Энджи Эстес. Рапсодия

Энджи Эстес (1950) - американская поэтесса



Никто больше не говорит
об этом, моя дорогая,
ни зелёным мартовским
листьям, ни звёздам,
появляющимися каждую
ночь, ни конечно, гнезду
восторга, которое вначале
было совой, шелестящей
сразу после наступления
тишины, одно присутствие
которой привлекало стаю
птиц-мерцалок, зябликов,
синий, пять кардиналов
на дереве, вот как каждое
слово волнует своими
значениями.
Кто готовит тебе, взывает оно,
кто тебя ищет?
Пучок перьев, вождь
костей,
сова стоит на ветке,
но понимает ли она,,
как ты думаешь, моё
веселье, мой пир, моё
смятение, восторг?
У ирландцев есть слово,
обозначающее то, что
нельзя заменить, мавурнен,
моя милая, троюродная
сестра, которую однажды
стёрли из памяти, то, что
не забывается, как определяли
истину греки.
Именно на кладбищенских камнях
звучат, как кольца на лестнице,
звон колоколов в прошедшем
времени: Натаниэл Джой,
Элизабет Джой, Амос Джой,
и Уайлдер Джой и все это
сводит к заключению кардинала
"красиво, красиво, красиво",
но что красиво?
В своём тщательном изучении
Священных Писаний святая Тереза
была захвачена, моя дорогая,
восторгом среди болтовни
и порхания хорошо причесанных
сов, сов в кустах гикори
и всех сопутствующих опасностей,
подобных врачам  из услышанного.


Rhapsody


No one says it
anymore, my darling,
not to the green leaves
in March, not to the stars
backing up each night, certainly
not in the nest
of rapture, who
in the beginning was
an owl, rusting
just after silence, whose
very presence drew
a mob of birds-flickers,
finches, chickadees, five cardinals
to a tree-the way a word
excites it's meanings. Who
cooks for you, it calls, Who looks
for you? Sheaf of feathers, chief
of bone, the owl stands
upon the branch, but does he
understand it, think my revel,
my banquet,mmy tumult,
delight? The Irish have a word
for what can't be
replaced: mavourneen, my
darling, second cousin once
removed of memory, what is not
forgotten, as truth was
defined by the Greeks.
It's the names
on the stones in the cemetery
that ring out like rungs
on a ladder or the past
fence of bells: Nathaniel Joy,
Elizabeth Joy, Amos Joy
and Wilder Joy,
and it all comes down
to the conclusion
of the cardinal: pretty, pretty, pretty
pretty - but pretty what?
In her strip search
of scripture, St.Teresa
was seized, my darling, rapt
amid the chatter
and flutter of well-coiffed
words, the owl
in the shagbark hickory,
and all the attending dangers
like physicians
of the heard.