Глава 9

«Шерстобитов казался таким стержнем среди пехоты, как капитан команды или ротный… Прошло так много лет с тех пор, но его я помню, как в те дни! Я приезжала, входила в зал, садилась, потом заводили ребят, мы всегда с ним встречались глазами.
И я видела: сначала Лёша как бы стеснялся. Потом я здоровалась с ним кивком, он тоже, после встречаясь глазами, улыбались. Мне было очень важно, что он и за ним все остальные не смотрят на меня с ненавистью, даже ободряют. Человеческий взгляд. Умный. Видно, что взвинчен. Воспринимал все происходящее, как заслуженное. Вёл

себя с необыкновенным достоинством, не сломленный. Готовый отвечать за все, что сделал. Просил назначить ему любое наказание, не просил о снисхождении. Он очень
помог по нашему эпизоду, спасибо ему за это! И, конечно, он тоже был в моем «списке Шиндлера» на 64-ю ст. «Уголовного кодекса».

Когда я подошла после зачитанного вердикта к нашему «аквариуму» проститься, все прикладывал свою ладонь к стеклу с другой стороны к моей. Как-будто он инопланетянин с другой планеты, чей звездолет разбился, и которому нельзя выходить из застеклённой барокамеры, потому что он может существовать только при температуре абсолютного ноля, существовать может, вернуться нет. Совсем или очень долго, пока человечество не придумает такую технику, которая сможет починить его корабль. Прощались и благодарили, Алексей сказал мне:

— Вы мужественная женщина! — Потом. — Говорят, убить человека… Как быть с тем, кто убил — любовь?

— Алексей, наша семья не держит обиды на Вас… Вас обвинять все равно, что обвинить пистолет в том, что он не дал осечки. В тот момент, когда вы нажимали на курок, Вы были врагом. Если бы мне посчастливилось быть рядом с мужем, я все бы сделала, чтобы Вас убить, разорвать. Но после того, как Вы отошли на пять метров, отстрелявшись, – как враг Вы для меня существовать перестали… Пожалуйста, в Вас много хорошего, я это видела. Нет озлобленности, лживости, Вы явно добрый человек. Не всем быть нобелевскими лауреатами! Не делайте больше плохого людям! Не знаю, насколько это для Вас значимо, но я желаю Вам удачи. Повторяю – во мне нет ни капли зла в отношении Вас. Идите своим путем по жизни с Миром, и не теряйте мою иконку, полумиф-получеловек!»

Молодец! А как ослабить тиски, сжимающие наш разум? Память автора никогда не подводила! Ореол таинственности сгустился вокруг его личности, кем он был в те года? Обычным прохиндеем, аферистом?? Вряд ли, по книге не похоже. Неужели он был профессиональным …? В тени того самого Шерстобитова, который годами находился по его собственному выражению в шкуре дьявола. Он был — Студентом.

— Студент, Студент… — Ох, аудитории нашего факультета! Лукавство лукавством, подобной профессии учиться не надо, но и полный раскардаш, внутреннее смятение,

журфак место полузнаек и великих авантюрных талантов, бессменная вотчина его вечного декана Ясена Засурского, которой проводил за границей гораздо больше времени, чем дома на Комсомольском проспекте, где он жил.

— Я спросил у Ясеня, где моя любимая… — Предмет поклонения внутри был один, Татьяна Лагидзе, инспектор курса Студента и королева учебной части, в которой Тань было несколько, а Мария Магдалина или императрица Екатерина Великая, как кому больше нравилось, одна.

— Нарезали, — сухо констатировала факт Татьяна Вячеславовна.

— Сам не помню, где, — ответил Студент. — Может, на ипподроме на скачках. Может, на «Соколе», пил пиво там с кентом, может, на факультете, в любом случае в центре, не поможете? К нам, если что, можете обратиться!

— А вы кто? — спросила Таня.

— Кооператор, — не задумываясь ответил Студент, — мать одна, отца нет. Живем коммерцией в Новогиреево, не Измайлово, но близко к Измайлово.

