Глава 8

— Сдох, сука! — Если писал плохие стихи, твою могилу не найдут… Что правильно, к прозаикам, писателям претензий нет, ну не умеет автор писать, графоман, за плохую поэзию убивали, дело опасное, стихи наиболее близки к божественному, оскорбивший Господа, разумеется, дальнейшего существования не достоин, долг любого верующего помочь Творцу. Да и слух режет, господа, глаза все стерпят, звуки прямо в мозг, пытают не чем-либо иным, а «музыкальной шкатулкой», кто был в тюрьме, не видно воли через решетку, даже хорошо, меньше вспоминаешь, а вы попробуйте в перенаселённой камере каждый вечер засыпать под телевизор, выключить не подойдёшь, не попросишь, ответят:

— Эти порядки были до тебя, придумывал не ты, хочешь, не смотри. — И не слушай. Ну что вы выберете, проходя мимо грязного сортира, посмотреть на говно или ужаснуться или его понюхать, не дай Бог, попробовать? Именно. Отвратительные четверостишия — унылое говно, инстинктивно хочется мгновенно обнулить поэта, чтобы умирал медленно, одно мгновение боли казалось для него световым парсеком. Как этого избежать, учитесь.

Не надышаться перед удушьем и не насмотреться на любимого человека, лежащего перед погребением в гробу, последней лодке, переправляющей нас на тот берег вечной жизни или полного забвения! Но и это последнее «прости», может быть, и не будет даровано пытающемуся пройти по долине смерти с надеждой достигнуть ее пределов и остаться невредимым, в конце увидев Свет, поэту, если при жизни он был плохим стихотворцем, благодарные читатели найдут его, подкараулят, встретят, его лодка может оказаться вонючим целлофановым пакетом, сырой бочкой с цементом на дне Москвы-реки или старой, задрипанной спортивной сумкой, принявшей в себя имярек внутрь в состоянии «конструктора», то есть расчлененного, разрезанного на части, обескровленного, захороненного без всяких почестей, тризн и слез родных и близких в безвестном лесу за кольцевой, безымянном озере, а то и вовсе на городской помойке у Белорусского вокзала на пустыре с последним харчком на голову:

— Сдох! — В поэзии главное — рифмы, рифм средних не бывает, только плохие и хорошие. Поговори сначала о хороших! Прежде всего, прекрасны однокоренные рифмы и глагольные, находите подходящее слово и рифмуете с подобным однокоренным, говорит об огромном словарном запасе поэта и неспособности заменить слово синонимом, поскольку он не нужен, «столетий — тысячелетий», «ботинки — полуботинки», «площадь — жилплощадь», хотя это не совсем однокоренная рифма.

Я вышел сейчас на площадь,
Посмотреть на свою жилплощадь!

Отличные стихи. Или:

Там, где любовь,
Там всегда проливается кровь!

Как наступят морозы, подорожают розы, налетай скорей, авторы должны быть практичными, не хлебом единым. Самым лучшим вариантом однокоренной рифмы является однокоренная глагольная, например, «пришёл —подошёл» или «зарубил — порубил», в тюрьме или армии, высших школах жизни так и говорят, надо что-то будет, ко мне потом подойдите!

Я тогда к тебе пришёл,
А потом от тебя ушёл…

Это — будет жить, запомните раз и навсегда. Самые творческие люди, самые большие сейчас таланты реперы, у них такое часто, дело пацанское, любы настоящие маргиналы, как дети, всегда творцы. Они прекрасно употребляют и созвучия:

— Люби меня,
  Как я — тебя!!!

Хорошая рифма, очень хорошая. Чуть хуже так называемые «богатые рифмы», самодостаточные, в которых созвучны только ударные гласные, звезда — волна, вино — легко, пою — люблю мою(свою), заря — звеня, доля — море и прочее, остальное ассонанс.
 
Твоих лучей небесной силою
Вся жизнь моя озарена.
Умру ли я, ты над могилою
Гори, гори, моя звезда!

Читайте классику, лучше не напишут. Богатыми принято считать рифмы из слов одинаковых частей речи в одинаковых грамматических формах, особенно если рифмословарный запас таких слов очень велик, что радует. Многие банально ленивы, подобрать такую рифму обычно не составляет труда, например, на «ать», летать — стонать — читать — знать — играть — писать — держать, рифмы из прилагательных на «ой», большой — простой — сухой — немой — степной — озорной — тупой,  из существительных на «ание», гадание — желание — знание — венчание — сверкание — щебетание.

Наиболее распространённой разновидностью являются параллельные рифмы, в которых рифмуются одинаковые части речи в одной форме, ним относятся и глагольные, примеры выше. Крайне профессиональными, выдающимися считаются тавтологические и полу тавтологические рифмы, повторение мать учения! Любого. В старо испанской литературе — учитесь! —тавтологический стих был основой в стихосложении, знаменитый сонет Фернандо де Эррера.

