Посвящается одному дому

                I
Одно окно горит, хотя их сотни,
Их миллионы, это звёздочки на стенах,
Живёт светильник, пусть пока что прошлогодний,
Забытый шторами в полуночных проблемах.
И пусть горит, сердца растопит многих,
Не понимает, что глаза бывают злыми,
Какие б мне сюда не выползли дороги,
Мы с этим городом давно стали чужими,
А потому, сей двор - зона запрета,
Издалека смотреть - гореть, но не в аду,
Одним полётом боязливого кречета
К нему стремится космос, взяв звезду.

                II
Слеза, за ней другая, память гложет,
Пытается расставить всё местами.
Есть утро здесь... Но как оно поможет,
Души широкой не объять ему руками.
Один подъезд дверь открывает неустанно,
Причём, невидимо для всех, в моём сознанье,
И лист осенний залетает, как ни странно,
Как будто сорвалось из уст признанье.
Но если облако случайно опрокинет
Жилец небесный, совершенно не со зла, -
Все окна, ставни, выходы задвинет
Моя рука, в надежде вымолить тепла


                III
Наверно, помнит этот дом многоэтажный,
Как тени робкие скользили к его пасти,
Их гнал час вечера, насупленный и важный.
Дом помнит стук шагов. Он помнит счастье!
Ещё б не помнить, если взгляд простолюдинов
Скользил в двенадцатый этаж, и даже выше,
И дом стоял, глаза балконами раскинув,
Он бы всё понял, сострадал бы, но не слышал,
Как плакал клён, автомобиль гудел под ним,
Мяукал кот, гуляя по двору без цели,
А серый камень всё лежал здесь, нелюбим
Совсем никем, и люди даже не смотрели...

                IV
Дом, ты - моя эле-гия, из бытия
Проносишь плачи, но не громко, чтоб все спали,
Но только след в пыли от воробья
Напомнит - здесь тебя уже теряли.
Но поздно думать, разомкнуть нельзя перила,
Чтобы прорваться к неизвестным самым цифрам,
Саму себя дверь ни одна ещё не вскрыла,
Все прячутся за неизвестным шифром.
Добро, что лавка рядом - обсидишься,
Пока надеешься увидеть всё сначала.
И для чего ты вечно в памяти таишься,
Высокий дом? Как будто места занял мало.

                V
Точней полёта комара, сквозь сеть, наверно,
Даже в глаз белки выстрел не придётся,
И покоряя кухню, спальню соразмерно,
Он никогда уже обратно не вернётся,
И в доме, кроме жизни, будет пусть
Совсем уж крошечная смертность комаров,
Лишь одного предмета тронет грусть -
Тот подоконник, весь измазавшийся в кровь.
К чему про комара... Ведь мимолётность
Его мгновенья - как интерпретация
Ушедшей радости. Сияет безысходность
Своей улыбкой, превозносит грацию.

                VI
Не нужен стол, и зал давно картинный
На ключ закрылся. Стул стоит пред кладовой,
Как я, тобой ни капли не любимый,
Так он, ненужный, и с поломанной ногой,
Здесь жизнью объявленья дышат снизу,
Они, и только, не считая прежних лет,
И потолок, раскинув щёки по карнизам,
Вздыхает, и хранит в себе ответ,
Как долго ждать здесь, чтобы форточка открылась,
Внизу стоял мужчина в чёрном фраке,
В чёрном - чтоб пыль заметно не садилась,
И взмаха ждал руки под лай собаки.

                VII
Ты помнишь, дом, зимою отопленье
Велело долго жить, а жуткий холод
Царапал стены по январскому веленью,
Он был решителен, т.к., наверно, молод.
А где был я? Наверно, солнце грело,
Топило душу, выводя её слезами,
И совершенно, совершенно не хотело,
Чтоб две дороги вдруг сошлись, пускай снегами.
Но если есть вина, то не признаю,
Ты всё равно не сохранишь ни кирпича,
Когда скажу, что всё обратно возвращаю,
Пройдя чрез стадион, взгляд Ильича,

                VIII
Вокзал, базар, аллею, даже свалку,
Чтоб пальцами двери одной коснуться,
Не говоря уже про тело. Мне не жалко
Ушедших лет... Но повод дай вернуться,
И все твои цветы умрут в красе,
Бельё с балконов заблестит от чистоты,
А школьник, дописав своё эссе,
Со смехом выбежит во двор. О, если ты,
Громадный дом, ещё ночами спишь,
А не вздыхаешь от в боку зудящих трещин,
Услышь ещё раз голос мой, услышь!
Один из нас уйдёт, второй же - вечен.