— Знаем мы вас, коммерция, — вздохнула Таня, — ко мне приезжал тут недавно один солнцевский, я коммерсант. Знаете, ко мне все ездят! Находят даже дома… Или по таким адресам, — она мечтательно улыбнулась, вспоминая. — Всем от меня что-то надо. А вы куда ездите?

— В Прибалтику иногда, — сказал Студент, — Литву, Ригу, оттуда в Польшу, в Поляндию, — он замолчал, боясь быть нескромным. Татьяна профессионально оценила его фигуру, сплошные мускулы, складка жира на животе тонкая, как на лбу, и не перекачанные ноги, для спортсмена довольно тонкие, потому что каждый день изнурял себя растяжкой, 40 раз на одной ноге всё-таки приседал, притом без рук, вот только обувь немного подкачала, на ногах обычные кроссовки.

— Я тоже езжу в Польшу, — сказала она, — у нас в Варшаве квартира рядом с замком. — Прозвучало это легко и просто, ее крупные бриллиантовые серьги в ушах под светом демонической сталинской люстры запустили по всей учебной части солнечных зайчиков, оживляя атмосферу.

На ней был дорогой импортный синий свитер из ангорской шерсти под горло, эх, увидеть бы эту шею, которая нравилась столь многим, не менее дорогой кожаный пиджак с разноцветными вставками из более мягкой кожи и кожаная юбка, на ногах под искрящимися белым цветом тёплыми зимними лосинам с сетчатым рисунком по бокам коричневые бархатные сапоги с ботфортами-отворотами намного выше колена на высоких шпильках, а не на платформе, — многие хотели целовать мраморные ступеньки факультета, по которым они ходили, — поверх свитера висел на цепочке тяжелый золотой крест грузинской церкви без Христа, немного другие по форме, Христа на Татьяне не было.

Сзади, небрежно наброшенная на спинку повидавшего виды стула, на котором, возможно, отдыхал после своих поэтических дуэлей сам Маяковский, сияла таким же матовым, чёрным цветом чернобурка, меховая накидка из невинно убиенной для красоты подобных женщин лисы, или лис, потому что она была довольно длинная и, конечно, стоила больших денег. Совсем на заднем плане еле видная из окна, приткнувшись к чёрному входу на факультет, зарылась тупым носом в сугроб её белая короткокрылая «восьмёрка» в экспортном варианте «карлотта» с обогревом кожаного салона и съемными зеркалами, «чужая машина», у Тани её угоняли постоянно, как и грабили квартиру, потом непременно делали возврат, бригада отмороженных курдов-спортсменов из Западной Грузии с Арбата находила незадачливых похитителей в момент, который так же быстро становился моментом истины.

— У кого воруете?!! Надо возврат!!! — В этот момент она, сама того не желая, — или желая? — украла у Студента сердце, не разбила, он бы представил ее маме и ещё больше заболел бы ей. Судьба!

— Постараюсь вам помочь, коммерсант-студент, —она, посмотрела в свою папку, потом подняла взгляд в потолок, видимо, принимая для себя какое-то решение. — У вас же повышенная стипендия, первый год сдали все на «пятерки».

— Да, — ответил Студент, — сорок с лишним рублей.

— Взносы заплатили в комитет комсомола? — Студент ответил, заплатил. — Вы когда свободны?

— Для Вас всегда, — ответил Студент быстро и решительно. Она одобрительно кивнула, закрывая ото всех холёной, никогда не державшей ничего тяжелее мужской гордости и бокала с первоклассными шампанским, рукой с мраморно-белой прохладной кожей, с пальцами в перстнях, телефонный циферблат, набрала известный лишь немногим в городе ей номер номера в небольшой, но осень козырной гостинице «Будапешт».

— Хорошо, — только и сказала она в трубку. Татьяна резким, порывистым жестом протянула Студенту ключи и почему-то свои длинные до локтя лайковые перчатки. — Сейчас едем, прогрей, пожалуйста, машину… водить умеешь? — Студент сделал странные глаза. — Едем в ресторан «Адриатика» на Кропоткинской, знаешь такой убан, — по-грузински «район», — это не обычный человек, друг мужа, не совсем человек, то есть, Человек, понимаешь? Люди.