И льдом я погасить не в силах пламень,
Льду мёртвому живой враждебен пламень,
Весь пламень я живой, и мёртвый — лёд.

Все понятно, человечеству надо повторять:

— Пламень! Пла-а-а-а-а-мень!!! Плаааа… — Чем внешне беднее стихи, тем они лучше, вас запомнят, в Японии вон вообще всего два ангела, два цвета, жизнь и смерть, чёрный и белый, «ваби-саби», поклоняется весь мир, страна XXII-го века, от которой другие отстали навсегда. Если это возможно, обязательно старайтесь использовать рифмы с совпадающей концовкой в одинаковой грамматической форме, «параллельные»:

Мой любимый дважды судимый,
Он далекий, такой одинокий!

Можно употреблять деепричастия, играя — хворая, пустив — хранив, раздувшись — сомкнувшись, подбирайте сами. Пробирает до костного мозга, на руках носить будут, не то, что на «конструктор» не разберут, плохо вообще не кончите, все поклонницы, которые под вами в варианте «мужчина, женщина» останутся довольно, переспать с таким поэтом или поэтессой хочет каждый. Остальные рифмы бедные, плохие и не нужные, говорить тут о них не будем, чёрные капканы, волки-критики загонят в косяк так, что только задом расплачиваться. В самом деле… К слову, так называемые «авторские», новодел, римейк, за них бьют!

Исповедь — избы ведь, большевиков — больше веков, наново я — банановая (сука), Цезаря — на лице заря (щас у тебя на лице моча будет), Киева — распни его (попались бы вы украинским националистам), лёд щеки — лётчики (в средние века за такое в Испании на костёр), та ли я — талия (проститутка), почему ж бы — службы (спецслужбы, мусора), бьют об двери лбы — не поверил бы (щас тебе въебурят).

Господа поэты, неужели не наскучили
пажи, дворцы, любовь, сирени куст вам?
Если такие, как вы, творцы —
мне плевать на всякое искусство!

Вова был бухой.

Миллионы, миллиарды, числа не выговариваемые,
Не версты, не мили, солнце — радиусы, светогода!
Наши мечты и мысли, жалкий товар, и вы, и мы, и я, —
Не докинул никто их до звёзд никогда!

Не выговариваемые? Зубы в кулаке чистить будешь! Под черняшкой писать надо уметь, Брюсов не Булгаков. От них не отставал и любивший подгоняться Фёдор Сологуб, фамилия, прости. Господи!

Один взойду на помост
Росистым утром я,
Пока спокоен дома
строгий судия.

Все эти «солнце — сон целое», «судорог — разнесу дорог», «раб расти — храбрости», «шёпот — хорошо под», «зА сто — глазастые», великий поэт современности и мира Владимир Высоцкий глубоко презирал и даже ненавидел. На этом лучше, наверное, закончить, приводить примеры, как не надо, не педагогично. Слово поступок и даже более, за рифмы и размер надо отвечать. Кроме того, стихи должны учить, никакого искусства ради искусства, сразу к стенке, в Колумбии за год, бывало, растворяли до 350-ти поэтов в кислоте, в Латинской Америке, континенте багровых грёз, для мужчин стихосложение обязательно. Не можете писать красивые стихи, не пишите, иначе вашу могилу просто не найдут, а в любом случае родственникам надо получить своё тело.

В конце, с Пушкина, Байрона, Лермонтова и, к сожалению, Гумилева, Есенина — и многих, Франсуа Вийона зарезали, Гарсия Лорке дырку во лбу нарисовали, «красим дома» — жестко спросили за плохие стихи. Им не нашлось, что ответить, даже дамам, Цветаеву в Татарстане раз, и — в петлю. Не хорошо убивать, конечно, женщин, но тут такое дело… Салмана Рушди, автора «Сатанинских стихов» аятолла сразу приговорил, правильно?

Наше дело предупредить, выбор за вами, то же более или менее относится к блогерам, к любому жанру устного искусства. В самом заурядном романе одна-две линии могут быть не плохими, можно спорить, прозаики заслуживают снисхождения, сначала их предупредят. Поэзия на тысячи лет старше прозы и её предвосхищает, случается внезапно, как любовь, вообще поэзия — это религия. Умом которую не понять, можно только верить! Поэма, которая занимает на странице несколько десятков сантиметров, 10, 20, 25, обладает силой вскрыть читателю грудную клетку и вынуть оттуда его сердце, а, может быть, навечно снести башню, сделать навсегда ненормальным (что хорошо).

