Где звёзды надежд срываются в пропасть. Таёжные ра

Где звёзды надежд срываются в пропасть. Таёжные
Татьяна Немшанова


Я вновь начну жить с рассветного утра
Даже, если солнце перестало греть,
Даже, если прервалась бытия нить.
Вам не увидеть моих слёз, капающих
На лёд ушедших надежд, минувших грёз.
История нашей жизни оставила след
Там, где разошлись мечты юности.
Нас вместе с тех пор нигде нет.
У каждой любви начало есть,
И есть запятая, точка финала - чертА.
Нас и там сегодня нет, - сожжены пути.
Сорвана пелена, испепелены слова.
Я уже не скажу, что люблю.
И сегодня ответа о том же не жду.
Я стану стожильной, как камень тверда.
Нас на Земле вместе нет – мы ушли,
За горизонтом потухли костра огни.


Не ошиблась: минут через пятнадцать, когда надежды таяли, подъехал наш знакомый, - замороженный, в куржаке. Попросила своего помочь со спины снять  рюкзак с котом.Самой – сложно, лямки примёрзли, куртка в снегу обледенела и туго сидит, да и кота кувыркать не рискую. Тот терпеливо молчит (Живой ли?..). Володя замёрз основательно, через немогу заставляет себя двигаться. И оттого на просьбу помочь жене внезапно, при чужом человеке, грубо, впервые в жизни заорал на меня. Только в голосе не только злость на жену, но и истерика. Произошла полная потеря контроля. Всё накопленное, тщательно скрываемое прежде, выплеснулось. Наш знакомый оторопел от услышанного. Он никак не ожидал подобного проявления ненависти в наших отношениях. На секунду растерялся, но промолчал. – Не до выяснения отношений! – ситуация запредельная. Все на грани замерзания.

Стало дико стыдно перед чужим человеком за своего. А муж уже бесконтрольно орал на меня, теперь уже и в своё оправдание, чтоб его коллега по работе знал, что в нашей семье главный он, я же, – баба ненормальная. И только из-за меня он вызвал сейчас своего соперника по работе, - в мороз, на помощь. И звонил, прося нас встретить, ибо именно жена уже не может  идти… - баба! - слабая, да и кот ещё!.. А он – бодренький, да вынужден был из-за меня вызывать на помощь в мороз. А тут… - я стою… - бодрая, а он – никакой!

- Гадко и невыносимо стыдно! Мы все таёжники и слишком хорошо знаем цену жизни. И то, как ведёт наше тело, когда стоит на запредельной черте, от которой отделяет шаг в небытиё. Все трое всё-всё понимали. Каждый знал свой предел. И каждый из нас находился на пределе заложенных природой ресурсов выживания тела и разума. Коллега просто молчал, всё видя, и всё понимая. А дорогая «половина» показно демонстрировал перед ним мужицкое превосходство над слабым полом, - что именно я не могла уже идти, и он со мной замучился, оттого вынужден вызвать помощь, а не сам испугался, понимая: сил идти не осталось почти. А выглядеть слабым разрешено традициями на севере лишь женщинам, но не мужчинам. Пришлось подыгрывать.

–Человеческим слабостям нет границ! Но и сила человека порой поражает. Ничему уже в жизни не удивлена. Мужчинам сложно принять мысль, что «баба» порой сильнее их. Они стыдятся показать перед другими мужиками свою слабость, особо северяне, таёжники, где культ мужика, мужской силы ещё главенствует. Нас – женщин, общество в том милует. Нам можно и плакать, и бояться, и слыть слабыми, склочными, бессильными, трусливыми. За то общество нас не осудит, а мужская часть планеты лишь восторжествует, воспрянет на фоне слабости нашего пола. Ещё бабушки учили девочек хитрить, надёжно пряча свою силу в общении с сильной половиной планеты, чтоб не уязвлять их самолюбие.