— С большой «л», — ответил Студент, — конечно, живу Улицей.

— А говорил «коммерсант», — рассмеялась Таня. — Он, — она понизила голос так, что ее могли слышать только двое, накачанный мальчик-боец напротив с набитыми кулаками, у которого действительно случилось горе, пропала зачетка, и ангел любви, сидевший у него на плече, — к кому надо обратиться, находится в звании ВорА, Резван уехал с Джемом в Дагомыс, а он в Москве, сидел вместе с Бриллиантом. Слышал?

— Славянин? — таким же шепотом спросил Студент, инспектор курса заговорщически усмехнулась.

— Русский, и я русская, поедем? Моя девичья фамилия Стенина. Заодно поедим, возьмём лаваш и маслины, мясо, такого не бывает даже на Дезертирке (район в Тбилиси)! — Студент покорно пошёл к выходу первым, ему было одновременно и радостно, и тревожно, что, что, а встретить сегодня действующего ВорА в законе, да ещё и по такому поводу, скажем, не на стрелке, он не планировал, переселила любовь, перед глазами встали ее выпрямленные горячими щипцами в «Чародейке» на Калининском проспекте длинные золотые волосы (плюс темно-зеленые глаза), реально тонкая талия и длинные ноги, ростом она была на каблуках почти с него, маленький размер, в голове помутилось. Блондинка с зелёными глазами!

«С Людьми встретиться нормально, — подумал он, — воровской крови, слава Богу, на мне нет, «Адриатика» тоже, все время в сводках проходит, как и мотель «Солнечный», как вести машину? И из наших никого заменить, можем врезаться, страсть слепа!» Когда Таня вышла, он открыл водительскую дверь, показал ей, Вы или я, она кивнула на пассажирскую. Студент открыл дверь, Татьяна Вячеславовна забралась внутрь, закутавшись в меха, он аккуратно тронулся, чтобы не забуксовать на покрытом льдом выезде на проспект Маркса, сегодня на Моховую. Жена авторитетного грузинского коммерсанта с силой утопила ногтем с серебряным лаком прикуриватель, когда он с треском отскочил, изящно достала откуда-то из глубин своей шубы или куртки белую пачку «Ротманз», поддерживающий цвет синий, картинно закурила, изогнув раскрытую кисть с сигаретой вниз и вперёд, Грета Гарбо и только! Великий Сталин создал Израиль, но и он не смог бы пройти мимо.

— Калоедина, — сказала она вдруг Студенту, — кто у тебя паспорт навертел. — По дороге Таня крестилась на купола.

— Они золотые только в храме, — сказал Студент, он старался не смотреть на ее колени. — Где же быть рогатому, как не в церкви?

— Смотри, — сказала Таня, — сейчас меня не туда привезёшь. — Привезли туда. Несмотря на разгар зимы, Вор был в сером костюме на чёрную майку с надписью белыми буквами «Банг и Олаффсен», на ногах темные носки и узкие штиблеты, лакированные, он поднялся, чтобы проводить Таню со Студентом к главному столу.
 
— Он мне, как сын, — сказала Таня, потом поправилась, — как брат в смысле, родственник.
 
— Крести или пики, что сам предпочтёшь при прочих равных? — спросил вдруг Петя. (Имеет ли собака природу Будды.)
 
— У меня и так масть пиковая, — сказал Студент.
 
— Знает! — Петр улыбнулся и закивал Тане головой. — Знает!!
 
— Знает!!! — подтвердила Таня. — Он вообще у нас отличник.
 
— Мать? Любишь мать?? — спросил Петя.
 
— Кто не любит мать??? — сказал Студент.
 
— Мать! Любит!! Любит мать, Таня!!! — Петр, казалось, был восхищён этим пацаном. (Поторопитесь.)
 
— Любит, — подтвердила Татьяна Вячеславовна.
 
— Люблю, — сказал Студент. — Мать.
 
