Первая лекция Гумилева Николая Степановича

                Автор - составитель Кобаидзе Н. И.
                \По книге «На берегах Невы»
                Одоевцевой И. В.– ученицы Гумилева.\

               «Неправда, неправда, что прошлое мило.
                Оно как разверстая жадно могила,
                Мне страшно в него заглянуть…»

Ноябрь 1918 года. Холодно, голодно было на улице.
Гумилев в Петербурге –  в институте «Живого слова».
Об открытии Института объявляла ярко-рыжая афиша.
Первая лекция Гумилева - в Тенишевском училище.

В скором времени «Живое слово» переехало в здание -
Павловского института на Знаменской.
В непостижимо прекрасное будущее верили поступающие,
На курсы записывались на Дворцовой,
                создавая длинный хвост и путаницу.
Лекции же проходили в декабре - в последнюю пятницу.

Всеволодский - основатель и директор учреждения,
Великолепный оратор, горел и пылал священным огнём,
Подхваченный порывами вдохновения, заражал энтузиазмом,
И сыпал на разношерстную публику, как цветочный дождь, обещания.
- Вы пожалеете, если не услышите первую лекцию Гумилева.
Восхищённых слушателей охватывала безудержная дрожь восторга.
 
Многое узнавала от курсистов Ирина Одоевцева в «Живом слове»,
Что Гумилев был женат на Ахматовой (прежде Горенко) Анне,
Добровольцем пошёл на войну, дважды ездил в Африку.
Когда все бежали из России, Гумилев вернулся в Петербург из Лондона.
Оживлённо встречала его революционно настроенная Родина.
Луначарский предложил ему в «Слове» читать курс поэзии и вести практику. 
«Он с радостью согласился. Ещё бы! Исполнилась его давнишняя мечта».

Вскоре Гумилев развёлся с Ахматовой и женился на Энгельгардт Анне,
Дочери старого профессора, читавшего китайскую литературу в «Живом слове».
А стихов Гумилева Николая Степановича Одоевцева тогда ещё толком не знала…
И вот он «явился» с опозданием на лекцию, смолкла шумливая публика.

- В нём было что-то театральное, даже что-то оккультное, как показалось сначала,
Но, вернее, это было явление с другой планеты весьма странного существа.
Он - узкоплечий, в оленьей дохе, с белым рисунком по подолу,
Колыхавшейся вокруг его длинных худых ног, и ко всему, - вспоминала Одоевцева.
Ушастая оленья шапка и пёстрый африканский портфель, к всеобщему удивлению.
 
«На эстраде, выскользнув из боковой дверцы, стоял Гумилев - поэт.
Простояв с минуту, двинулся к столику, установленному у самой рампы.
Остальное он проделал медленно и аккуратно, с явным расчётом на эффект».
- Нет! Лекцию он знал наизусть… Но откуда же, эти сомнения без причины?

Начал он неспешно гулким, уходящим в нёбо голосом:
- Господа, я предполагаю, что большинство, из вас поэты кругом.
Или, вернее, считают себя ораторами или поэтами, наверно.   
Но я боюсь, что, прослушав мою лекцию, вы сильно
Поколеблетесь в этой своей уверенности, непременно.
Поэзия такая же наука, как, скажем, математика.

Ирина растерянно глядела на него и недоумевала:   
 - Так вот он какой Гумилев – «первый поэт», поэтического цеха!
До чего же он не похож на настоящего и живого поэта.
Трудно представить себе «более некрасивого, более особенного человека».
 -Тогда отчего же Блок на портрете похож - на истинного поэта Блока?
 Неслышно проносились мимо слова, разбиваясь на безапелляционные звуки.   
- И не только нельзя стать поэтом, не изучив поэзию, но нельзя, безусловно,
Даже быть понимающим читателем, умеющим ценить стихи, а не науки,
За редчайшим исключением гениев, которые не в счёт, - звучало совсем близко.

«Продолговатая, словно вытянутая вверх голова,
Волосы неопределённого цвета,
Под тяжёлыми веками совершенно плоские глаза,
Да и непомерно высокий плоский лоб к тому же –
Пепельно-серый цвет лица», - улыбку ученица заметила позже.

«Узкие бледные губы улыбались тоже особенно,
В улыбке его было что-то жалкое и в то же время лукавое,
Что-то азиатское» … Но «торжественности не мешало ничего».

… Гумилев продолжал величественно и многословно. 
И «его двоящийся взгляд, и иконописное лицо
Светились таинственным светом» в прозрачном воздухе.
«Узкие руки с длинными ровными пальцами, действительно,
Похожими на бамбуковые палочки, были скрещены на столе,
Шевелились только бледные губы на застывшем лице». 

Сидя в бессмысленном оцепенении, Одоевцевой трудно было сосредоточиться:
На сложной теории поэзии, развиваемой Гумилевым, и не тревожиться.
Это, конечно, о нём Ахматова писала, ведь она была в него влюблена: -
«И загадочных, тёмных ликов на меня поглядели очи» … очаровательного поэта.

Гумилев закончил лекцию плавным голосом:
- Может быть, кому-нибудь угодно мне вопрос задать?
 В ответ молчание. – Понятно, спрашивать не о чем.
И вдруг из задних рядов кто-то насмешливо-дерзко решил узнать:
- А где всю эту премудрость можно прочитать?
Гумилёв опускает неподвижные веки и задумывается.
 
Затем, будто всесторонне обдумав ответ, важно высказывается:   
- Прочесть этой «премудрости» нельзя нигде, но, чтобы подготовиться
К пониманию этой, как вы изволите выражаться, «премудрости»,
Советую вам поискать это у Кара, то есть вчитаться -
В его «одиннадцать книг натурфилософии» …

Гумилев услышал фырканье студента: - Натурфилософия-то тут при чём? Неясно.
Но ответ Гумилева произвёл желаемое впечатление на слушателей явно,
И никто больше не задавал никаких вопросов, безусловно…
- И вот я уже вижу совсем другого Гумилёва! – писала Одоевцева ошеломлённо.
 
Много месяцев спустя он со смехом признавался ей тогда:
- Каким страданием была для меня эта первая злосчастная лекция.
(Где-то в папке лежит и стонет её проекция).
И зачем я только про 11 книг Натурфилософии брякнул?
Должно быть, от страха и стыда.  «В полном беспамятстве» бросил.   
Это из чувства самосохранения, больше всего походило на самоубийство.
Сплошная катастрофа. Самый страшный день моей жизни, очевидно…

Он готов был бежать к Луначарскому, чтобы отказаться от своей мечты,
От ведения практических курсов, что он ошибся и не сдержал своей клятвы.
Клятвы-то не сдержал, но потом часто в день проводил по две лекции.
В голову и не приходило ему волноваться, известно.
Нередко спрашивал у своей ученицы:
                - И чего, скажите, я тогда так трусил смертельно?..
Снежный январь 1919 года. Петроградскую губернию охватила
Гражданская война… Ирина Одоевцева, ученица Гумилева,
Уже считалась первой поэтессой «Живого слова».
Только в феврале состоялась следующая лекция Гумилева с разбором стихов.
 
Никто из поклонников не сомневался в успехе и торжестве Ирины.
Но был провал! Её сердце то взлетало, то падало от разных голосов…
Как сказал Гумилев: - Надо учиться писать стихи… Ваше место в Литературной студии…
……………………………………………………………………………………………………..