Этюд маслом

Помню свой зимний этюд маслом, на загрунтованной мелом с ПВА картонке, примерно, 15х20см. Змеиная излучина ручья, — ч;рная вода, свинцовое небо, жемчужно-серый снег, — сквозь медные стволы молодых ракит и золотистые пучки незамет;нного травостоя. Писал быстро. Не думая ни о ч;м. Не слыша и не видя никого. Забыв себя. Краска стремительно густела на морозе и бешено липла к шероховатому основанию грунта. Кисть сама находила краску на палитре. Сама брала нужный тон и скребла по картонке. Как будто писал не я... Такое бывает, когда внезапный ракурс, на мгновение, открывает драгоценную тайну мотива (только успевай!), делая прозрачной непроницаемую и тусклую завесу бытия... И ты заранее знаешь — предстоящий этюд уже написан... А до всего остального, — в частности, людей с их вечными интригами и бесконечной болтовн;й, — тебе нет никакого дела. В такие мгновения художнику никто не нужен. Художнику, вообще, никто не нужен. Потому что художнику никогда не бывает скучно. Особенно — одному. Одному — художнику хорошо. Одному — художнику лучше. Его одиночество — бесценное сокровище, которое всегда с ним. Быть таким одиноким — что может быть лучше, находясь в толпе, не осознающей своего сокровища...