Промолчала сейчас и я,проглотив ком обиды. Осознавая, что сильный в этой ситуации смолчит. Так требует жизнь. Однако,совестно крайне перед человеком сторонним. – Что он сейчас думает?.. – всё же наяву!..- Всё видит. Да он – тоже семьянин, тоже опытный таёжник.

Проглотила стыд и боль, - не до страданий. Каждая секунда на счету. Мороз сковывает движение, лишь замедляешь движение. Техника может отказать, не завестись. Помощи ждать неоткуда. В мороз редко, кто ездит. Да и помощи не успеть, если начнутся обморожения. Встречающий нас - без лыж. А до леса сотни метров. Стоим на открытом многокилометровом чистом болоте. Костёр нормальный тут нереально развести. На трассе не согреться. Ещё и ветер!

Слишком хорошо знаю цену минутам в таковых условиях. От каждого мига сейчас зависят наши жизни. И жизнь заключается исключительно в движении. Чем ближе к селу, тем выше шанс выживания. Там и выше вероятность вызвать поддержку. Нужно уйти с болот в зону леса, где есть дрова.

Седого в рюкзаке  поставили в открытый багажник снегохода. Там он - на ветру, и моей спиной не прикрыт. Надеюсь, - выживет! Не успеет закоченеть. Попросила мужа  взять в корыто к себе старого Дружка, у того ноги болят. Он не может бежать, да и в деревнях собаки на него накинутся, порвут, не пропустят. Пёс пропах тайгой, чужак. И сородичи воспримут за дикого зверя. А старость не щадят и лайки. Муж же, наотрез отказался посадить к себе пса. Мог бы прижать того, самому б теплее стало. Коллега попытался тоже уговорить посадить старую собаку, однако моему было уже наплевать на всех. Он спокойно бросил старого пса, ибо сам уже не контролировал себя, думал лишь о себе, о том, что замерзает, да и психовал на меня, продолжая гнуть свою линию лидера семейной стаи.

Жалко пса! Смолчала, - времени спорить нет. Решила:

- Медлить нельзя. Иначе замёрзнем все. Если Дружок домой не пробьётся, кота выгружу и сразу же выйду назад встречать его, искать. До соседней деревни дойду, а дальше видно будет. Если же пёс вернётся обратно в избу, уйду туда. – Рюкзак собран. Топор есть. – Дойду! Боялась за кота, - тот на пределе! Да беспокоилась за приехавшего к нам мужика. Он – опытный таёжник, однако ехал в мороз на скорости. И его насквозь продувало, обжигало холодом. Хотя держится. Сказал, что с утра не мог завести снегоход. Тот замёрз. Замёрзла и горючка. Несколько часов ушло на ремонт, а в селе стабильно сороковник, утром минус тридцать восемь. Жена отговаривала ехать. Сейчас дома, сильно боится, ждёт. Не послушал жену, выехал, рискуя и собой, и техникой, ибо знает, - мы идём, а то запредельно. А техника артачится. В такой мороз не ездят в тайгу в одиночку. Пока реанимировал снегоход, ушло четыре часа, выехал на три часа позже оговорённого срока нашего выхода на трассу. Хорошо, что настояла, чтоб муж шёл, не стоял, не ждал. Стоя, мы бы уже остекленели. Если б муж не дозвонился с трассы, то б не выехал, считая, что мы в избе, пережидаем мороз. Хорошо,что заставила своего идти, не ждать.

Кот молчит. Не знаю, - жив ли? - Рюкзак и переноска от ветра спасали, но не от обжигающего мороза. Седя день уже сидит неподвижно. Коллега не против, чтоб взять Дружка в сани, однако Володя отказался возиться, быстро уселся сам и закрылся оленьими шкурами сам.Собак, по – сути, мы бросили – и Дружка, и Вайту - в мороз, на дороге. Бросила и я, - расчётливо. Нужно было выживать остальным. Спорить не оставалось времени.