Для нас краткость, сестра таланта, которой гораздо меньше в прозе, означает, каждое слово на вес золота, притом в лучшем порядке, даже расстояния между ними неотъемлемая часть того, о чем идёт речь. У каждого стиха своя буквенная форма, один больше похож на поток, другой треугольник, третий круг в 361 градус, как тюрьма, на воде. Поставит поэт в конце точку, контрольный выстрел, он исчезает. На тюремном круге, круговороте шесть делений, 0, 90, 180, 270, 360 и ещё одна. Попал в места заключения первоходом, в этом царстве Имени ты — ноль, даже если и был кем на воле, тут ещё посмотрят, а пока нет, не проявил, твоя жизнь страдание, одно желание, надо выжить! Никаких хорошо и плохо, нравится, не нравится и тэпе, досидел по кругу до прямого угла, попал в зону своего кармического­ «я», уговариваешь:

—  Я ещё живой, я мыслю, следовательно, я существую, — «я» сознания, отрезанное от нормального мира с помощью мышления пытается понять само себя, кто ты, почему ты здесь, что не так (сделал), где ошибся, кто в этом виноват, удержать свою самость,
иначе превратишься в животное, вокруг такое! Не люди, а звери, и параша. Говоришь сам себе в карцерах:

— Я пацан! Я отец! («Я мать». «Я женщина».) Я кавказец! («Я русский». «Я американец». «Я еврей». «Я демократ». «Я святои;». «Я ученик великого Сай Бабы».) —  До этой; точки находится привязанность к Имени и форме, какая зона, чёрная, красная, кто банкует, как с кем, в этой; точке переучиваешься, начинаешь думать по-другому. До того, как отбыл четверть срока, ты был нулем, сейчас боевая или духовная единица. В будущем опять можешь стать нулем, на зоне он равен единице, возможно и вверх, и вниз, своя шкала ценностей, сел в карты, проиграл, не заплатил, ниже ноля. У тебя отрицательная стоимость, выраженная в «жопоединицах», у кого есть зад, фуфло не гонит, все будут того компостировать.

В этой точке на круге многие вещи для тебя становятся одинаковыми, потому что уже видятся одной субстанцией «тюрьмой», приехали к тебе, не приехали, пришла, не пришла посылка, одного вкуса, ну и ладно, перетерпим. Имена тебя тоже не касаются, не вникаешь, какой Вор заехал, взял бразды, или новая хозяйка, ты же сам не Вор, возникают из пустоты. Просто интеллектуальное мышление остаётся, как пытался Навальный, но не вывез, надо было начать с нуля, дошёл бы до 90, жизнь бы полностью потеряла смысл, обитал бы в другом мире, где миска не «миска», кровать не «кровать», бритва «мойка», а потом провернулся бы до 180. На 180 градусах вообще нет мышления!

— Я мыслю — следовательно, я существую? — Но когда я не мыслю, тогда что? Когда я сплю, тюрьма есть или нет? На половине срока, скажем, 5 из 10, «я» полностью исчезает, приходит прозрение истины, человек долго живет в Царстве ничтожного, по баракам туда-сюда бродят знакомые и незнакомые тени, которым ничего нельзя. Некоторые сказали бы, что это Абсолют, но как скажешь, у тебя уже почти мышления, слов и речи, выходишь по утрам и вечерам на построение автоматом, а потом работа, работа иногда в две смены. Открыть рот большая ошибка, сразу завысят норму, как выразить эту точку? А могут и ударить, способ выражения общения с завершёнными ничтожными «я», который нельзя выразить словами. Это точка, 180 градусов, труд облагораживает человека, причём в принципе не важно, в красильном ли ты цеху, шьёшь одежду или «сильвестр столовой» (завклубом, завхоз), в принципе, все одно. В свободное время, оно есть, можешь писать кому хочешь письма, обычно некуда, ну и полковнику никто не пишет.

Если удерживать эту точку некоторое время, ничтожное «я», за окном один сезон сменяет другой, зима лето, не привязываясь к ней;, можно получить энергию вселенной, достичь царства магии и чудес, дожить до точки в 270, места свободы. Это полная свобода «я», никаких препятствии; в зоне пространстве и времени, все, чем ты когда-то жил, уже забыл, нового не приобрёл, не знаешь, что такое гаджеты, но ты «кот», коренной обитатель тюрьмы, знаешь всех и вся, тебя тоже, фактически живешь тут, а не чалишься, новые друзья, уголовные предметы, здоровый мужской коллектив, тебя уважают, ходи, куда хочешь.


Эту точку можно назвать образным мышлением, зэки смотрят мультфильмы по телевизору, представили себе? Появляется собака, кошка, змея, лев, который танцует и поёт, звери ходят в одежде или курят трубку. Они танцуют друг с другом, летают по небу, водят машину, этакий «Блэксад», комикс. Они поют песни и играют на пианино.

