Отмякло

(был послан на конкурс "Счастливая душа", но там не приняли за счастливую)


Если спросить, в каком государственном устройстве протекает описываемая жизнь, ответим так – «За окном протекает наше время!». А место, где протекает та жизнь – так оно находится немного посевернее от…

Утреннее Солнышко, возрастом начала осени, проникло в окошко избы. Далее, сквозь порыжевший тюль и занавесы, попало прямо в закрытые глаза спящему. Одновременно с действием «Солнышко в глаз» в ухо зашли пропетые петухом «часы».

Один глаз глянул на настенные часы. «Верно пропел голосистый! Не сбился… Не так, как соседский! Ну да тот уже не собьётся… Находится он в кастрюле с супом за обман… Попал в ощип!… Хватит лирики… Однако, надо вставать… Дел полно!… Когда их было мало?» – просыпался организм.
Звали тот организм с полной его душой – Анатолий Иванович! Если взглянуть на него в полный рост, то рассматривающий увидит мужчину высокого роста с худощавым телом. Но не увидит, что в теле бьётся простое и открытое сердце. Лысоватая голова воспарила над широкими плечами. А в голове слишком добрые голубые глаза, высокий лоб и тёплая улыбка. Также не сразу будет заметно, что в голове есть крестьянские мысли с некими премудростями. Всё остальное в той фигуре такое же, как у других людей.
К описанию дадим ещё несколько уточнений. Образования Анатолий Иванович был не выдающегося, а точнее, школьного. Ум был им нажит на работах в деревне, то есть на земле.
Хозяин описанного портрета, сидящий на спальном месте, оглядел интерьер своей недвижимости. Он до боли был знаком ему и с, Бог знает, каких времён. В содержании и по сути своей было всё просто.

Состояло оглядываемое имущество из немногого. А точнее, из многолетней мебельной стабильности. Когда-то, один раз приобретенное при одной власти, она (меблировка) оказалась не подвержена воздействию на неё сменяемыми друг друга партийными «эпохами».
В неё входили:
– пустой сервант, где внутри, вместо хрусталя стояла Почётная грамота, выданная Анатолию Ивановичу за что-то и невесть когда;
– давно нерабочий раздвижной стол, который некогда в далёкие времена служил на праздниках;
– два венских стула и чёрно-белый телевизор на ножках.
Естественно, что сюда входил диван-книжка, с которого осуществлялся ревизионный осмотр предметов бытия.

Одна стена в комнате принадлежала полурусской печке, то есть была она с лежанкой, без горнила, но с подтопком.
С той, рабочей стороны печи, была кухня и столовая одновременно. На лежанке стояла молочая фляга, в которой выхаживался молодой белый квас. Рядом лежала нужная для выхода во двор, а если надо, то и на люди, одежда. Остальным в жилище был коридор, выходящий на терраску.

Лежавшая на печи носильная одежда была простенькая, но чистая… Не городская, которая служит для… А это была для служения деревенского «для»… А если по честному, то не на что ему было модное носить… Доход хозяина был небольшой по его чистой сельской совести… А иных, нечестных денег, у него никогда не было…
Однако, был однажды грех… Соблазнился ночью на колхозные качаны капусты… Но, не на продажу… И не для себя… Животине не хватало… В тот год не сажал свою капусту, а вот, однако понадобилась… Да простится ему в колхозном правлении…

Над диваном, где сейчас сидел после сна владелец сего имущества, висел гобелен с выцветшими оленями. Его он привез ещё тогда…из Германии во время дембеля.
На стене, что была напротив серванта, висела репродукция из некогда популярного журнала «Огонёк». О сюжете того, что там был напечатано, понять можно было уже с трудом, так как изображение на картиночке постепенно исчезало от пристального внимания к ней сельских сытых мух.
Их хозяин не хлопал, а только отгонял, и то со словами – «Ишь, как тоже любят искусство своими фасеточными глазами! Пусть радуются!»
Всё видимое, а равно и то, что было вне его, как говорится расхоже в народе – «Было нажито непосильным деревенским трудом!».

Кроме нажитого уже нам известного постоянного недвижимого, была в хозяйстве у владельца переменная составляющая … Она же ещё и движимая.
Ни слова не говоря, а его в доме некому было выпускать, Анатолий Иванович уже в одежде, соответствующей сезону, месту, стране, вышел в своё хозяйство.

