Скандальное интервью уо

СКАНДАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ УО
ВЕЧЕР ПОЭЗИИ В ГПТУ №4
Ответы на вопросы читателей 
с вечера поэзии в ГПТУ №4
г. Мариуполь, Донецкой область,
июнь 1999г.
- «Я отличаюсь от поэтов тем,
что я поэт»
Как это понимать? Вы отрицаете то,
что было написано до Вас?
Что для Вас поэт, - избранник богов
или обычный гражданин,
в силу своего таланта
способный отображать
существующую
действительность?
«Тот, кто называется поэт,
должен быть чувствуем,
как человек редкий по уму, вкусу,
стремлением и т.д.
Только в этом случае я могу слушать
его интимное, любовное и прочее.
На что мне нужны излияния души
дурака, плебея, лакея,
даже физически представляющегося
мне противным?
Вообще, раз писатель сделал так,
что потерял моё уважение,
что я ему не верю, он пропал для меня.
И это делают иногда две-три строки»   
И.Бунин
«Поэт не может быть
законопослушным гражданином,
уважающим правила одного и того же общежития. 
Это антисоциальная единица или,
если угодно тему сублимировать,
- ангел, вестник иных миров.
Он же злодей, он же преступник.
Цветаева: не преступил – не поэт.
Поэт- это не только
литературные способности,
это личность, бросающая вызов
всем и всяческим нормам.
Гений - это злодейство.
Поэт, художественный гений вообще,
не может быть милым
интеллигентным человеком,
это всегда словами одного
хэмингуэвского собеседника,
сукин сын (вариант – сукина дочь).
Поэт - медиум, другими словами,
человек вечно пьяный,
дышащий пифическими испарениями,
наркоман, драг – эдикт»
Борис Парамонов
«…Всё будет забыто
и даже прославлено.
И, прежде всего литература поможет,
которая что угодно исказит,
как это сделало, например,
с французской революцией
то вреднейшее на земле племя,
что называется поэтами,
в котором на одного истинного
святого всегда приходится
десять тысяч пустосвятов,
шарлатанов и выродков» 
И.А.Бунин, «Окаянные дни»
«Настоящие поэты бессмертны,
как египетские фараоны.
Но если фараоны для своего бессмертия
занимались строительством пирамид,
то бессмертие поэту дается даром,
от неба и языка»
В. УО
Как читатель и всякий поэт
 я обожаю всё,
что написано на русском языке
в области изящной словесности 
от Сумарокова до УО.

- Короля делает свита.
Поэта формирует его окружение.
 Как уживается трепетная душа поэта
 в теле рабочего человека?
Кто привил Вам любовь
к поэзии и философии?
Душа поэта - это бабочка,
залетевшая в камеру смертника,
которого минуту назад,
как увели на казнь.
Таких хороших стихов,
какие есть у меня
сегодня не пишет никто.
Моя художественная  индивидуальность
есть лучшая защита от шарлатанов
и единственно правильный способ избавления
от мнения окружающих.
Утки-Отки - это не фамилия
или псевдоним,
а формула абсолютного
поэтического
эгоизма. УТКИ-ОТКИ=Я.   
Моё окружение - это несколько
огромных писателей
и три-четыре больших поэта.
Бунин, Набоков, Пушкин
и иже. 
Они смотрят на меня с тёмных небес
и удивляются, что я ещё жив.
Зовут, но я не иду.
Привить любовь к поэзии невозможно,
поэзия ненавидит прививки,
школы, стили и садоводство.
Поэзия и философия - это сёстры,
которые в отличие от земных сестер,
никогда не ссорятся.
Старшие родные сестры поэта.
Скоро будет сто лет,
как  вся русская литература
делается людьми
с нерусскими фамилиями.
ПОЕЗДКА
От стихов вернувшись к прозе
жизни – узнице свобод,
со скотами в скотовозе
еду утром на завод.