— Тра-та-та!  Ля-ляля! — Кошки и птицы друг с другом разговаривают.  Бывалые матёрые насильники, воры и убийцы видят это по телевизору и искренне хлопают в ладоши:

— Ои;! Как!! Здорово!!! — Какие на этом волшебнике черевички и шляпа, занимает больше всего, мультфильме возможно все;, срок мультфильм, арестанты полностью верят во все происходящее, как дети, такое мышление называется «свободным». Иисус говорил, будьте как дети! Все дети понимают царство свободы, которое постоянно присутствует в нашем уме. Усердно сидя в тюрьме, вы тоже сможете достичь его.

У вас начинает потихоньку исчезать понятие греха, ребёнку все можно, сделает и забудет, задушат кого в каптёрке, пойдут дальше зырить телевизор, полностью пребывая в том, что на экране. Конечно, пока не придёт наряд с вахты, дальше по правилам внутреннего регламента, новый суд и статья. Просидевшим, скажем, семь с половиной в крытке на строгом не объяснишь, этого нельзя, того нельзя, а такого — не бывает, не нужны наркотики, психика давно и бесповоротно сломана, вернее, обнулена, в обычном понимании ее нет, мозг выжжен по «поняткам». (А теперь представьте, что есть такие, кто сидит не первый раз и по 20.)

В заключении все немного сходят с ума, некоторые кончают с собой, если я хочу жить, я живу, хочу умереть, умру, слишком много времени прошло, по свободе перспектив все равно никаких, в этои; зоне у каменной; девушки с острова Пасхи есть ребенок, сын (он здесь сидит рядом с вами), земля ни темная, ни светлая, у дерева нет корней, так стоят, в долине эха, придумали ученые, многие уходят в побег, веселуха. Свободное мышление, никаких правил, логики, науки или авторитетов, Вор зайдёт к ним, высокий; и широкоплечий;, с широким суровым лицом и большими бровями в правильных партачках, скажут:

— Мы тебя не признаём!!! — Скажет что против, на куски порежут металлической проволокой, полностью освободились от всяких представлений. Главный опер зайдёт:

— Отдыхаем? — Покачает головой, уйдёт в другую локалку. Ну их всех, этих ненормальных аборигенов, пусть хоть в карты играют, лишь бы не на деньги, знает 10 лет, сын школу окончил, со времен Французской; революции все люди свободны, правда? Для таких нет Бога, Магомета, закона, Христа, вообще ничего, переключится на вновь присевших. К тому же не знает, внутренняя свобода может оказаться и западнёй, Воры или администрация заведения тоже свободны, могут с ними сделать все, что угодно.

В побег лучше не надо, поймают и вернут! Необходимо сидеть дальше до 360-ти, освобождения, если от звонка до звонка, как порядочный каторжник, а не по всяким там «УДО по болезни».  Эта точка равна 0 градусов, выходите за ворота, попали туда, откуда начали, лет через 15, где всегда были. Разница в том, что 0 граду­сов это фраерское мышление не сидевших и не сиженных, а 360 ни к чему не привязанное мышление «бродяг», у которых ни жены, ни дома, ни прописки, ни родины, ни субъекта, ни объекта, такое большое «я», в котором жизнь равна смерти. Все деления на круге исчезают, блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное, это про босяков, сильная психика и полная потеря своего эго. Кто, если не они? Варрава был отпущен с креста не случайно.

Внутри и снаружи все полностью становится «одним бомжом», когда вы в таком состоянии видите небо, вы небо, видите деревья, деревьями, вам вообще ничего не надо, стоите на улице и тащитесь, глядя по сторонам, кайфуете, жизнь момент, вы прямо-таки Артюр Рэмбо, никому не нужный в бесконечном времени и пространстве.

Зияли дырами протертые штаны.
Я — мальчик с пальчик — брел, за рифмой поспешая.
Сулила мне ночлег Медведица Большая,
Чьи звезды ласково шептали с вышины…

Если надоедает, не становитесь жертвой какой-нибудь кровавой бригады ОПГ, возглавляемой каким-нибудь Хайдером, оформит на вас «деловой», кучерявый дом, фирму или квартиру, а потом убьёт перед каким-нибудь своим коммерсантом для устрашения, закопав по горло в землю, или не выиграете 10 миллионов долларов в круизе по Средиземному морю лотерею, что  маловероятно, или богатая вдова не подберёт, снова сознательно совершаете какое-нибудь преступление с целью не жить на вокзале месяц и более в туалете, и едете обратно к своим знакомым тусить с ними дальше, это последний градус, 361й, таков Путь рецидивиста, лагерная жизнь это компромисс между большим количеством арестантов на разных градусах вечного круга времени «калачакры», возглавляемого смертоносной богиней Кали, и пространством. Наверное, хватит о теории тюрьмы или литературы, а то скучно. Вообще, когда не знаете, какую рифму, идите к Людям, спросите у ВорА, вам всегда подскажут.

Конец восьмой главы