В палисаде возле крыльца рос высокий георгин с большими розовыми цветами. Он поднёс цветок к лицу и как бы поцеловался с ним.
– Радуй! – досталось георгину от слов.
Кобель на цепи по кличке Дружок деревенского экстерьера, приветливо и весело завилял хвостом, привстав на задние лапы. Ему была протянута рука, ласково потрепавшая собачью чёрную морду, между ушей и по холке. Ладонь в ответ получила мягкое тыканье мокрым носом и её ласковое лизание.
– Молодец! Неси службу исправно… На тебя одна надежда в охране нашего правопорядка – «зацепился» Анатолий Иванович языком с высунутым языком собаки.
В клетке, что была пристроена сбоку от терраски, забегала нутрия. Ей палец в рот не клади.
Затем хозяин отворил дверь сарайки и выпустил недавно заведённых пяток гусей. С ними в пространство двора выбежали куры во главе с правильным петухом. Одна ряба, затаившись где-то в тёмном углу, надрывалась – «Ко-ко-ко».
– Слышу, слышу… Возьму обязательно… Наверное, не золотое?… А неплохо бы!… И ладно… И за то спасибо! – в темноту произнёс хозяин.
В закуте голодно хрюкнул шестимесячный Борька.
– Жди! – обратил короткое внимание он на подсвинка.

Гуси стайкой подошли к ногам и стали ходить вокруг да около них. Молодые неокрепшие голоса заполнили околоножное пространство задорным – Га … Га … Га.
– Будет, будет… Всем будет! – был им словесный ответ. После услышанного обещания гуси пошли щипать траву.
Куры, выйдя на белый свет, тут же кинулись врассыпную по всему двору и сразу же стали разрывать землю.
От Анатолия Ивановича им, убегающим, было послано – «Здрасте». А курам со своей стороны к нему было не до «Здрасте». У них была одна забота – быстрее разгрести дворовую земляную поверхность. А то и оглянуться не успеешь, как другие самое съедобное разворошат.

Каждой особи были сказаны свои приветственные утренние теплые слова и выказаны чувства.
А проживал Анатолий Иванович один, без семьи. Но в его душе ещё осталось много нерастраченного и не высказанного. Он животине и выказывал.

Была когда-то жена и есть дочь. Когда была жена, она тогда работала в магазине здесь же в деревне… Всегда на людях была… Видная телом да налитая соком. Как-то гульнула раз с дачником, потом ещё…
«Ну и ладно! Живи, как хочешь…» – подумал муж и стал жить один. Дочь выросла и уехала в город другую жизнь строить. Иногда она навещала отца, да это стало случаться всё реже и реже. Анатолий Иванович не переживал особенно… А не особенно, конечно же да.
Как-то прижилась у него в доме одна пассия… С того края деревни… Да не зацепилась… Выпить любила, а вот животину его не очень… А это (про животину) для Анатолия Ивановича было хуже не придумаешь! Если живность кто обижал при нём, даже не только его, то сразу для него не существовало в том человеке человека.

Жизнь в одиночку приучила его надеяться только на себя, как в материальном плане, так и в иных смыслах… Да ещё была особая надежда на свою любимую живность, которую он постоянно держал для радости... И в радости.
Знал, что она всегда предана и не за кусок «хлеба», а по душевному совпадению…  Если плохо было ему, то кто-то лизнёт, кто-то прижмётся, а кто-то потрётся об него – «Мол, плюнь на всё… Мы же рядом!».

Да и держал он её не для «мяса». У самого рука на заготовку того «мяса», особенно из своих, никогда не поднималась. Поросёнка и гусей он завёл и держал для сестры с зятем на их помощь. Дальше, как быть им в заготовке «мяса», то это уже их забота.
Только к нутрии у него почему-то не было трепета… Держал её из-за финансовой нужды… Уж очень шкурка хорошая, и спрос есть на неё… А выделывать он умел… А то, что останется от шкурки он ни разу не пробовал… Всё готовилось для сдачи в приёмный пункт кооперации… Деньги нужны на жизнь.
Куры бегали ясно зачем… Чтобы своим яичком порадовать сначала себя, а потом кому достанется... Да помёт от них при посадке чеснока в малых дозах уж очень хорош для его роста... Тут главное, не переборщить, а то сгорит посаженное.

Кстати про усадьбу. Огород у него во всей деревне был лучше всех. И росло с его руки легко, крупно и без болезней… Даже сорняки уважали земледельца и старались не мешать ему в агротехнике. Овощи и иные травы сажались по лунному календарю, и всегда с той же любовью.

