Дачный романс

Прохлада воспроизведётся
Под вечер из липкой жары.
Светильник в беседке зажжётся,
Закружится рой мошкары.
В одной композиции ладной
Поётся: есть дар и беда,
На пламя лететь безоглядно,
Чтоб там замереть навсегда.

Вот партию в клабор раздали,
И венские кресла скрипят.
Умельцы, что их создавали,
В могилах столетие спят.
Их память необнаружима,
Но кресла забыть не должны
Пять стран и четыре режима,
И две мировые войны.

Лечу, высоту прибавляя,
Забыв грязевые бугры.
Себя наверху представляя
В режиме командной игры.
Внезапно воспроизведётся
Пейзаж в многоцветном 3D.
Вон бобик ментовский плетётся
С добычей назад в РОВД.

Компашка хохочет нетрезво,
Случайно маяк отыскав -
Морщинистый, желтый, облезлый,
Израненный ржой батискаф.
Горючего недоставало,
И девушка лет сорока
Им литр в решетку совала
Палёного не молока.

Дежурные черви грохочут
Железом в ночной тишине.
И светом из окон щекочут
Случайных прохожих во тьме.
Пытаясь огнями наполнить
Планету до лунных седин,
Стремятся кому-то напомнить,
Напомнить, что он не один.

А море? Что море? Всё то же:
Соляриса блудный фрагмент.
Меняет одесским прохожим
Характер и даже акцент.
Атлантов здесь нет, это лажа,
Но если тревожно в груди,
Шагая ступеньками к пляжу,
Ты в сумерки к морю приди.

И клабор, и кресла, и мошки, 
Трамвай, и менты (развелось!) -
Все это смешалось в окрошке,
В бурде 90-х слилось;
Ларёк, где «Рояль» разбавляли,
Магический моря эффект -
Все вместе они составляли
Девятой Фонтана комплект.

Романс этот дачный окончен,
Он вряд ли сразил новизной.
Под солнцем нет нового, впрочем,
Не вечно ничто под луной.