Ехали предельно быстро. Вайта успевал за нами, бежал галопом, - он молодой. А Дружка с больными артрозными лапами сразу же отстал ещё на Полье, в пятнадцати километрах от дома. Крепко переживала за собак. Успокаивала муки совести и жалости  тем, что старый опытный пёс хорошо знал дорогу, да и видел куда мы едем, - трасса прямая, просматривается на многие километры. И след Вайты всегда чуял, а тот не отставал почти от снегохода. Однако опасалась волков. Сидела за водителем. Его спина прикрывала грудь от ветра. Прятала голову ему за спину, чтоб лицо не обмораживать. Руки сильно замёрзли. Не чувствовала пальцы, однако держалась. Попа подогревалась мотором. Ветер на скорости прохватывал насквозь.

Гнали на скорости. Ехали дольше, чем должны, ибо загружены, да и на дороге гравий местами выцарапан бульдозером, тормозит, дерёт гусянки. Приходится искать проходы, бровки снежные.

Подъехали к дому. Я сползаю… – глыба льда негнущаяся. Володя сбросил шкуру, быстро сгрёб свои лыжи, рюкзак. Мои лыжи оставил. Попросила унести. Молча подцепил. Утащил охапку в сарай, а мою одну оставил в санях, - бросил. Потом коллега позвонил, сообщил, привёз.

С котом пошла в подъезд. Ноги разъезжаются на деревянных ступенях лестницы – обледенели!– столбы льда! Выскакивает нижняя соседка – поджидала! Несёт какую-то хрень. Хитро, многозначительно: «Зайди, - надо поговорить…». Захотелось послать матом за горизонт, да сдержалась. Она – немка, домохозяйка, в лес не ходит даже за грибами – боится, а грибы любит. Часто подкармливаю «лесными» дарами. Берёт охотно. Муж – начальник ЖКХ, тоже немец, из сосланных, репрессированных с Казахстана, - в лес… – ни ногой!.. – Леса боятся. Объяснять, что мне нужно дойти до квартиры, не до её сплетен – бессмысленно. –Им  не понять.

Зашли. Дома тепло, душно, воняет соседской канализацией, что льют прямо под дом, в подполье. В прихожке аккуратно сняла рюкзак, вытащила первым делом переноску, открыла вход коту. Вытряхиваю его на пол. Седя сидит, не идёт. Потом кое-как вышел, распрямился и похромал. Задние лапы затекли, или поморозил – не распрямляются полностью. Сам – цел. Однако быстро согрелся и бегом на горшок шурнуть. – Вытерпел! Включил кран. Долго громко журчал. Успокоился. Уже идёт нормально. Сел, словно постоянно находился в квартире, а не минутами ранее трясся по тайге, обжигаемый морозом.

Раздеваемся. У меня на голове одежда – колпак, шапка пристыли к волосам. Растаиваю. Пуговицы смёрзлись.- Не снять, пока не растаю. Растаиваю одежду, чтобы снимать слоями. А муж… - галопом с прихожки к ведёрному бутылю, - ожил! Налил литровую кружку, залпом выхлебал, чертыхнулся: рябиновка прокисла! Метнулся к шкафу, схватил купюру, на скорости переодевается, намыливаясь сразу же за водкой бежать в магазин.

Сижу возле трубы центрального отопления, - оттаиваю руки, грея. Телек врубила. Там – мура! Муж глядит на меня зло, потом рассматривает себя в зеркало, демонстративно спрашивает меня:

-Не побриться ли?.. – говорит, чтоб отомстить, уязвить,чтоб приревновала, зная к кому спешит. Говорить бессмысленно, что продавщицам нужна не их мужская стать, а деньги, - выручка за палёную водку, которой торгуют из-под прилавка, спаивая село.

-Перед кем?!.. – в тон также зло и равнодушно отвечаю. - Идти так! И понимаю: мне начехать на всехего баб! – Они пустое место в сравнении с жизнью. Я могу то, что им и не снилось. Я знаю то, чего им не дано знать. - Я знаю себя, знаю, кто я есть, что могу, а чего не могу. Я знаю, как выглядит людская слабость и, как сложно перешагивать себя. Есть то, что выше ревности, страха. И оно- не тут. Оно осталось там, где снег и мороз. И я – там.

