Аониды

А вот, сейчас и потусуемся. С Аонидами. Пусть мне (рядовому герменевту) – и не совсем по рангу.
Аониды – оне-таки больше к гениям (аки Мандельштам или Пушкин с Лермонтовым), а то – к тронутым (как-то) умом, вроде Батюшкова. Ну, или – хотя бы, к нобельманам (да вполне заслуженным, чтобы там не пыхали с одного краю), как Бродский.
Так я об этих странноватых (титанических!) музах, считай, нигде и не поминал. За 13 (с гаком) лет своего усердия на ниве стихосложения. Под мою нахальную руку попадали музы парнасские – засевшими на Олимпе миродержцами привечаемые.
Впрочем, мабыть и наговариваю. На Аонид. Мабыть, и их те боги (сами из титанов вышедшие) не презирали. Как-никак, рождением (происхождением) своим все музы были обязаны самому Зевсу и титаниде Мнемосине. Оказавшись, как и прочие дщери последней, продуктом девятидневного (ночного) лазания в постель к соблазнённой Памяти лукавого Громовержца, наряжавшегося ради этой акции в простого пастуха.
А конкретно Аонид я притягивал с Баратынским. В какой-то свой послеслов.

«Местожительство Поэзии»

От нас останется оставшимся тогда
Вот этих тесных букв рассчитанная повесть,
Обряд без трепета, уменье без стыда
И слов сговорчивая совесть.
(В. Вейдле)

Когда моя сговорчивая совесть
Слагала походя убогие стихи,
Мычал Пегас, чуть вздрагивал Везувий,
В погасшем жерле раскаляя пустяки
Холодных слов. Наперсники Эрота
Трепали фибры несмышлёныша-стыда.
Мотив затёртый. Вздор с пол-оборота.
В отвалах памяти безродная руда.
(9.01.2021)
PS:
В. Вейдле. «О любви к стихам». Эссе.
В нём – о корнях Поэзии. С отсылами… К Гёте, Баратынскому… О своём прощании с ними (с их – стихов – писанием).
О совести, как местожительстве стихов…

Глупцы не чужды вдохновенья;
Как светлым детям Аонид
И им оно благоволит:
Слетая с неба, все растенья
Равно весна животворит.
(Е. Баратынский)

С Баратынским у меня всегда были непростые отношения. При величайшем уважении к его поэзии, считаю, что ей не хватало некоторой лёгкости. Но уважаю до сих пор. И посвящал ему два-три солидных текста.
А об Аонидах (именно о них) больше нигде даже не заикался. Мабыть, в отместку за сие непочтение на меня так и не снизошло истовое вдохновение. С высот их Парнаса.
Ну, а нынче к оным дамочкам меня подвигло пререкание Жени (Яўгена Шэшына) с Мишей. По предмету «образованства».
По ходу взбучку (от Ж.) получил и Бродский. А уже из-за него – и Анна Андреевна (выказавшая в своё время «нашему Рыжему» комплимент). Хотя, допускаю, что Иосифу прилетело в основном за то, что он вне конкуренции у Миши.
Сам я от Бродского не фанател, но в первый ряд моих «кумиров» от Русского Слова он всё-таки пробился. И не без содействия тому нашей Ксюши и того же Миши.
Пробился, не подвинув там ни Блока, ни Пушкина, ни... Кое-кого Иосиф, в моём списке, однако, подвинул. Кого именно, называть не буду, дабы подвинутые на меня где-то в Эмпиреях не шибко обиделись.
Так вот – Аонидами Женя сверкнул в приведенном им рассказе Ирины Одоевцевой (Ираиды Гейнике-Поповой-Ивановой-Горбовой). 
Касательно самой Ирины…
Касательно Ирины-Ираиды (с возвращением к нашим Аонидам) – после паузы. Поколику после Днюхи я нешта занадта хуценька змарыўся.

22.12.2024