Возвращаясь в дом, Анатолий Иванович опять прижался к цветку георгина.
На крыльце его уже ждал кот.
– Вернулся бродяга с ночных посиделок… Кто тебе, Васька, ухо подрал?… Знаю, невеста из города весь сезон тут гостевает… Из-за неё, похоже… Да скоро того… Съедут дачники на зимнюю квартиру… Ну да ладно… Перезимуем… Не привыкать! – эту речь в свой адрес котейко выслушал с виноватым видом.
В ответ от ловеласа раздалось – Мао! Как бы он оправдывался – «Мол, бывает!».

Усовестив кота, зашёл Анатолий Иванович в огородную часть. Оглядел всё произрастающее и порадовался душою тихо. А вот в парнике уже радовался со словом. Огурцы своею силой пробили армированную полиэтиленовую плёнку и в крыше вышли наружу.
– Вот же Мадрид-едрит… Перекормил-перелюбил… Ну что делать?… Обрезать?… Эха… Ладно… Растите дальше, коль вам так надо – досталось силовым огуречным плетям.
После утренних «китайских церемоний» хозяин присел на крыльцо, затем скрутил из самосада цыбарку (не в смысле – большое ведро, а в смысле – курево). Котейко присел рядом в ожидании того события, когда можно будет проникнуть в дом и завалиться спать.

Задав «движимому» хозяйству корму, по принципу – «каждому своё», хозяин не забыл про себя в простом деревенском завтраке.
После свершившегося у всех «приятного аппетита» для Анатолия Ивановича наступала пора браться за нужное дело, позволяющее обеспечить существование всей усадебной жизни.

Основными делами у Анатолия Ивановича были два вида – служба лесником в местном лесничестве и домашнее ручное изготовление из древесного материала аграрной утвари – грабли для сборки сена, ёмкие корзины для хозяйства, а иногда, для грибов или для красоты.
Служба в лесниках была несложная. Совершай поквартальный обход своей ответственности и подмечай происходящее. Может, где нужда есть столб квартальный подправить или надпись на коем освежить. Всё такое было не сложно и по душе…всегда на свежем воздухе в общении с природой.
А больше делал он то, что лесничий скажет… Дело для указки подчинённым, возникало у начальника от своей образованности, и должностного ума. Подчинённые ему не перечили… Начальству виднее в кабинете что, да как надо в лесу делать.
Только вот ноги Анатолия Ивановича стали сдавать от постоянного ношения резиновых сапог, а в иных не везде в лесу пройдёшь.

Лес он любил и знал его «от и до» не только свой участок. Лес отвечал ему взаимностью и одаривал трудолюбивого лесника тем, чем мог. То поляной с грибами одарит, то ягодой.
Грибы Анатолий Иванович брал всегда. Трубчатые, как правило, шли то на суп, то, иной раз, на жарёху … Иногда сборщик дикоросов, запалив подтопок, выставлял в него сетку на ножках и клал целые грибные шляпки на сушку.

Но особенно Анатолий Иванович любил брать те грибы, что вкусны в засоле. А для этого в основном хорошо идут пластинчатые. Процесс тот был навроде священнодействия.
Он чистил сбор, отваривал его посменно в двух колодезных водах. Солил в эмалированном баке. Его дно выстилалось листами хрена, сверху клался крупно порубленный чеснок с укропными зонтиками. Засол делался слоями – слой грибов, сверху соль крупного помола, затем слой укропа с чесноком и перцем горошком. И так чередовалось доверху. Сверху типа крышки, а на неё гнёт. Если не хватит зараз доверху, то можно потом докладывать по возможности. Затем бак отправлялся в подпол в его прохладу.
Теперь жди… Если терпение есть.

Червивые грибы он, узнав, что они червивые, оставлял их червям – «Им тоже жить надо!… Они же не виноваты, что они червями родились… А ещё угораздило этих червей так грибы любить!».

Те грибы, которые лесник не брал, он не сшибал ногами. «Не затем выросли, чтоб их футболить!» – отмечала про себя его голова.
Деревенские мужики, из тех, что не шибко финансово имущие, просили иногда Анатолия Ивановича мухоморов им принести, а он не отказывал им.
«Ясно дело, зачем… Лоси ими лечатся от чего-то… Любят наши мужики побалдеть с них… Ладно… Принесу, пусть жарят!» – мелькала от той просьбы мысль.

Ягоду Анатолий Иванович не очень то брал – «Надо возиться с ней, варенье варить, парить… Времени на это нет! … А проку никакого для меня… И животина моя её не особенно…». По дороге в лесу съест горсть, другую для утоления жажды. Хотя знал все ягодные места на перечёт ... Где есть черница, где гонобобель, и созрела ли брусница.
За клюквой теперь он вообще уже не ходил. Тяжеловато собирать её на болотинах и с больными ногами.