Психанул, - не вышло уколоть! - ускакал, принёс водку. Тут же открыл, хлобыстнул полстакана залпом. Поставил на столик закуску на тарелочках: хлеб, сыр, колбасу. И немедля налил новую рюмку. Выпил залпом. Мне не предложил. Наклонился надо мной низко и, угрожая прошипел: «Я тебе сейчас устрою!». - Типа, сейчас напьюсь, и устрою! (Выгонит из дома на мороз.).

Спокойно гляжу, а в душе холод и сила. Знаю, что через минуту встану, одену сырую одежду, вскину рюкзак и уйду обратно в тайгу, - издеваться над собой не позволю никому и никогда. Я не боюсь погибнуть в снегах. Я знаю себя. Толком даже и не поняла суть происходящего.- Отчего бесится?.. Подумала: «То месть за то, что видела трусость, поняла: меня бросит, а сам будет спасаться». Душу охватил покой от ощущения внутренней силы. Хладнокровно глядя в пьяное лицо, ответила:

-Ну и что ты мне устроишь?!.. - в тон показав: не боюсь его и впредь не позволю издеваться над собой. Я лучше сдохну, замёрзну одна в снегах, да на колени не встану больше ни перед кем - меня не поломать, меня можно лишь убить. Я годами убегала в тайгу во все праздники, в морозы и снега, ночами сбегала в ту самую тайгу от домашних погромов пьяной орды. Выживала, когда раздетую меня выкидывали в морозы за пятьдесят– без всего, босой, ночами.

Переодевалась в спрятанную в сараях на тот случай ледяную одежду, вскидывала заранее собранный рюкзак,и уходила в тайгу. Ночами трещащими от холода шла,валила кедры, чтоб выжить и встретить новый рассвет живой. Тайга спасала, врачевала. Пьянка завершалась, экспедиция трезвела до нового выходного дня...

…Он распрямился, разгадав смысл ответа, и лукаво, хитро добавил:

- Я пошутил. – Пытаясь скрыть суть угрозы, уразумев, что всё давно прекрасно знаю о нём. Отошёл. Решил уязвить ревностью, - «Шурочка, когда продавала водку, сказала: - что?.. - из леса?!». Поняла: «Ей болтал всё о нас…». И пересуды идут по деревине. Разряжая обстановку, предложила порезать одну рыбку копчёную икряную на стол, отпраздновать завершение охотсезона. На что внезапно резко, грубо гаркнул:

-Я на себе её нёс! –Отказал! – не дал! Подумала: «И не ждала иного… - Утащит в контору завтра своим Ниночкам, Людочкам хвастаться, какой он добытчик - семьянин, или же... - уже отдал?!.. - вот и врёт...». В тоне ясно прозвучало: «Нёс не для тебя!..».

На душе привычно пакостно! Решила:

-Следующий раз нужно самой себе нести, главное,  – не забыть ничего! – Ведь всё плохое забуду и вновь прощу. Молчу. Говорить не о чем. А внутри осознала явственно: «Подобного экстрима больше не хочу. Он - на пределе всего. И муж - давно не опора. - Сбежит, бросит, предаст. Лишь пока такой, как я не найти.

Заметила, что коллега, нас встретивший, говорил со мной, а не с мужем. Он – опытный таёжник, и понял суть происходящего мгновенно. Аналогично и другие мужики – таёжники. Вижу то в общении. Они видят, насколько моя половинка подсела на спиртное, а я из последних сил держу от убивающего змия семью. В экстремальной ситуации выплыло наружу самое худшее, скопившееся внутри. Страна развалилась. Экспедиция развалена. Зарплаты не платят годами. Сейчас уже в конторе и отопление отключено. Специалисты выживают, проданные вместе с производством за гроши, как в средневековье рабы, миллиардерам. Разваливается мораль, семьи, заводы. Рушится всё светлое, выползает грязь. Каждый выживает в одиночку. – Ложь, обман, деградация… - пьянство тотальное… - невостребованность. Женщины крепче оказались. – Нам привычнее. Мой драгоценный закомплексован. Речь ограничена. Деградация налицо. В тайге одному сложно. Там сдерживался, а дома можно и сводить счёты за свои грехи и слабость.