Сколько это будет длиться,
сколько видеть мне ещё
эти рожи, рыла, лица
и ручьи потов со щёк?

В роковом круговороте:
дом-работа, дом-завод
вы уже не разберёте,
где ваш зад, а где перед.

Раб рождается с надеждой.
С ней ему и уходить.
В той же штопаной одежде.
Быть труднее, чем не быть.

Подъезжаем. Остановка.
Выползаем. Все. И я.
И на мне трещит обновка
с пузырьком, в котором яд.

- «Нас зачали на фронте,
мы умрём на войне»
Вы считаете, что Ваше поколение
обречено на войну?
 С кем или с чем вы воюете?
На какую войну вы могли бы
пойти добровольцем?

«Если я погибну на войне
с литературной пошлостью,
то прошу считать меня
добровольцем!»
Большие поэты сами придумывают войны,
сами идут на них добровольцами
и там погибают.
Они сами себе маршалы и солдаты,
генералы и волонтёры,
герои и подлецы.
Отечественная война - это война
не за отечество,
а война со своим отцом.
С отечественной войной
мне не повезло.
Мой Эдип умер рано.

«Какие пчёлы, такой и мёд»
Надо бы родиться нам на воле,
чтоб стихи хорошие писать.
А не то мы будем ветром в поле
перекати-поле догонять.

Чем бы мы ни тешились в подполье,
только бы не плакали в ночи.
От стихов, написанных в неволе
веет тёплым запахом мочи.

Чтобы мы сегодня не писали,
Вертера уже не написать.
Чем бы мы нутро не заполняли,
будем только писать и блевать.

Хуже нет, когда мне о свободе
воет раб, зачатый в конуре.
Весь в татуировках и заводе
на побег за водкой на заре.

Надо бы родится во дворянстве,
чтоб стихи дворянские писать.
А не то погрязнем в христианстве
или будем Бога проклинать.

Я таких поэтов и пиитов
обхожу, не знаю и боюсь,
что и сам однажды стану битым,
мерзостным и пакостным, как грусть.

За окном ненастная погода,
скрежеты и лязганье оков.
У стихов проблемы со свободой
ещё до рождения стихов.

От раба всегда воняет псиной,
хоть его ты вываляй в золе.
От осин не будет апельсинов
ни в раю, ни на родной земле.

- Ваши стихи необычны, не привычны,
они трудно воспринимаются на слух.
 Чтобы понять,
их надо разложить на молекулы.
Вы не боитесь, что этим
лишаете себя части огромной
читательской аудитории?
 Или вы считаете себя элитным поэтом?
Ваши стихи  это монолог поэта
или диалог гражданина с обществом?

Лучший читатель это, конечно же,
сам поэт и его отражение,
которое вечно недовольно сделанным,
грозящим ему перстом из зеркала,
«потому самый лучший читатель
это эгоист, который наслаждается
своими находками,
укрывшись от соседей»
Набоков
Свои первые взрослые книги я читал
на чердаке своего родного дома
вместе с ласточками и осами,
залетавшими на ночь в слуховое окно.
Первыми моими писателями
были М. Монтень с его "Опытами" и
Боккаччо в академическом  издании,
а первыми слушателями
были птицы.
Святого Августина и его пернатых
я открыл много позже и принял его проповеди,
как пародии на свои стихи.
Уже в школьном возрасте я думал,
что французская приставка «де»
более подходит моей фамилии,
чем Монтеню.
Утки де Отки звучит поэтичнее,
чем Мишель де Монтень.
А Утки фон Отки философичней.

- Философия  это анализ стремления
разложить истину на составляющие.
Религия – это вера.
И то и другое присутствует в Вашей поэзии?
 Что Вам ближе?