Сегодня Анатолий Иванович на работу в лес не намеревался. Вчера получил заказ на корзины для подборки в них картофеля (это минимум литров на 10) и на грабли, такие, чтобы сено грести (они особенные – с большими редкими зубьями). Платили хорошо – корзина 10 рублей, а грабли 15 целковых. Сколько их надо будет? Так сколько сделаю, но никак не меньше, чем по десятку штук того и того.
Хорошо, что он как будто почуял сезонный заказ (бывало такое уже не первый год). Заранее нарезал большую охапку прутьев ивовой лозы да молодых ёлок на черенки нарубил и ошкурил.
Ивняк держал в сырости. Ошкуренные стволы ёлок висели в сарайке на верёвках – сохли под собственным весом, а это значит, что сушка не покоробит будущие грабли.

Мастеровой решил начать деятельность с изготовления корзин. Сначала он с особыми мыслями и старанием заложил днища для будущих плетёных емкостей – «От днища всё зависит… Если «навяжешь» дно неправильно…так корзина будет в итоге или косая, или кривая … Хоть на миг она для картошки… Но всё же негоже мне срамиться!».
Сделав задел для корзин, Анатолий Иванович переключился к созданию грабель – «Пусть неспешно вылежатся днища… Прутья должны попривыкнуть друг к другу в таком состоянии!».

Грабли он начал создавать с изготовления зубьев к ним. Для получения ответственной части грабельных изделий им заранее были напилены в размер чурбачки и наколоты чурки. Закрепив в тисках калибровочную трубку с острым заточенным одним концом (её зять на производстве сотворил), мастеровой поставил на неё чурку да стукнул по будущему зубу киянкой. Сила для удара применялась мягкая, дабы не перестараться. Лишнее слетело, а зуб вышел аккуратный и цилиндрический.
«Чисто Микеланджело я! Конечно, не из Буонаррроти… Но из Иванычей, что тоже неплохо … И мы умеем лишнее отсекать, если надо…» – мысли проявили знания из истории искусств.
Дело спорилось.

– Иваныч?… Толян?… Натолий Ваныч? (других комбинаций зовущий составить не смог)… Где ты есть-то? – ни с того, и ни с сего с улицы раздался голос из шебутного мужского представителя. Интонациями голос зовущего был известен зовимому. Он принадлежал коллеге по службе в лесничестве.
– Вот принесла нелёгкая… Только его сейчас не хватает… В самый разгар дела кричит… – вслух отреагировал работающий, и от себя в сердцах добавил – Мадрид-едрид… Что надобно?
За сим он появился на белый свет в дверном проёме.

Коллега ответил на вопрос простым словом – Приказ оттуда (он показал пальцем вверх) … К вечеру ведро клюквы им отправить… Начальство всех собирает… На болото надо ехать и машину даёт… Даже можно с женами или ещё с кем… Быстрее наберём!
Делать нечего, надо идти на сбор. Тем более что он знал, где растёт самая хорошая крупная ягода и уже вызрела.

На заветной полянке сборщики с шутками высыпали из КУНГа. Анатолий Иванович, перед тем как особо ретивые ринулись по кочкам, показал им направление движения. Кроме этого, дал ещё кое-какие наставления, чтобы в запале сбора не заблудиться.
Сборщики договорились, во сколько им собраться здесь же на поляне, чтобы ехать домой и успеть отправить ведро с ягодой высоким руководителям лесной жизни. Посчитались и определились, что в общий котёл (то есть в ведро) с каждого в обязательном порядке пол-литровая банка клюквы… Определившись, гурьбой пошли в одно место.
– От багульника подальше держитесь… Голову шибко дурманит… – вслед спинам, уходящим на святое дело прокричал Анатолий Иванович.
Свернув цыбарку, лесник присел на поваленную ёлку в ожидании конца данного выезда.

Солнце пригрело елань у суховатого края болота вместе с сидящим на ней лесником. Ни с того ни с сего, на край её, где был ров, выползли две огромные чёрные гадюки с белой «пилой» по спинам.
Анатолий Иванович так и сел от неожиданной встречи, хотя и сидел. Змеиного рода он никогда не боялся. При встрече старался разойтись со змеёй по разным сторонам, и никогда не убивал. Служба его так обязывала.
Хорошо, что на всякий случай рядом лежала сломанная длинная ветка.

Змеи оторопело остановились. Такого они в своей слепоте не ожидали и замерли. Обе стороны пристально смотрели друг на друга.
– Идите себе от меня… Мне от вас ничего не надо… Я плохого вам не сделаю… И вы мне не делайте… У вас своя жизнь, а у меня своя… – сказал земноводным Анатолий Иванович с максимально возможными добрыми интонациями и намерениями.

