С героем этого сказанья IX

И бездны неба всей не хватит
Вместить тут горя черноту;
Безгрешный, добрый, светлый мальчик
Застыл у Бога на виду,
Как будто вмиг свой век уж дожил!
Как… песню, не начав, закончил;
Успел лишь сделать краткий вдох,
А выдохнуть уже не смог;
Уже – в пятнадцать лет-годочков!
Всё голубей ещё б гонять,
Резвиться б ветром, хохотать
В объятьях солнечных денёчков;
А тут ему в глаза – ни зги;
И жмут смертельные тиски!

Ей-богу, автор не хотел бы
Тоску и горе нагонять
В куплеты эти. Но вот строфы
Сами собою, так сказать,
Приходят без пути-дорожки,
Откуда-то всё… на листочки.
Почище самых чистых рос,
Погорьше самых горьких слёз
Они создателю «Скитеи»!
Любил он тоже и терял,
Как и герой его, – страдал;
«Катала жизнь на карусели»
Аж до круженья головы,
И автора, поверьте вы!

Он и охотником, и «дичью»
Побыл на свете этом «всласть»:
Прощался с жизнью, шёл со смертью;
Узнал, гнобить как может власть;
Любил он, и его любили;
И бил он, и его тож били…
«Банально!» – скажет кто-то. Что ж,
Свет белый этим и хорош,
Что мерит всяк на свой росточек;
На вид и цвет ведь друга нет.
Но всё же… кто-то – Человек!
А кто-то – только человечек.
Какого «вида-рода» он
Достал кто вас пустым стишком?

Друзья мои, он лишь рассказчик;
Не навороченный поэт;
Не «мэтров» нынешних образчик;
Быть в «куче» их и в мыслях нет;
Убого в нём воображенье.
Но и оно вот в то мгновенье,
Как хлопчик ринулся в обрыв, –
Из тысяч молний создал взрыв!
Да дан же ангел человеку:
Споткнулся Сандр-ураган –
Черемушки дрожащий стан
Прервал секунду смерти эту.
И грохнулся в трескучий снег
Башкой горячей человек.

На белом снежном покрывале
Чернела долго эта тень.
На небе – звезды зажигали.
В селе – собакам лаять лень.
Что виделось в бреду парнишке?
Весна ли, ивы ль у речушки?
Иль мама, топящая печь?
Любимая ль коснулась плеч?
Кто знает… Только сам Всевышний,
Видать, силенок хлопцу дал –
Очнулся Сандр, еле встал:
«Санюк!..» – из горла хрип, чуть слышный.
Из сада в эту ночь к селу
Лег след, как рана на снегу.

А рана в сердце у мальчишки
Поглубже, чем Вселенной глубь;
Покруче, чем в крутейшей книжке;
Больнее болей всех и мук.
О, жизнь земную сотворивший, –
Зачем ты создал боль, Всевышний?
Юнцу в пятнадцать – смерть в упор,
Глаза-в глаза, под вьюги хор!
В лицо плевалась и кусала
Позёмка злая, холод жал;
Парнишка всем нутром дрожал,
Но не от стужи в дрожь кидало:
Для Сандра – смерть… вся эта ночь;
Как свет погас! И боль – невмочь…

А мир в сиянье утопает:
Вот-вот нагрянет Новый год.
Людской род в «новое» вступает;
Хмельной в ночь эту весь народ!
В Тайбе… Зажглась тут тоже ёлка.
Хоть нынче пить и петь неловко
(Всех придавила смерть Санюк),
Но в клубе, слышь-ка, – уж орут;
Ведь – Новый год, первейший праздник!
Гремят хлопушки из дворов;
В ночь эту водка хлещет в кровь;
И сердцу разум – не охранник.
Веселье… Горе… Адска смесь!
И как вкус этот перенесть?

Солёный вкус слезы по щёчкам…
Улыбки сладость до ушей…
Для человека в мире этом
«Барометра» нет поточней,
Чем дух его, – от глаз сокрытый
(Хоть тема кажется «избитой»)
Да две полярных стороны
Всевышним людям всем даны.
И вот идёт жизнь своим ходом.
А тут – так рано прервалась:
Взяла вверх смерти тёмной власть
Над светом жизни! Снегопадом
Природа плачет над бедой…
Но – Новый год! Народ – хмельной.

А Дед Мороз уж – с красным носом;
И «вжился» в роль-репертуар.
Вкруг ёлки бродит; хриплым басом
Болтает чушь… Детишкам – дар!
И взрослым пьянь-шутник – забава.
Сельчанам ёлки блеск – отрада.
«Снегурка» – фея как для них
(Хотя вне «роли» – злыдня, псих).
Толпе ведь много и не надо,
Чтоб в состоянье «счастья» впасть, –
Всесильна ;лкоголя власть:
На Новый Год нажраться – «свято»;
Вдрызг, встельку, вхлам, ну… «по-людски» –
«Знак качества» как на Руси!

Хоть праздничков других премного
И уйма, – надо б тут сказать.
Но Новый год в ряду особо
Стоит; и этого отнять
Никто, никак не в силах, право:
Народный – праздник сей! И браво!
От пуза жрать, до «глюков» пить,
Плясать до одури и петь;
Отрыв-отпад на всю катушку
Дней десять полных (краткий миг)!
И выдал ж Дедушка-шутник
«Картбланж» людишкам на пирушку, –
Веселье ломится в дома!
А как быть тем, к кому… беда?

Через денёк, числа второго,
Санюк Светлову всем селом
Похоронили. Дня такого
В Тайбе не помнит мгла времен.
И стар, и млад с ней попрощались.
От горя слёзы не держались.
Держали мать, не дав ей пасть, –
К дитя родному всё рвалась.
А Сандр… пьяный как, шатался;
Смотрел на гроб во все глаза;
Как он смотрел!.. Сказать нельзя –
Он будто с небом расставался!
Принявши долюшку-судьбу,
Санюк спала цветком в гробу…

(продолжение следует)
***