— Кто не любит мать, — Вор в законе встал со своего стула, обитого тёмно-вишневым бархатом, и его глаза из весёлой и искристой стали стали совершенно страшными и пустыми чёрными тоннелями оборотня, которые пробили в ней бронебойные снаряды, — не может любить никого вообще по определению! Его сердце мертвое!! Ясно?!! — Студент был при разговорах с такими, как этот человек, но, чтобы за столом на равных, первый раз.
 
— Да ты не стесняйся, поешь, поешь! Устрой себе праздник живота!! А потом станцуем!!!
 
— Танец живота же, — иронически заметила Таня с аллитерацией.
 
— Ай, — Вор махнул рукой, ансамбль заиграл «Женушка моя».
 
Ты такая у меня красивая,
Соболям да жемчугу подстать,
За глаза твои, как море синее,
Я готов хоть завтра жизнь отдать!
 
— Выпьем за зелёные глаза, — предложил Петя, — за вновь прибывшую Таню, волшебницу Изумрудного города! — Зазвенели рюмки. — А я Гудвин. — Он полез во внутренний карман, достал большое портмоне из крокодиловой кожи, отсчитал 1000 долларов и протянул Тане.
 
— Дед Мороз. Держи, красивая, а какая у тебя просьба? Жене друга все, что угодно.
 
— У него зачетку украли, — улыбаясь, медленно протянула Таня, глазами показывая на Студента, за столом на мгновение все замолкли, в оркестре тоже, даже саксофонист.
 
— Зачётку? — удивленно спросил Петя, который сам не учился даже в школе. В криминальном мире есть множество людей, которые очень красноречиво и убедительно могут теоретически рассуждать на почти любую тему, не обладая при этом совершенно никаким личным опытом и практическими знаниями, вводя тем самым в заблуждение и Людей, и тех, кто в ней вообще не разбирается, дико! Этот был не из таковских.
 
— Армянин? — спросил Петя, Студент ответил утвердительно. — У меня семейник был армянин, Жора, с ним сидел, умер, отравили, добивал вторую пятнашку. Есть такой армянский город Баку, ты там был?
 
— Он вроде азербайджанский, — сказал Студент.
 
— По-моему тоже? — сказала Таня.
 
— Азербайджанский город Константинополь, — сказал Вор, — Стамбул и Белград. Турки азербайджанцы!  Есть такая страна Турция, нации такой нет. Если ты туда приедешь, — Петя многозначительно посмотрел на пацана, — тебя везде будет ждать машина с шофёром с заведённым двигателем. Отвезут, куда надо! А теперь выпьем за тебя! Смотрите, какой пацан!! Чтобы, когда у него обмелеет море счастья и замёрзнет река любви, всегда оставалось озеро надежды!!! До дна… — Далее катрен шёл за катреном, официанты еле успевали с переменой блюд и тяжелых алкогольных напитков, коих по обычаю серьёзных дядь, в основном обитавших на северах в лагерях, было два, водка и коньяк, смягчали всё это пивом, Студент к спиртному не прикасался.

— Почему у человека только один рот? Все отверстия на лице двойные! Надо, чтобы было два рта или рота, это естественно! Один создает проблему. Два уха делают одну работу, два глаза тоже, да. Две ноздри одну легкую работу, вдыхают воздух. Всё просто, уши слушают, глаза смотрят, ноздри вдыхают. А рот должен выполнять четыре разных вида. Он должен говорить, чувствовать вкус, дышать и есть, ситуация. Если бы рот был с каждой стороны головы, и еще один сзади, было бы намного легче, да. Одна сторона ела бы, пока другая сторона говорит. Рот спереди дышал бы, сзади ощущал бы вкус, рот сзади. Но рот всего один, и он всегда занят, особенно у женщин. Со ртом связана еще одна проблема, он создает нам страдания, карму, плохо говорит о Людях, таких, как вы, клевещет, разделяет, ругает и злословит за спиной, потом жаждет вкусной пищи, поэтому переедают и болеют, гниёт в кишках потом. Если бы было два рта, наверное, проблема была бы еще больше, и туда совали бы что угодно. Видимо, поэтому Бог дал человеку только один рот. Так выпьем за голос справедливости и наше единство! — Сам себе режиссёр.