«Поэт, видимо, не может быть
хорошим христианином,
ибо по определению
не может быть послушником.
Послушник должен иметь волю «в квадрате»,
каковая и нужна собственно,
для отсечения воли.
Но полное волевое подчинение
не для поэта.
Стихи есть результат творческой воли,
чаще всего не безгрешной.
Но уже сам вектор к лучшему
облагораживает поэзию»
«Год за год» Ю. Кублановский
Лев Толстой любил повторять,
что «вера есть не знание истины,
а преданность ей» 
Такой веры с головой хватало графу Толстому
и совершенно не хватает мне.
Гении верят в Бога
после совершения злодейства.
До злодейства не верят, некому.
Философия это не «анализ стремления
разложить истину на составляющие»,
а  скрупулёзное, долгое изучение работ Гадамера,
Гуссерля, Мартина Хайдеггера и т.д.
Поэзия и философия есть сообщающиеся сосуды.
Убывает поэзия, прибывает философии.
И наоборот. Если, конечно, вы гений.
- Откуда у Вас такое
скептическое отношение к любви?
«Без любви одиноко нам только в гробу.
 Да и то, если гроб на отшибе»
У Вас мало стихов о любви.
Это чувство не вызывает
 у Вас вдохновения?
Или это не Ваше амплуа?
У меня нет стихотворений о любви,
потому что меня тошнит
от чужих стихов о любви.
Любовью надо заниматься,
а не писать.
Любовь это глагол, действие,
больше- поступок.
Перефразируя любимого графа,
скажу, что, как и еда, любовь является
одним из удовольствий нашей жизни.
Но в жизни ещё много удовольствий
и без любви.
В моем словаре «пошлых иностранных слов»
слово «амплуа» следует сразу за «амбицией»
и перед «амфибрахием»
Стихотворение о любви
Любя, мы становимся лучше.
И лучшее отдаём.
Благословляя случай,
будто окно проём.

Только когда мы любим
мы замечаем, что
нас окружают люди,
а не толпа в пальто.

Мы лучше и выше ростом,
когда есть кого любить.
Мы любим, и нет вопросов,
а только ответы: жить!

Любовь это вечный выход
и никогда не вход
чувства, вернее, выгул
чувства наоборот.

О чём говорят, краснея
шипы с лепестками роз?
О вазе, дородной фее,
о колкостях не всерьёз.

Опыт любви на марше
маршалом не зови.
Любя, мы всегда чуть старше
того, кто не знал любви.

- О себе Вы сказали:
«Я как изогнутая «двушка»,
 что не пролазит в автомат»
И тут же: «…в слепой агонии утрат
мне снятся правильные «двушки»
и друг, пролезший в автомат»
Ваша нестандартность, неправильность
 мешает Вам в жизни?
Чувство зависти к тем,
кто смог пролезть в автомат
присутствует?

