Мелконаварный бизнес. Детектив 4-2

    Под неуютными взорами Саши и Андрея я налил себе сто граммов водки и выпил. Уже глотая, я понял, то, что не сумел понять в прошлый раз: во вкусе водки что-то изменилось. Водка была какая-то другая. Желудок не принял этой порции, и меня снова замутило. К счастью для окружающих, под рукой оказался полиэтиленовый пакет, иначе извиняться пришлось бы долго. Я подхватил спасительный пакет и рысцой бросился к уже освоенному мною туалету в баре. Едва я успел закрыть за собой дверь, как «разверзлись хляби небесные», и меня принялось чистить спереди и сзади. Все мое тело содрогалось в конвульсиях, словно невидимая кухарка выкручивала меня, как мокрое кухонное полотенце. На какое-то мгновение мне показалось, что я умер и потом я долго приходил в себя. На мое счастье, в туалете оказались еще две кабинки, и поэтому меня никто не беспокоил. Изредка, когда кто-то принимался дергать за ручку особо настойчиво, я нечленораздельно гудел, как пароход в тумане, и народ, ругаясь, отваливал.
    Я пробыл в туалете минут двадцать, а когда вернулся - застал у своего места Михаила и вместе с ним наряд милиции из двух человек, а также сопровождающего нашей группы. Лицо Миши приобрело фиолетово-красный оттенок, оба глаза заплыли, а из разбитой губы сочилась кровь. Он стал похож на прищурившегося хомячка, у которого за обоими щеками спрятано по ореху. На голове плотно сидела моя шапка, только она была вся мокрая и от нее плохо пахло. У меня снова от волнения подвело желудок, но я усилием воли отогнал позывы и обратился к собирающему вещи Мише:
    - Что произошло?
    - Да понимаешь, - зашамкал тот разбитыми губами, - едва я зашел в кабинку и снял штаны, сзади ворвались двое. Один схватил меня за шею, а второй приставил нож туда... - Миша показал глазами вниз. - Тут один из них сказал: «Если крикнешь или сделаешь лишнее движение - останешься без писюна. Здесь твои шутки неуместны». И пока все лилось по моим штанинам, они быстро меня обыскали, забрали загранпаспорт и деньги, а потом стали бить. Я потерял сознание и упал на спину, ударившись головой о край унитаза. Хорошо, что на мне была шапка. Сквозь шум в ушах я расслышал, как один из них сказал другому:
    - Ч-черт. Это не тот.
    - Как не тот? - переспросил другой.
    Приоткрыв глаза, я видел, как они листали мой паспорт.
    - Точно, не тот! Ты что наделал, Лось?
    - Но на него Дрюня показал, - стал оправдываться первый, - и потом - у него шапка, как у того, - Лось подобрал с пола шапку.
    - Далась тебе эта шапка, - зло ответил второй, - вырвал шапку из рук и зачерпнув ею воду из унитаза, нацепил мне на голову.
    - Будешь молчать - будешь жить - процедил он мне сквозь зубы, увидев, что я открыл глаза, кивнул своему напарнику и они ушли.
    - Ну и что теперь? - после минуты молчания, спросил уже я, переждав, пока сердце перестанет бешено колотиться в груди.
    - Иду писать заявление в милицию, - горестно вздохнул Миша.
    - Не опоздаешь к рейсу? - поинтересовался я.
    - А я никуда не лечу, - махнул рукой Миша, - отлетался, паспорт и деньги забрали. Ладно, бывайте.
    Он подхватил свои сумки и пошел вслед за милицией. Потом, что-то вспомнив, остановился, опустил сумки на пол и вернулся ко мне:
    - Спасибо за шапку, - он отлепил ее от головы и, сунув мне в руки, добавил: - она мне здорово помогла.
    «И еще как», - подумал я, глядя вслед Мише. Что-то я уже начинал понимать, сжимая в руках то, что еще полчаса назад было шапкой. От нее шел неприятный запах и, кажется, я первый раз понял выражение - «пахнет как ссаным котом». Я бросил ее под лавку на радость какому-нибудь бомжу. Он найдет ее легко, по запаху, руководствуясь принципом: подобное тянется к подобному.
    Скоро объявили наш рейс, и весь табор потянулся к выходу, объявленному диктором и возникшему на световом табло. После происшествия разговаривать мне не хотелось. На все Андрюхины шутки и вопросы я отвечал односложно и отстраненно, чаще говоря «нет». На предложение выпить для поправки здоровья я тоже ответил «нет». Я чувствовал себя опустошенным и смятым, как старый газетный лист. Все, что со мной произошло, выходило за рамки просто случайности и требовало спокойного обдумывания. «Я подумаю об этом после» - сказал я сам себе и ненадолго отлучился в автоматическую камеру хранения. Я положил в ячейку номер двадцать три свой газовый пистолет и триста долларов мелкими купюрами. Я всегда так делаю при полетах за границу, мало ли что.
    На борт самолета я взошел без происшествий. Старенький ТУ-154 был заполнен целиком. Видимо, кроме нашей группы были еще и другие пассажиры. Всем мест не хватило, и несколько человек, явно южной национальности, остались стоять в проходе. Такое я видел в первый раз, да оно и понятно: летая в Арабские Эмираты, трудно было себе представить состоятельного араба, стоящего в проходе. Иное дело - таджики. Они сгрудились кучей, подобно стаду баранов и озирали салон самолета унылыми лунообразными лицами.
