Бесы ненавидят тишину, или почему шум - враг мысли

В мире предостаточно людей, не переносящих громкие звуки, мизофонов, лиц с невротическими расстройствами по причине негативного опыта, связанного с громкими звуками, или я бы сказал — просто людей, не любящих громкий ненужный и избыточный шум. И, кстати, именно последние, несмотря даже на недавно отчеканенный и прикрепленный к ним диагноз «шумовые невротики» мне лично представляются вполне здоровыми, а вот громкие и постоянно шумящие — как раз кажутся здоровыми не совсем.


В природе есть неписаное правило: чем мельче величина, тем больше она старается казаться. Рыба-шар надувается что мочи, петухи разных видов птиц распускают во все стороны перья, млекопитающие становятся на задние лапы… не самые умные люди — просто производят побольше шума, пуская вокруг себя круги важности, заявляя и рассказывая, выкрикивая и ударяя кулаком по столу, другие — бегают, орут, швыряют на пол предметы.


В кухонных спорах и общественных дебатах побеждает не самый умный, но тихий, этакий новый Сахаров с тихим картавым голоском, а именно самый шумный, маралом в брачный период голосящий, пускающий вокруг себя круги шума и оглушающий своей самоважностью.

В поединках и войнах нередко побеждает тот, кто создает больше шумовой агрессии, диким маори выпучивая глаза и орущим дурным голосом или включая громкоговорители с каким «Ахтунг! Ахтунг!» или бросаясь в атаку с каким «Мать твою! — За Родину, за Сталина!», чтобы тебе не так страшно было, а противнику страшнее…

Выясняющие незамысловато отношения соседи и «яжематери» с их «этожеребятами», гарцующими с утра до позднего вечера по дешевому и «музыкальному» ламинату, пьющие и орущие белым медведем в теплую погоду алкоголики и женщины-домохозяйки, выносящие последние мозги своим дорогим мужчинами при помощи истошного первобытного крика в 7 утра, меломаны с их попсой и шансоном за полночь — весь этот цыганский табор, эти шумовые террористы, популярно считающийся нормой, а ля «они у себя в квартире — а ты купи себе дом в лесу» и есть те самые мелкие величины, не умеющие управлять своей жизнью при помощи тихого слова, не ценящие тишину.

Впрочем, а зачем любить и ценить тишину, ведь первобытный крик и стук молотка, жужжание электрокосы и долбежка перфоратора — это же так здорово, это «звуки самой жизни»? Как крик инфантила на полу, не получившего своего, как мат пьяного соседа, как, как, как…
А ведь все эти шумящие — попросту по-животному действующие и по-человечески не соображающие. При всех этих шумах невозможно думать. Сосредоточиться на чем-нибудь, кроме механического ручного труда.


Думать и осмысливать происходящее вокруг и происходящее в тебе.


Наблюдать, созерцать, принимать решения…

Написать рассказ и поэму, сочинить этюд и симфонию, изваять свою Галатею…

Способность концентрироваться на этих наблюдениях, теме, предмете и своих мыслях, отнестись критически …

Кстати, именно по этой причине толпе, будь то митинг или собрание учащихся-рабочих, всегда включают шумовой фон в виде маршей, гимнов, лозунгов и речевок, выкрикивая с броневиков и трибун какую примитивную, но громкую идею, которую должны искупать в шуме аплодисментов, патриотических выкриках — тем самым не давая возможности мыслить критически, осмыслять происходящее и грядущее, общим шумом стирая любую мысль.
Шум и мысль — несовместимы. От которого мысли разлетаются, как перепуганные грачи от ружейного выстрела, заполняя пространство криками страха и агрессии, или типичной глупости.


Поэтому, шумящий — часто дурак, молчащий — нередко мудрец. И не встретите вы весело орущего царя Соломона, Сократов, Платонов, Кантов и Шопенгауэров.
Пруст, Кафка и Дарвин — и даже, по иронии судьбы, Вагнер — все они были мизофонами. Кант сбежал из своего жилища из-за кукарекающего петуха, а Пруст зашел так далеко, что выложил свою спальню пробкой. Платон, Аристотель и Эпикур уединялись в больших частных парках. Звуки природы всегда более переносимы.

Философ Артур Шопенгауэр (1788;1860) написал эссе «О шуме», в котором связал мизофонию с интеллектом и творчеством: «Конечно, есть люди, нет, очень многие, которые посмеются над (моим затруднительным положением), потому что они нечувствительны к шуму; однако именно эти люди менее чувствительны к аргументам, мыслям, поэзии или искусству, короче говоря, к любому глубокому виду интеллектуального впечатления.»