Книга роман Королева 3 часть 8 глава

Я кивнула, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя внутри меня бушевал ураган. Эзабель. Это имя звучало как оскорбление, как плевок в лицо всему, что я представляла собой – древнему роду, вековым традициям, блеску и могуществу дома де Монтегю. Габриэль, мой единственный наследник, мой гордый лев, выбрал… её. Девушку без роду, без имени, с глазами, полными какой-то непонятной, пугающей глубины. Глазами, которые, как мне казалось, скрывали тайну, способную разрушить наш мир. Слуга, молодой человек с лицом, изрезанным тонкой сетью веснушек, отступил, пропустив Габриэля. Мой сын, всегда такой красивый, с темными, как крыло ворона, волосами и глазами, наследованными от его отца, вошел в комнату. Он был необычайно бледен, но его походка оставалась твердой, полной скрытой силы. Он не смотрел на меня, его взгляд был устремлен к Эзабель, которая сидела, скромно опустив глаза, словно птичка, пойманная в сеть. «Матушка», – произнес Габриэль, его голос был спокоен, но в нем слышалась стальная нотка. Он подошел к Эзабель, легко коснулся ее руки. В этом жесте было столько нежности, столько глубокой любви, что я невольно сжала кулаки. Я встала, стараясь придать своему голосу ровность: «Габриэль, мы должны поговорить. Твой выбор… он неожиданнен». Он взглянул на меня, и в его глазах мелькнула тень боли. «Матушка, я люблю Эзабель. И это не просто любовь, это… это что-то больше». Он замолчал, словно подбирая слова. Эзабель прикоснулась к его руке, её пальцы были тонкие и хрупкие, но в них была чувствоваться уверенность. Я спросила голосом, старавшимся остаться спокойным, хотя внутри меня кипела ярость: «И что же это "больше", Габриэль? Что она такое нашла в тебе, чего не было у других?» Он глубоко вздохнул: «Она… она видит меня насквозь. Она принимает меня таким, какой я есть, со всеми моими недостатками, со всеми моими тёмными сторонами. Другие хотели только моего титула, моего богатства, моей силы. Эзабель… она любит мою душу». Его слова прозвучали как вызов. Вызов моей силе, моей власти, моим представлениям о том, что должно быть с наследником дома де Монтегю. Я смотрела на них, на этих двух людей, объединенных непостижимой для меня связью, и понимала, что борьба только начинается. Борьба за своего сына, за будущее нашего рода, за право на счастье, которое казалось таким непривычным, таким… непостижимым для меня, графини Генриетты, женщины, живущей по законам старого мира, мира, в котором любовь была только средством достижения цели, а не целью самой по себе. Я вздохнула, и в моих серых глазах заблестели слёзы – не слёзы горечи, а слёзы бессилия перед силой любви, которую я не могла понять, но которая была слишком велика, чтобы её оспорить.