Мамины перчатки

               
   Марта и Тимофей,  изнывая от жары и ничегонеделания,   оседлали качалку  на детской площадке под старыми клёнами. Сюда, в тень, хоть изредка врывался из-за угла лёгкий ветерок. Шевеля Мартину чёлку и краешек платья, он, на миг охлаждая, снова утомлённо замирал в кленовой листве. Дети  лениво, поочерёдно  отталкиваясь от земли, неспешно  то вздымались, то опускались: вверх-вниз, вверх- вниз. Металлический стержень качалки монотонно постанывал, словно и он жаловался на зной и усталость. Толкалась мысками лёгких балеток, собственно говоря,  лишь Марта. Для Тимофея качалка была совсем уж мала, его ноги ни на сантиметр не  отрывались от земли.  Но делать было абсолютно  нечего. Стояло то  послеобеденное затишье, когда мамы разобрали малышню по домам, очевидно, на «тихий час». Домой не хотелось, так как жара в квартирах была ещё более африканской.
   Полное безлюдье. Только двое взрослых ребят у подъезда возятся  с мопедом: что-то подкручивают ключом, негромко споря.
   – А ну-ка, давайте отсюда!  – решительно потребовала баб Тома –  вечный  страж местного порядка. Не терпящая  безобразий и возражений  в зоне своей ответственности, она выросла внезапно, как из-под земли. – Сейчас начнёте реветь своей машиной, а в доме  дети спят. Кому говорю! Вот рыкните только – сразу Михалычу звоню (местный участковый).
   Баб Тома была настоящей грозой двора. Стоило явиться каким-нибудь рабочим, воткнуть лопату в землю или открыть крышку люка, тут как тут возникала баб Тома со своими глазками-буравчиками и  с неизменным вопросом: «А что это вы тут делаете?»  Далее следовала её пламенная речь об отсутствии порядка, адресованная  рабочим и их отсутствующему начальству. Препираться с ней, однако, никто не решался.
   Словом, во избежание встречи с Михалычем, парни быстро собрали разложенное на асфальте железо и покатили мопед куда-то за площадку, подальше от глаз грозной домоправительницы.  Баб Тома победным ястребом окинула территорию, и взор её острых глазок пал на Марту с Тимой.
   – А вы чего на детскую качелю взгромоздились? – Сломать, что ли? – приступила она  с допросом.
   – Мы аккуратно, бабушка Тома,  – вежливо протянула Марта самым сладким голосом.
   – Ну, то-то же! Аккуратно! – снизошла баб Тома и, придерживая полусогнутые руки в подобие крыльев, как это делают птицы в жару, вперевалку, сутулясь,  направилась к подъезду.
   Тимофей проводил её задумчивым взглядом и вдруг спросил?
   – Марта, а тебя когда-нибудь, ну, это … – колошматили?
   Марта непонимающе уставилась на Тиму:
   – Это как?
   – Ну, родители за что-нибудь наказывали?
   – А, ну да!  Не разрешали смотреть мультики в телефоне, если…
   – Неет! – перебил Тима. – Это – не то! Так, чтобы прямо трясли тебя.
   – А тебя?
   – А  меня…
   Тимофей задумался, вздохнул.  Потому что  припомнилось ему тако-о-о-е…


   То была осень,  и учился он ещё в третьем.
   – Тима, Тимка! Ты куда? – выбегая за ним на крыльцо после занятий, окликнул Артём. – Айда на стадион!
   – Не! Я домой!
   – А чего так скоро?  Мама же твоя на работе?
   – Дела у меня! – коротко отрезал Тимофей.
   Он и так все уроки сидел, как на еже, измучился, дожидаясь конца занятий.  Ждал каждого звонка, как манны небесной в пустыне: то  ёрзал, то мечтательно замирал, не слыша ни вопросов, ни ответов,  сосредоточенно  водил ручкой по выдранному из тетради листику: колёса, руль…  Мотоцикл получался здоровский!  Внезапно захватившая его идея буквально жгла пятки, руки и все места сразу.
   Ольга Александрована так и сказала: «Тимофей, ты где витаешь сегодня?» –  Знали бы они все!..