Одна, похоже, вняла словам и стала уползать туда, откуда они выползли. Другая же, подняв голову, агрессивно с шипением поползла на Анатолия Ивановича. Неизвестно, что сработало у неё в голове.
Он попытался усовестить её, но змея не останавливалась. Шипение её становилось всё более грозным.

Ему пришлось взять ту ветку и прогонять змею от себя. Этими стараниями он загнал гадюку на край рва и ловким движением отбросил извивающееся тело с белым брюхом, как можно подальше.
«Не хотелось, да эта очень опасная, коли на человека пошла… А вот прихлопнуть не могу… Ничего, найдётся и на неё аист… Схарчит её когда-нибудь аистовое семейство!» – отметил про себя лесник.

Спокойное ожидание было нарушено нервным обстоятельством. Ожидающий встал, и пошёл пройтись немного, вокруг да около. Этот променад принёс ему ещё одно потрясение.
Идя по лесу, он невзначай наткнулся на дохлого подсвинка кабаньего происхождения.

Опять оторопь взяла сердобольного Анатолия Ивановича. «Похоже, что дня два уже как… Вон сколько мух разных собралось в предвкушении… Эха, болезный… Наверное, картошку семейством ночами подкапывали на полях… А там химудобрений сколько насыпано… Эха, вот потрава тебе не впрок пошла!» – с болью в душе отреагировал лесник – «Ну надо же, сколько неожиданных негативных моментов в один день… А утро так счастливо началось… А тут такое совсем неожиданное расстройство!».

Сборщики собрались все почти вовремя к назначенному времени. Скинулись на «начальственное» ведро, и самим хорошо осталось. В деревню коллектив возвращался в приподнятом настроении… Кроме Анатолия Ивановича, переживавшего встречу с дохлым подсвинком.

При входе в дом его руку облизал Дружок, как бы снимая ненужное напряжение с него. Будучи в доме, Анатолий Иванович взял литровую кружку, залез на лежанку к молочной фляге и черпанул из неё молодого напитка. Уже за столом он отхлебнул жидкости. Запил его свежесобранным утром яичком.
Квас начал действовать, а вместе с ним стал отмякать душой столующийся. Остальное допитое прогнало полученный стресс.
После того, как душа отмякла, тело решило немного отдохнуть. Анатолий Иванович прилёг ненадолго. Кот тут же приладился рядом, громко урча и наполняя отдыхающего позитивной лечебной энергией.

Оно, конечно, хорошо бы вместо кваса поговорить по душам с психологом. Да здесь о таком слыхом не слыхивали и видом не видывали.
Лучшего средства в народе от снятий потрясений путём применения кваса, а он есть почти в каждой избе, ещё не придумали… А уж котейку держат почти все в деревне... Пёс, правда, не у всех есть.

После восстановления отдыхом, победившим стресс, хозяин вышел во двор. Вечер был не за горами. Солнце пошло на закат и касалось своим диском верхушки леса.
Значит, что надо было успеть закончить дела и сам день по-людски.

Для живности день заканчивался тем, что ей обычно давали корм. Птица, увидев, что несут вкусное, сама забежала в сарайку. Поросёнок радостным хрюканьем поприветствовал свою полную лохань.
Взамен там же были в лукошко собраны птичьи дары – свежие яички.
Нутрии были даны свежие овощи, которыми она весело хрустела в клетке.

Дружку досталось от щедрот из того, что поел сам хозяин. И только кот, намылся, нализался и с подлеченным ухом ушёл на ночное свидание. Не давала ему покоя та городская…
«Может, поужинаешь? Или там?… Бродяга!» – вслед уходящему коту подумал Анатолий Иванович. Кот в ответ на такие мысли, обернулся и произнёс – «Мао!». Иди пойми, что у него сейчас есть в голове.

Ночь застала всех в сытости на своих привычных местах и хорошем настроении.
Замыкая дневной круг, уже смежив веки, Анатолий Иванович навстречу сну подумал – «И ладно, что есть у меня спасатели – кот и пёс… и куры… А также и остальные преходяще-уходящие!… А заказ завтра – послезавтра «докуем!»… Эха…».

Когда-то Виссарион Григорьевич Белинский произнёс – «Только труд может сделать человека счастливым, приводя его душу в ясность, гармонию и довольство самим собою».
Для полноты охвата всех жизненных процессов можно добавить – «При этом необходимо быть в единстве с окружающим миром и природой!».

А. Коро, ноябрь, 2024 г.