Моя нестандартность и неправильность
являются краеугольными камнями
моей гениальности.
Когда я вскрываю себе вены,
на стены брызжет не кровь, а чернила. 
Настоящие, сильные, как крылья у ангелов,
Целый день после этого мой рот в крови.
Чернильницы ограждают меня от мира,
где довольно много ещё разной дряни.
Интересно, заметил кто
скрытую цитату М. Горького?
Всякий гений абсолютно
лишен чувства зависти,
его с пеленок от этого оберегает дар.
Дар отец гения.
Гений может только сочувствовать.
Моцарты не завидуют.
У И.А. Бунина в полном собрании
сочинений есть рассказ,
посвященный ремонту лошадиной сбруи.
Рассказ этот написан Буниным в эмиграции
в 1930-ых годах лишь для того,
чтобы совсем не забыть слова и термины,
слышимые им в  детстве.
Сегодня этот рассказ
без специального словаря
читать невозможно.
Может в этом и заключается
долг писателя сохранять речь,
как связь прошлого с будущим,
старого с новым.
«Двушка» это двухкопеечная монета
образца 1961 года с гербом СССР на обороте.
Мелкая разменная советская монета,
сдача с хлеба или сигарет.
Но без нее было ни позвонить
по городскому таксофону,
ни купить бутылку водки за 3.62
Эти монеты вечно терялись,
днём особой ценности не имели,
но особо ценились ночью.
Как я их ненавидел,
когда в кармане оказывалось пусто,
а надо было срочно звонить любимой
и я шагал по ночному городу
пьяный в слюни, один,
избегая милиционеров 
и кляня небеса!
- Ваша книга называется «Вторжение»
Куда вторгается молодой поэт?
В сознание своего поколения,
в  традиционную поэзию,
в новый век?
От этого вопроса прямо таки повеяло
жарким и липким ветерком пошлости.
Сознание моего поколения 
глубоко ущербно не от пропаганды
или плохого образования,
а от генного материала родителей.
Мой друг, врач - гинеколог,
любимой фразой которого было
«работы не боюсь, работу свою люблю!»
удивлялся, как я могу работать рабочим?
 «Они же все грязные и ругаются»
И мне было стыдно, что я ругаюсь,
воняю железом, сталью,
советской властью,
ненавистью к этой советской власти,
что от меня разит водкой
и кислыми на Новый год.
Никогда мне не было дела
до поколения троечников,
советской власти
и плохих поэтов.
Ни при какой погоде
Есенина я не читал.

посвящается СССР
Послание к маме
Мамочка, мама, я ёж, репей,
вползающий в пасть воловью.
Зв двести вонючих советских рублей
я гроблю своё здоровье.

Ты будешь меня поутру, когда
кудахчет вода и гимн.
И я поднимаюсь, как вверх вода
разбито, не с той ноги.

Мне в двадцать дают двести пять за «так»
Походка моя слаба.
Наверное, раньше я был дурак,
глобус чужого лба.

Моё лицо потемнело от шор.
Я прячу своё лицо.
И в зеркало смотрит не я, а вор,
родственник кур и псов.

Тело моё возьми, преломи
Христом, я не буду им.
Я путаю время весны и дни
плывут, как по речке пни.

За двести вонючих советских рублей
я воспитал в себе
раба, я теперь советский плебей,
плебействующий в злобе.

Меня не узнать, я похож на горб
старухи, что лезет вдаль.
И тайно ещё я, наверное, горд,
как перед литьём медаль.

Поэтому, мама, дудя в дуду,
ку-ка-ре-ку кляня,
однажды меня, разбудив к труду
ты отрави меня.
1984г.
А теперь осознано и серьёзно.
Вторгаться можно только туда,
где тесно и все места заняты.
Русская литература,
охраняемая щитами хрестоматий
и булыжниками «собраний сочинений»,
в свои обители чужих не пускает.
«Много званых, да мало избранных» 
Сборник стихотворений «Вторжение»
есть вторжение поэта в русскую
классическую литературу,
расталкивание на библиотечной полке
книг всяких любимых авторов
от Бродского до Баратынского,
и впихивание между их томов
своей смелого сборника.
Пушкин улыбается,
Бунин поёживается,
Набоков от наглости 
отряхивает пальто.
Остальные суживаются в плечах.
Они меня знают давно и ждали.
Книг, по определению классика,
не должно быть много.
Хороших книг мало.
Хорошая книга это завоевание,
поза и искупление.
Поэт наслаждается в своей жизни
несколькими хорошими книгами
и что такое слава,
как не блаженство овладеванием фразой,
где не разобрать уже,
где Набоков, Бунин, а где вы?
Ненавижу читать о себе плохое,
но больше хорошее.
Что жужжание мух урагану
или лай собак каравану?
В связи с этим приведу отрывок
письма из Москвы: 
«Чем меня особенно восхищает УО,
так это презрением и брезгливостью
к прочим поэтам
или, лучше сказать,
не презрением и брезгливостью,
а тем, что он современных  поэтов 
считает совершенно за ничто»
П.А. Николаев
член-корреспондент
Российской академии наук
1999