пора нам умирать

твои друзья такие глупые,
как ты с ними общаешься?
уроды твои любовники,
да и семейка неважная,
может, ты и сама
не очень-то праведна что ли,
только я люблю тебя,
не нужен никто тебя кроме.

я сижу на какой-то плите,
положенной черт знает зачем и когда,
когда я ем , то глух и нем,
когда я пью, то я свинья,
я достаю свой проклятый телефон,
это маленькое дешевое позорище,
пишу тебе , мол, я влюблен,
давай сойдемся.
ты лишь посмеялась в ответ,
сказав , что мне надо
как можно быстрей протрезветь,
а не звонить кому попало.
«кому попало» , эта фраза закрутилась в голове
вихрям первого снега или водоворотом,
если ты считаешь, что не нужна мне,
то я решаю вообще что-то?
я тебе еще долго в любви клялся,
пока не сел мой гребаный телефон,
ты пыталась меня поддержать,
говоря что-то вроде, мол,
найдешь ты себе другую,
перестань бесконечно бухать,
таких как я много повсюду,
а ты один для себя.
в общем и целом, полезного мало,
кто я там для себя?
будто мне это важно,
будто я такого не слыхал.
они все говорят одинаково,
не знаю, думают ли они также ,
но мне не помогает их праведность,
вряд ли и им помогает.
я допил водяру с горла
и мне стало неловко,
я тогда так громко орал,
что какая-то собачонка
начала скулить и подошла ко мне,
это довольно странно,
ведь в каком-то дерьме
пьяный плачу и ору постоянно.
я погладил эту собаку ,
пошутив , мол , будешь водку?
а она только кивнула
своей разбитой мордой,
«прям как у меня» ,– подумал я.
у меня оставалась еще бутылка,
я хотел оставить на завтра,
ведь денег ужасно не хватало,
но псина
начала так громко лаять,
что я решил , пусть будет так.
я налил себе в ладонь и протянул ей,
она выпила и начала со мной несчастно
обретать этот отстойный день.
как мне показалось, то я заснул,
проснулся от человеческого голоса,
я быстро встал и взглянул.
«поверить себе не можете,
ушла с другим кобелем,
а я нюхал ее вонючий зад
своим черным шнобелем,
ведь ей очень нравилось так».
со мной говорила собака,
та плешивая , бурая псина ,
увидеть белку от белалко,
что может быть плаксивее.
и я начал с ней вступать в диалог,
все равно потом оклемаюсь,
я не верил уже ни в что,
в итоге , как оказалось,
мы оказались ужасно похожи
с этим облезлым псом ,
не то чтобы
я забыл , что тут нет никакого пса,
но почему-то поверил в ее достоверность,
его также бросила овца,
ведь говорить собака было нелестно.
она тоже любила всех
кроме этого, некрасивого,
он ее так любил,
а она любила дебилов.
мы с ним выпили еще,
я чувствовал , что это мой конец,
я забыл , что болтаю с псом,
в 5 утра на какой-то плите,
мне просто резко стало страшно,
что-то начало душить,
кто-то кричит: «дефибриллятор!»,
а я так резко хочу жить.
рядом слышу слезы мамы,
кажется , что мне конец ,
я заливал свою же травму,
надеясь явно умереть,
а вот теперь , услышав эти всхлипы,
будто откуда-то с далека,
говорит мне пес плешивый,
что пора нам умирать.