— Целую в рот, — засмеялась Таня и поднялась со своего места, весь зал тоже.

— А знаешь, что самое трудное в тюрьме, — сказал Петя, когда выпил, и все сели, —целый день на табуретках. У нас в хате дубок был низкий, стол, на стуле не присядешь, все на табуретках, маленьких таких, сами делали. Посидишь час, в сон клонит, спина устаёт ****ец, а на шконку прилечь нельзя, только на табуретку. Встанешь, походишь, отпускает, опять присел, ноги выше головы, за неё держишься, яйца болят, сейчас кишки выдавит. Не знаю, почему, устаёт все тело! Хотя, — он обернулся к внимающей ему Тане, — лучше, чем на мягких креслах, поясницу не ломит, в ноги не отдаёт. Просто устаёт от табуреток весь организм. — Студенту рассказывали старшие, мастера на зоне отбивают ими по заказу кому надо внутренние органы так, что никаких следов.

Доказать не может любая экспертиза, хочешь, сердце отобьют, остановят, хочешь, почки, опустят лучше, чем в любом отделении милиции! Забыл точно, как, так или через подушку, бьют всей плоскостью, запомнил. Ещё говорили, на воле максимум убьют, там оттарабанят при всех в зад, определят в петухи, высшее наказание, лучше не садиться! Сам Петя никогда не менял своих показаний, даже когда заезжал в БУР или СИЗО, не видел, не делал и всё тут, кроме самих ВорОв, особо на контакты ни с кем ни шёл, за это сидельцы, терпигорцы относились к нему с теплом и уважением, даже Вася Бриллиант, Человек огромного административного таланта, за что и поплатился.

— Потому что нельзя облокотиться, — сказал Студент.

— Что? — спросил Петя.

— Позвоночник не отдыхает. Спина устаёт, наши позвонки надетые на спинной мозг плоские костяные монеты, которые иногда должны возвращаться в свой кошелёк, собираться в кучу. Невозможно быть все время с прямой спиной, — Студент развёл плечи в стороны, немного выпятив грудь вперёд, стараясь сохранить мужественную осанку, скосил немного глаза вправо, какая у Тани грудь, две вазы с небесными сокровищами неомрачённой чистоты. Видимо, знания одинаково обогащают и облагораживают и женщин.

— Вот, — сказал Вор, — ты прав! А он, — Петр повернулся к Тане, — потом разовьётся, себя покажет, попомни мое Слово, дружит с головой. — Только тут Студенту удалось приблизительно рассмотреть всех присутствующих, ну и ну! Если он потерянное поколение, кто тогда они? Люди без имени, без будущего, но, к сожалению, с ужасным прошлым, усеянным трупами, такие физиономии, давно поняли, всё, что у них есть, это время, и оно бесценно, в это время они решают свою вечную участь.

«Во-первых, что такое время? —думал Студент. — Прошлого, настоящего и будущего не существует. Где прошлое? Где будущее? Вы не найдете их нигде. Все это понимают и утешают себя мыслью, хотя бы настоящее существует, оно реально. Но если мы скажем, что настоящее существует, ошибка. Где настоящее? Уже в прошлом. В тот самый момент, когда мы сказали, наше мышление создает прошлое. И его, зачетки ведь нет! А ведь он в армии был отличник боевой и политической. — Студент зазернился… Одно время он хотел уехать в Голливуд, сделать там карьеру артиста, молодой, фактурный, передумал. В Голливуде большое количество молодых актёров исчезает на съемках фильмов, если кто не справляется, режиссеры их убирают не только из кадра, но и физически, зачем нужны бездарные артисты. Их и так навалом! У них и свои кочегарки есть в каждом павильоне. Максимум два дубля, потом… Увольнение навсегда. Что поделаешь, в «Фабрике грёз» всегда господствовал перфекционизм. Что с ними будет дальше? Оставалось только идти вперёд в «не знаю». — Наше мышление также создает пространство, изначально пространство не существует, «Адриатика» здесь, а Перово там. На Пушкинской есть север, юг, восток и запад, и в Бирюлёво, но север, юг, восток и запад Пушки от Бирюлёво отличаются. Я сейчас здесь, и у меня есть север, юг, восток и запад, а если я исчезну, где тогда мои север, юг, восток и запад? Разве у мертвого есть север и юг? Ничего у него нет, так? Ха-ха-ха! Когда-то нас всех убьют.»
 