   Вбежав в квартиру, Тимофей сбросил рюкзак на пол  прямо в прихожей, следом на пуфик полетели куртка с шапкой.  Сам же он торопливо шагнул к комоду и потянул верхний ящик.
   Вот оно – настоящее сокровище, о котором он думал весь день! –  Целый склад маминых перчаток: кожаные и матерчатые, разных цветов от чётного до алого (мама Тимофея  была настоящей модницей, и он всегда гордился, когда она приходила на родительское собрание или утренник – самая красивая мама Алина).
   Вот эти! – Самое то: кожа мягонькая, новые совсем, ничуть не потёртые. Цвета спелых каштанов – таких несъедобных орехов, что азартно собирают  зачем-то по осени и дети,  и взрослые  под старым разлапистым каштаном, и, набрав целые карманы, не знают, что же дальше. Каштаны, едва опавшие, блестят в траве, будто лаком покрытые. Они – совсем  юные и свежие. И хочется ещё,  ещё и ещё один…  А лежат они дома – и вдруг становятся блёклыми, ссохшимися,  будто злой  волшебник внезапно состарил их. Как в «Сказке о потерянном времени», где дети превращаются в старичков.
   Да! Вот эти! – Все пацаны умрут от зависти!
   Ножницами из маминой шкатулки Тима орудовал с большим напряжением:  перчатки были утеплённые, с мехом внутри, и поддавались весьма неохотно. Однако после приложенных усилий вышло то, что надо: перчатки превратились … нет! –  не в какие-то мимишные* девчоночьи  митенки!*, а в настоящие суперские мужские «байкерки» –  перчатки, какие носят настоящие мотоциклисты в кожанках. Да, теперь и он – как настоящий байкер. 
   Но что-то вдруг шевельнулось внутри,  словно сердце Тимы кольнул осколок разбитого злыми эльфами зеркала Снежной королевы, и далее холодок пробежал по спине… Мама!
   – Ай, ну нет! – успокаивал себя Тима. – До холодов ещё далеко! Да и вон сколько перчаток! Она и не заметит.


   Вернувшись с работы, Алина  застала Тиму за уроками – вот молодец! Сам. Без напоминаний. 
   – Тима! Ты обедал?
   – Да, мамуля! 
   Прямо праздник какой-то. И поел, и уроки… Алина отправилась переодеваться.
   – Тима! Это что?! – ещё не веря до конца  в реальность происходящего, произнесла мама дрогнувшим голосом, недоуменно протягивая  какой-то тёмный кожаный рожок.  – Это – перчаткин пальчик?! – возвысила она голос, всё ещё не решаясь поверить в происшедшее.
   Тима похолодел  по - настоящему: как он мог обронить,  не заметить этот несчастный мизинец, один из десяти братцев-близнецов,  старательно запрятанных подальше от маминых глаз!
   Глаза же мамы Али стали в этот момент абсолютно зелёными, словно две половинки разрезанной кивины.

   – Да как тебе в голову пришло! Да о чём ты думал! – мама трясла Тиму за плечи, словно сливу в дедушкином саду. – Да хоть бы ты выбрал уж другую пару! Но эти!!! Эти! Они же совершенно новые! Ни разу даже не одёваны! Да знаешь ли ты, сколько они стоят!?
   Мамины слова летели, словно тяжёлые камни из старинной катапульты. Она то принималась рыдать, то снова трясла онемевшего Тиму за плечи, словно решила  снять зараз весь урожай сливы.  И неизвестно, что показалось ему тогда хуже: эта вот тряска или мамины горькие слёзы из небывало зелёных глаз.
Чуть позже, тихо отсиживаясь в ванной, Тимофей слышал, как мама, немного успокоившись,  поочерёдно описывала  то  тёте Свете, то тёте Оле, то тёте Вике – во что превратились её дивные новые перчатки.  Излагая, как потрясло её это невиданное злодеяние, она повторяла:
   – Я просто  ревела белугой!
Тима, выныривая из воспоминаний,  ухватился мыслью за это диковинное выражение.
   – Слушай, Марта, а ты знаешь, кто такая белуга? Ну, которая ревёт.
   – Нет. Не знаю. Может, белая медведица? – предположила Марта, поправляя дужку очков.
   – Похоже, – согласился Тима.


   Мама Алина, излив тогда весь годовой запас слёз, отправилась на другой в торговый центр, и, скрепя сердце, купила взамен утраченных другие перчатки: ещё краше. Из настоящей оленей кожи, в два раза дороже прежних.
   Едва основательно похолодало, она обновила их в стылый ноябрьский день и … в этот же самый день оставила где-то в поликлинике.  На этот раз она не плакала, а лишь подумала: «Наверное, за то, что трясла Тиму».
   Изувеченных перчаток мама ни разу так и не увидела.  Чтобы не огорчать её, Тима прятал их за дверцей электрического щитка в подъезде. Их так никто и не оценил. Признаться, перчатки были ему велики, и он лишь один раз прогулялся в них по двору, так никого и не сразив.  А потом они таинственным образом  пропали из тайника. Эх, дядя электрик!..

   Солнце давно уже переместилось, нахально перебравшись под кленовую крону. В голову припекало. Тима  тряхнул ею  и промолвил:
  – Ну, что, по домам?  Сейчас малышню поведут качаться.

21.12.2024

*Мимишный – (разг.) милый, нежный
*Митенки – перчатки без пальцев