Ласточка

Останкинский шпиль. Не бывать другим остановкам,
Не бывать причалам другим, кроме площади трёх...
Из богатых дворов, по простым, среднерусским хрущёвкам
Летит что-то скверное, в мешке хочет спрятать подвох.
Лицом ли к движению, против... Всё равно проводницы
Не жалеют морожное, чай, убегают в вагоны.
Вижу облик небес над ночным созерцаньем столицы,
Не совсем от земли, под вечерне-колёсные стоны.

С днём рожденья меня... С днём рожденья, уставшие сутки!
Это всё, что сбылось без пророчества, и без проклятий,
Так сказали не карты, не звёзды, так когда-то скрипели маршрутки,
Возвращаясь с околиц, с семи нам завещанных стадий,
Принимая без слов. От железной дороги в сон тянет,
Над газетой укачивая, мешая другим пассажирам,
Начнётся, начнётся ночь, и, однажды, её не станет,
Будет продана небу в угоду кометам-транжирам.

Итак, небоскрёбы... Итак, я Москву созерцаю,
Одновременно себя в отраженье преследуя,
В окно посмотрев. По привычке, считать начинаю
Бюджет в кошельке, с толпой разноликой беседуя.
Какие здесь мили? Хотя, если рыть в подземелье,
Не то, что по пальцам - все в мире их выставишь к счёту.
А поезд бежит, качаясь, как будто с похмелья,
Протяжным гудком в темноте зазывая кого-то.

Зовёт он машины, пытаясь нести извиненья
За сотни шлагбаумов, тоже, мол, время не даром,
Зовёт насекомых, вовсю показав силу тренья,
Чуть-чуть заглушая свой грохот центральным бульваром,
Зовёт всех людей, пробуждает мой бедный народ,
Себя показав на примере, как вечно всё мчится,
Зовёт моё сердце, и сотни сердец он зовёт,
В надежде, что могут они и без повода биться.

В круг первый вхожу, читая главу про шарашку
Из старенькой книги, во времени путь растворив,
А где-то звенит вода, нагревая и чашку,
И пальцы руки, узоры морозные сбив.
Москва, ты встречай. Пусть стены улыбкой намылятся,
Прикинутся осенью, вид подадут к простоте,
Я же, читая названья в пути по кириллице,
Смотрю, как слились город и буквы в листе.

А в вечер неплохо, тепло, чтоб сойти по перрону,
Галдящих скамеек непризнанный круг обойти,
И, слыша, как стук уступил колокольному звону,
Шагается легче, кончая усталость пути.
Вот и нету разлук, вот и нету прощальной обиды,
Вот и нет настоящего, а только назад всё, назад.
И такой здесь уют, красота, как в глазах Афродиты,
Только, эти глаза слишком скоро опять догорят.

О, безмолвная ночь, и печали и счастья поклонница,
Как же долго темнеешь ты, фары ослепят тебя,
И если в окне к тебе свет чрез часик притронется,
То не со зла, а по-детски, невинно любя.
А Москва не уснёт, и покинуть её нужно ранее,
Чем пустеть станут дачи, замёрзнет вся рыба в пруду.
Это сон, или явь... Это просто безмолвное здание
С тяжким вздохом дрожит, подражая по эху гудку.