром. В скором времени исследователи отправятся на обследование окрестностей озера Потаггытхын, бухты Сомнения, где встречали диковинных зверей. А со мной, пояснил Родион Николаевич, бумажную полемику он решил навсегда закончить. Так как не видит в этом никакого смысла. Вот так.
Пролетело еще одно лето. На Камчатку я выбраться так и не смог. На мое следующее письмо ответа от Сиволобова уже не пришло. Видно, твердо решил держать данное слово. Слышал я, что им крепко заинтересовались криптозоологи, ученые, которые верят, что не все еще в нашем мире познано, не теряют надежды на открытие неизвестных науке существ.
В газетах промелькнуло сообщение, что едва ли не сам Верещагин препятствует обнаружению иркуйема. И в результате прошел слух, что Сиволобов, так и не дождавшись разрешения на отстрел, выследил-таки и застрелил иркуйема. Рушан на мой запрос ответил, что об этом ему пока ничего не известно. Но слышал он, что какой-то найденный череп камчатские охотоведы отвезли специалистам в Москву, а там таких черепов оказалась уйма. Выяснилось, что череп обычный, принадлежавший бурому медведю.
Пожалуй, можно было бы на всей этой истории поставить точку. Но оказывается, как и ребенку трудно расстаться с интересной игрушкой, не легко стало и мне смириться с мыслью, что «волочащего по земле штаны» и «бога-медведя» не существует. Может, неверны все разумные доводы прагматичных специалистов, живет где-то в самых потаенных уголках Корякского нагорья медлительный и неповоротливый зверьиркуйем. Время идет. С тех пор минуло уже не одно лето. Но каких-либо новых сведений об этом с Камчатки больше не приходит...