Переезд

Целых 8 лет папа Раду и мама Маша жили в Сергиевом Посаде. Первый год они жили, не зная друг о друге; второй и третий год они были женихом и невестой; на четвёртый год, поженившись, они въехали в крошечную съёмную студию; а на пятый год – в настоящую однушку с дверью между кухней и спальней; ну а с шестого по восьмой вся семья, которая к тому моменту увеличилась ровно в два раза, жила в хоромах – в большой двухкомнатной квартире.

Ах, что это была за квартира! Зимой в ней было сухо и тепло, а летом – светло и прохладно. Из окна восьмого этажа открывался захватывающий вид: домики, деревья, школьный стадион, а ещё труба тепловой станции, которую любой человек, наделённый щепоткой воображения, конечно же, считал маяком. В этой квартире можно было петь и бегать (но не слишком громко, чтобы не мешать живущему снизу соседу-прокурору), читать книжки и рисовать акварелью, печь пироги и плескаться в ванне, как настоящие дельфины. А ещё в эту квартиру можно было приглашать гостей, чем семья с удовольствием и занималась. Всем гостям – и детям, и взрослым – хватало места, и пока в одной комнате строились башни и устраивались автогонки, в другой комнате велись богословские споры, творческие дебаты и педагогические конференции.

Как вы догадываетесь, три года в такой хорошей квартире пролетели очень быстро. Папа Раду окончил магистратуру, защитил диплом (Давид очень беспокоился, от кого же именно папа защищался и был ли у него меч) и стал ждать распределение, которое случается с каждым, кто решается поступить в семинарию и стать священником. Большой пакет папиных документов совершил целое кругосветное путешествовие между разными важными людьми. Эти люди, в отличии от мамы и детей, не знали, какой папа Раду замечательный, поэтому все их решения принимались долго и не всегда так, как хотелось бы. Но время шло, дело потихоньку двигалось и настала пора прощаться: с городом, с храмом и с квартирой.

Папа, мама и дети очень хотели передать своё любимое съёмное гнёздышко в хорошие надёжные руки, и они нашли себе преемников – молодых, красивых и полных кипучей энергии мужа и жену. Будущие хозяева хотели посмотреть квартиру, и их желание было вполне законным, ведь выбор места жительства – вопрос первостепенной важности. А папа, мама и дети хотели квартиру показать, ведь радостно показывать то, что любишь.

Именно из-за этого обоюдного хотения в квартире раздался звонок.
– Здравствуйте, это мы, – улыбнулась молодая жена.
Если бы дети были не мальчишками, а девчонками, они, конечно, сразу бы заметили, что молодая жена похожа на фею, что у неё длинные подкрашенные ресницы и аккуратный молочный маникюр, что у неё звенят браслеты и струится выглаженное платье. Но дети были именно мальчишками, и поэтому они, равнодушные к красоте, носились по квартире с машинками и пистолетами. А мама почему-то немножко жалела о том, что не успела причесаться перед приходом гостей, и смущенно поправляла помятое, испачканное бананом и Агушей платье.

– А на фото было хуже, – с откровенной радостью воскликнула молодая жена и, подковырнув впопыхах заклеенные мамой обои, сообщила мужу, – здесь хорошие стены, можно отодрать весь этот мусор и сделать конфетку!
Мама смотрела на старенькие обои со свежими следами акварельной краски (той самой, которой было так уютно рисовать долгими зимними вечерами) и не знала, что сказать.

– Отреставрируем комод, у него изящная форма, — говорила молодая жена, а мама думала: "Надо же, это комод. А я звала его тумбочкой, набивала книжками, сбоку вешала плакаты с названиями зверей, а сверху укрывала всё это белым пледом".

– Больше всего я переживаю, много ли в этой квартире останется хлама? – спросила молодая жена.
– Хлама? – переспросила мама.
– Не вашего, разумеется, а местного, – пояснила будущая хозяйка.
Мама обвела глазами комнату, заставленную коробками, и подумала, что хлама действительно много. И что здорово было бы расхламиться по методу Марии Кондо, чтобы в новый дом уехало бы только всё радующее глаза и сердце. И что, наверное, первым делом стоит избавиться от санок-коляски, потому что они совсем не радуют мамину летнюю душу, как и вся зимняя одежда. И что можно смело вынести на площадку ещё один мешок машинок, оставив на лавочке трогательную подпись: "Игрушки ищут новый дом". И что...
– Так что на счёт хлама? – вежливо переспросила жена.
– О, не беспокойтесь, это всё наше, не местное, – ответила мама, и успокоенные муж и жена ушли, пообещав вернуться.

А семья села в машину, которую папа узнал бы из тысячи, а мама перепутала бы с любой другой, и поехала в новый город, в новый дом. Дети, утомлённые перездными хлопотами, уснули в автокреслах, папа смотрел на дорогу, а мама почему-то грустила.
– Почему ты грустишь? – спросил папа.
– Я и сама не знаю, – ответила мама. — Но почему-то я чувствую себя неудачницей, которая живёт какую-то бестолковую жизнь. Помнишь, когда мы въезжали в квартиру три года назад, мы думали: "А хорошо было бы переклеить обои"? Но у нас так и не нашлось сил и времени, и целых три года мы жили на руинах конфетки, которую так и не смогли попробовать.

Мама говорила и боялась, что папа с ней согласится и скажет: "Так и есть. А ведь ты могла бы поклеить обои, другие же могут. И было бы здорово,  если бы ты начала аккуратно гладить если не свою, то хотя бы мою одежду". И много других правдивых и жестоких слов придумывала себе мама, но папа ответил ей совсем другое:
– Не сравнивай несравнимое. Мы жили без выходных: ты одна справлялась с двумя детьми, давая мне возможность служить и учиться. И я рад, что у наших детей такая мама, которая ставит на первое место не обои, а развитие детей. Вспомни, сколько книжек вы прочитали за эти три года!
– Я читала им, потому что не умею ничего другого, – всхлипывала мама.
– Нет! Ты читала, потому что это прекрасно и важно для нас! И в нашей старенькой съёмной квартире ты смогла создать уют, в котором я был счастлив. А ты была счастлива?
– Была, – согласилась мама.

Папа говорил и говорил, а мама складывала его слова в шкатулку сердца и надеялась, что всё у них будет хорошо. Потому что самое главное они успели. Потому что впереди – новая жизнь в новом городе. Потому что они идут по дороге, которую указал Господь.