    Я успел занять место у окна в салоне номер один. Всегда стараюсь сесть в носовой отсек самолета, так как там не курят, а я не перевариваю табачного дыма. Я сидел у окна, а рядом со мной плюхнулась какая-то женщина средних лет, которой можно было с равным успехом дать и тридцать пять, и пятьдесят пять. Словом, обычная торговка-мешочница с визгливым голосом, из тех, которые тянут на себе весь дом, да еще мужа-неудачника. Андрей с Сашей сели вместе, позади меня, и о чем-то переговаривались вполголоса. Я прислушался, но за общим гамом рассаживающихся пассажиров не смог разобрать ни слова. В конце концов я оставил эту затею и, закрыв глаза, стал ждать, когда самолет пойдет на взлет.
    Вот турбины взвыли словно трубы Иерихона, самолет затрясся и медленно стал выруливать на взлетную полосу. Его колеса грузно ухали о стыки между бетонными плитами. Я открыл глаза: на табло было две надписи: «Не курить» и «Пристегнуться ремнями». Я отвернулся к иллюминатору: за окном были только сумерки да редкие сигнальные маяки машин аэродромного обслуживания. Я снова закрыл глаза и стал ждать. Вот лайнер выкатил на бетонную полосу, остановился, ожидая разрешения на взлет, а затем побежал, резко набирая скорость. Длинное крыло с огоньками на конце сильно качалось. «Не отвалилось бы», - устало подумал я, глядя на часы. Обычно современный самолет взлетает за двадцать пять секунд - сам не раз проверял. Этот взлетел за тридцать семь. Видимо, сказался лишний вес в лице луноликих таджиков. Я закрыл глаза и, откинувшись на подголовник кресла, попытался обдумать все случившееся со мной. Но у меня сильно разболелась голова.
    Я проглотил таблетку баралгина, запил ее глотком теплой, отдающей содой «Пепси-колой» и неожиданно для себя уснул. Спал я беспокойно, моя соседка постоянно ворочалась, словно свинья в луже, жевала, чавкала и что-то пила. Но проснулся я лишь тогда, когда почувствовал, что самолет идет на посадку. Я посмотрел на часы: было пять часов утра по московскому времени.
    Аэропорт в Душанбе был именно таким, каким он и мог только быть: маленьким и неказистым. Как заброшенная ферма. Хотя, возможно, подобное сравнение навеяла мне чавкающая соседка-мешочница. Кроме нашего самолета я увидел еще два. Один из них был старым кукурузником, а второй – двухмоторным винтовым самолетом. Видимо, это и была вся авиация, которой располагало государство Таджикистан.
    Когда мы спустились по трапу на землю, нас, как транзитных пассажиров, не выпустили за территорию аэропорта, поэтому мне не удалось рассмотреть столицу Таджикистана город Душанбе с ее восемью вузами, четырьмя театрами, двумя музеями (интересно, чего?) и зданием театра оперы и балета им. Айни, о существовании которых я предусмотрительно узнал в энциклопедии. Мы разместились в маленьком зале ожидания, предварительно разобрав доставленные нам на двух сцепленных вместе телегах наши вещи. На улице было тепло и тихо. Весна, которая должна была прийти к нам через несколько месяцев, здесь уже была в самом разгаре. А может быть, она отсюда просто не уходила, заплутавшись в цветущих ветках мимозы?
Мы снова сели втроем: я, Андрей и Саша. Я раскрыл сумку и стал доставать припасы. Мне очень хотелось есть, да и ждать нужно было шесть часов, прежде чем таможенники примутся потрошить нас и наши вещи.
    - Мужики, - выступил Андрей, - я хочу сделать вам предложение, подкупающее своей новизной: а не выпить ли нам?
    - Its o kei! – икнув, ответил Саша. Он и так был уже изрядно на бровях, и его душа требовала продолжения банкета.
    Мне пить совершенно не хотелось, но надо было чем-то заниматься, кроме того, в желудке постоянно урчало, ему требовалась дезинфекция. И поэтому я со вздохом ответил:
    - Хорошо, но на этот раз будем пить мою водку. С последней бутылки твоей, Андрюша, я чуть богу душу не отдал.
    - Это потому, что душа у тебя слишком нежная, - засмеялся тот, протягивая ко мне свой стакан.
    Я сам разлил водку. Выпили за то, чтобы дальше все было без проблем. Андрей, чтобы поддержать разговор, стал рассказывать историю:
    - Представляете, кот наших соседей по балкону постоянно ходит гадит, в наш цветочный ящик, а как только кто-нибудь появляется на балконе - мигом шмыгает обратно. Хозяйка - баба вздорная, я с ней несколько раз лаялся - никакого толку. Лишь орет, как надоенная корова. Короче, надоело мне все это, и решил я расправиться с котом сам: сел утречком рано в засаду, дверь балкона приоткрыл и сижу наготове с лыжной палкой. В семь часов утра смотрю – вышагивает этот подлец по перилам. Толстый такой, холеный. Идет, мурло этакое, гадить на мой балкон. Ну, я подождал, пока он дошел до середины перил, да и столкнул его лыжной палкой, как кием, с балкона. В полет, короче, отправил. Небось, пока с пятого этажа до земли летел - так и обгадиться успел. Во - даже в рифму получилось.
Саша загоготал:
    - В полет, значит, отправил - ха-ха-ха! Эти чудаки-космонавты собачек в космос посылали, Белку и Стрелку, а ты, значит, решил из кота Гагарина сделать. Ха-ха-ха! Ну ты даешь, Циолковский!
    - Зря ты так, - вступил в разговор я после того, как выпили еще по одной, - жалко же кота. А кроме того - грех это, губить невинную душу, жди теперь неприятностей.
    - Не знаю как неприятностей, а дерьма на балконе больше не будет, - снова захохотал Саша.
    Мне стал неприятен этот разговор, поэтому я поднялся:
    - Ладно, мужики, пойду-ка я пройдусь.


                ***

          Картинка из Интернета.