Умер Эдуард Кузнецов

22 декабря в Израиле на 85 году жизни скончался Эдуард Кузнецов, проходивший по так называемому «самолётному делу», приведшему к началу массовой еврейской иммиграции в Страну обетованную.

Декабрь 1970 года. В Ленинградском городском суде близится к завершению процесс по обвинению группы лиц в покушении на угон в одну из скандинавских стран самолёта АН – 24. На скамье подсудимых 13 человек, евреев и неевреев, молодых и не очень, верующих и атеистов.

Один за другим обвиняемые выступают с последним словом и всякий раз поддерживающая обвинение прокурор Катукова морщится от неудовлетворённости ходом процесса.  И действительно с самого начала всё как-то не заладилось. Председатель городского суда Ермаков, вёл себя неподобающе пасивно и фактически отстранился от активного участия в деле. Адвокаты позволяли себе не соглашаться со следствием и тем самым пошли на поводу у международного сионизма. Подсудимые, вместо искреннего раскаяния и сожаления о случившемся, словно заведённые повторяли клеветнические измышления об антисемитизме и подавлении еврейского национального самосознания в СССР.

Но в принципе все их речи были похожи одна на другую, пока не подошла очередь выступать единственной женщине на скамье подсудимых – Сильве Залмансон. Она начала говорить и в зале судебного заседания воцарилась убийственная тишина. «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет правая рука моя» произнесла она на иврите.

- Подсудимая Залмансон, - взвизгнула опомнившись от неожиданности Катукова, - Говорите по-русски, суд вас не понимает.
- А я говорю не с вами, - возразила Сильва, - я говорю со своими товарищами и со своим народом.

По приговору суда эта миниатюрная хрупкая женщина получила 10 лет лагерей строгого режима – ровно по году за каждое сказанное на иврите слово. Эдурд Кузнецов и Марк Дымшиц были приговорены к расстрелу. Остальные обвиняемые – к различным срокам заключения.

Впрочем, согласно сценарию этого спектакля, советская власть планировала продемонстрировать не только справедливость, но и гуманность советского суда – который, как известно, - самый гуманный и справедливый суд в мире. Буквально на следующий день после оглашения приговора, в нарушение всех процессуальных сроков, адвокатам было настоятельно предложено представить кассационные жалобы в Верховный суд. И уже через неделю расстрельные приговоры Дымшицу и Кузнецову были заменены пятнадцатью годами заключения в колонии особого режима.

Сегодня, по прошествии более, чем полувека, многие задаются вопросом: неужели же эти люди были столь наивны, что не ощущали очевидности происходящего, не понимали, что вся деятельность «подпольной» сионистской организации и процесс подготовки угона самолёта с первого и до последнего дня находились под контролем органов безопасности? Чтобы ответить на этот вопрос, перенесёмся ещё на полгода назад. 

15 июня 1970 года группа лиц преимущественно не титульной нации, под видом гостей, отправляющихся на некую свадьбу, готовились к посадке в самолёт малой авиации АН – 24, все 16 билетов на который были выкуплены ими заранее. «Злодейский план» предполагал нейтрализацию (были припасены бельевые верёвки) пилотов и молниеносный перелёт в одну из соседних скандинавских стран. Пилотировать самолёт должен был бывший военный лётчик Марк Дымшиц. 

Большинство угонщиков были, что называется, отказниками со стажем и практически не имели шансов легально выехать в Израиль. Оставалась иллюзорная надежда на незаконное пересечение границы, - столь иллюзорная, что в немногочисленных узлах и баулах несостоявшихся беглецов находились... Золото? Валюта? Антиквариат? Нет, тёплое бельё, курево и сухари.

Не стоит с высоты прошедших пятидесяти с лишним лет обвинять их в политической наивности – они знали с кем имеют дело и куда идут. Они хотели быть услышанными и мир услышал их голоса. Они готовы были собственными телами умостить дорогу, ведущую в Иерусалим и им удалось пробить первую брешь в казавшемся незыблемым железном занавесе. Они мечтали, что их дети будут жить в своём государстве и уже дети их детей являются гражданами Израиля.

Вечная память!

P.S. Мой отец защищал в суде одного из фигурантов этого процесса, и всё, о чём я рассказал, является не художественным вымыслом, а жестокой и впечатляющей правдой.