- И, - как всё «это» понимать?!..». –Гляжу в его глаза. Не выдерживает, отводит взгляд, лихорадочно хватает рюмку, пьёт залпом, нарочито строит мину,- типа "пошутил", выскакивает на крыльцо лихорадочно курить. Он впервые понял, где все эти годы его «падшая» жена скрывалась от погромов, от пьянства, от страха, - там, где он не смог и несколько часов. Для меня тайга, мороз, снега давно стали надёжной защитой от людей. Самый жуткий зверь на земле, то – человек.

Возвращается, допивает литр водки и засыпает.

- Противно! Ухожу к лайкам в огород. Мороз жгёт. Дошла до Дружка. Пёс сильно устал. Холодно. Ночь! Темнотища! Рада, - старичок пробился сквозь свору соплеменников, - живой! И не надо мне идти за ним обратно. Если б не пришёл, то ушла б сейчас обратно, хоть и устала. Поняла о себе: уйду, даже, если дорога в один конец, и возврата нет, - пса не брошу. – Выживу! Сил хватит.

Чтобы утеплить конуру, зашла в сарай, принесла мешок с сеном. Пыталась вытрясти, да не смогла, - руки смораживает мгновенно, не шевелятся. Дружок залез в конуру и свернулся там плотным клубком.Вайта спит в снегу. Сходила домой за едой, вынесла им поесть. Сижу рядом. На небе сверкают звёзды. – Главное, - дорогой уснул, не буянит, храпит. Проспит теперь до утра. Собаки –дома. Кот – дома. Можно и мне до утра подремать.

Ночью чуть не реву, разболелась голова,тянет рвать от перенесённого стресса.

Закрыла голову одеялом, - не уснуть. - Вонь!– На улице висит смог - дым угольной пыли от котельной. Из-за мороза она оседает на село.Режет голову низкочастотными волнами гул дизелей. Они работают на полную мощь из-за мороза. - нельзя село оставить без тепла, света, воды, связи. Закрыла форточки. Так тише стало, однако не выношу жару. Лежу, маюсь, думаю: «Нужно собрать документы и сразу уехать на родину, пока ещё вертолёт летает. Скоро рейсы отменят». - Хочу увидеть родные горы, вздохнуть запах полыни, чабреца… - детства!

Уснула утром. Пока сидела на конуре в заполночь,в огороде, успокоившись: «Дружок жив!», поняла: «Хочу невыносимо домой, - на родину!». Тут… - опять пьянки!- В кошмаре живу. Нужно уезжать, - так дальше продолжаться не может. Сил не осталось. Необходимо жизнь менять…


Улетают искры.
Улетает память.
Прожить жизнь
Порой немыслимо сложно.
Она – не гладь!
Она- не сладости вкус.
Она- боль потерь.
Она- разочарования твердь.
Она, где кочки и топи,
Где звёзды надежд
Срываются в пропасть
И гаснут, не тлея,
От холода утрат,застывая.

Где звёзды надежд срываются в пропасть. Таёжные рассказы.


Фотоснимки Татьяны Немшановой. На фото: Крайний Север, Западная Сибирь, ХМАО-Югра, Зауралье, северная ноябрьская морозная тайга.5 ноября 2015. Дружок.

Анонс: Северная таёжная жизнь. Снежный морозный ноябрь.

Ключевые слова: Крайний Север, Западная Сибирь, Приполярный Урал, северная тайга, лес, природа, охота, таёжник, мороз, экстремальная дорога, ноябрь, осень, лайки.