— Братва! — Вор в законе обвёл взглядом собравшуюся мафию, Студент вернулся в его царство. — Обычно мне все равно, вот этот пацан, — он показал пальцем на Студента, получилось, как у Петра I, — братва-ботва, но он мне дорог! Таня, спасибо тебе за этого пацана!! Кровь из носу, чтобы вернули ему зачётку!!! Книжка такая чёрная, внутри список предметов, дата, число и оценки.
 
— У него все пятёрки, — сказала Таня.
 
— У меня даже нет сомнения! Поставить в курс всех!! За возврат любые деньги!!!  Все поняли?
 
— Понял, не дурак, — сказал один, похожий на Спартака Мишулина в роли Карлсона, только в два раза грознее. — Узнаем. Их обычно на «трубе» в переходе цыгане продают, грамоты, дипломы, я там «Мастера спорта» купил. Кому отдать-то? Ежели найдём.
 
— В учебную часть, — сухо сказала Таня, — мне в руки на факультет журналистики.
 
— Гыгыгы, — глупо захихикал друг Карлсона по кличке Хмурый, удачливый брачный аферист, — мы там вам приклеили милицейскую фуражку на голову Ломоносову эпоксидной смолой.  Для прикола.

— Очень мило, — голос Татьяны Вячеславовны дрогнул, памятник теперь в ремонте. 

— Такой депресняк бьет, когда каждый день в одиночке по утрам кашу хлебать, давайте крабов! — Принесли морепродукты. К крабам Студент был равнодушен, по большому счёту есть там нечего, и руки запачкаешь, к тому же дорогие, больше всего он уважал холодное отварное мясо типа холодец. Под конец большой еды Петр написал Таниной помадой на салфетке Студенту свой телефон, подарил Студенту завёрнутый в фольгу кусок «камамбера», вонючий сыр, и пообещал, сберкнижку найдём твою, зачётку.

— Они нам её вернут! — Разговор перебил чей-то грубый голос, у окна что-то обсуждали.

— В наманганском СИЗО подойдёшь к тормозам, крикнешь «салам алейкум», сразу выпускают! Только без справки, иди, куда хочешь!!

— Брешешь!

— Жену спроси!!! У тебя голова квадратная.

— У тебя круглая, как дырка.

— Хорошо, тогда мои коммерсанты будут драться с твоими коммерсами!!!

— Они все были бандиты, которые потом открыли своё дело, — показал на них Петя, — никому не платили, уделяли на общее, а я вот и остался такой, какой я есть. Вот об этом всё-всё, весь разговор! Тут вот я просто говорю, что я оглядываюсь назад! Понимаешь? Это их выбор! Мы с тобой свои, модальность с таким разворотом морда! Рожа, которую мы всем скорчим. — С этого момента в дальнейшем Студент с Петей часто стали неразлучны, бандиты и Воры связка старая и прочная во всех странах. Сама того не желая, в силу своего высшего божественного предназначения Татьяна Вячеславовна выписала ещё одному своему подшефному блатную путёвку в жизнь.

— Поднимешься? — спросила она. Студент аккуратно выключил в машине зажигание.

— Тебя в карты проиграли, зовёшь в квартиру? — От проведённого в компании с серьёзным Людьми Студенту стало реально приятно.

— Мне есть, чем рассчитаться! — Потом по-девичьи звонко рассмеялась, женщина всегда раскрывается, как цветок. (И целуй меня везде, восемнадцать мне уже.)

Конец девятой главы