Сальери

Вена, 1823 год. Газетное сообщение
"Попытка первого императорского капельмейстера Сальери покончить с собой не удалась; по приказу императора, его поместили в дом умалишенных".


"Хотя я смертельно болен, я хочу заверить Вас честным словом, что нет совершенно никаких оснований для этих абсурдных слухов. Вы знаете, о чём я: Моцарт, что я якобы отравил его. Но нет. Это - злобная клевета, одна только злобная клевета. Скажите миру, дорогой Мошелес, что старый Сальери на краю смерти сам Вам это сказал"

"Пресвятой Боже, смилуйся надо мною" - последние слова Антонио Сальери.

                1
"О, скорбный дом, зачем я здесь, откуда,
В меня вошли растерянность и страх.
Ты кто дарил мне музыку, как чудо,
Антонио оставил в дураках.

Несчастные  рычат здесь словно звери,
О, Господи, но где ж твоя любовь?
Я помню крик: "С ума сошел Сальери"
и суматоху и  на бритве кровь.

И прояснение. И тоску. И ярость.
Уныние и слезы на лице.
Что в жизни прожитой от прошлого осталось,
О чем печалится, и что любить в конце?

О, мой Отец, ты примешь ли раскаяние,
я припадаю ниц, себя кляня.
Ты благ и мудр, и я  твое создание,
но музыка покинула меня".
               
                2
И было ль наяву, иль только снится,
Сосед во сне кричал безумно зол.
Сальери выбрался из замершей больницы,
накинув на плечи потрепанный камзол.
               
Дремали санитары на кушетках,
Скрипели половицы под ногой.
И по стеклу скребли, пугая, ветки,
где ливень шел бушующей стеной.
               
И город  будто вымер до рассвета.
Провел ладонью мокрой по лицу.
Ударил в спину налетевший ветер,
толкая к центру города, к дворцу.

Да, мне туда. Подумал отрешенно.
И мысль о Моцарте мелькнула стороной.
И потянулись окна и колоны,
вдоль залитой водою мостовой.

                3
"Да! Что о Моцарте. Он был любимец сердца.
В Волшебной флейте есть один мотив.
Ла-ла, та-та, божественное скерцо....
И духа дерзкого в бессмертие порыв.

Бессмертие, но кто его достоин,
коль в мире царствуют безумие и тлен.
Я слаб рассудком, я совсем расстроен,
их вместо музыки я получил взамен?

Напрасно к небесам взывать и плакать,
Что я для неба?- страждущая мышь.
Цепляет за ноги безумие и слякоть,
того гляди в канаву угодишь.

                4
В газетах врут, распространяя бредни.
Что в смерти Моцарта Сальери виноват.
Но я знавал творца восторг победный.
А кто творит тот не приемлет яд.

Не слыл Сальери царедворцем гордым.
Монаршей милостью к Олимпу вознесен.
И  музыка была его свободой,
В которой все и благо и закон.

Небесный дар - алмаз, да без оправы.
И потрудится надобно сперва.
И было б глупо состязаться в славе,
Ведь публика она во всем права.

Она Сальери избрала кумиром,
И что с того, у Вольфганга свой путь,
коль  музыка не ноты для клавира,
она порою разрывает грудь.

О, Господи в твоих руках я глина,
Твое ли имя прошепчу, как стон".
Сальери долго смотрится в витрину,
вот тот старик неужто это он?

Он жив еще, но для музыки  умер,
Его отпели молнии и гром.
Ученики Бетховен, Лист и Шуберт,
Маэстро в оный час вспомянут за столом.

                5
Входная дверь с трудом, но отворилась,
Шагнул вперед, рукой сжимая грудь.
"О, Господи за что такая милость,
Ты силы дал  пройти последний путь."

Все в опере торжественно как в храме,
Откуда здесь  необъяснимый  свет.
И эхо бродит в оркестровой яме,
где кроме тени никого и нет.

Но он же помнит все до мелочей,
Там контрабас, там лютня, там валторна
в неверном  свете тающих свечей.
Звучала музыка печально и задорно.

И певческий случался поединок,
За увертюрой пролетит пролог.
Все на потребу музыке единой,
Там где Сальери царь, и раб, и бог.

Какие здесь блистали примадонны.
Поклонники бросали им цветы.
С великим Гайдном постигал законы
Гармонии и ясной простоты.

Взмахнет рукой и музыки дыханье,
объемлет вдруг земное естество.
И шепчет он, срываясь на рыданье,
"Не верьте слухам, я любил его".
               
                6
И отчего так сердцу стало тесно,
И  чье лицо выхватывает взгляд?
"Так ты пришел, Сальери, друг любезный,
я жду тебя который день подряд.

Сегодня разыгралась непогода,
как будто в небесах затеян спор.
А я, представь, записываю ноты
Дождя и ветра в тоне до минор"

И посмотрел с улыбкой и открыто.
С прищуром молодых веселых глаз:
"Я на досуге набросал сюиту.
ты посмотри, там славный контрабас".

"Но Моцарт ты же умер в девяносто первом,
И катафалк и никого окрест.
И галки все галдели на деревьях,
как в перерыве оперный  оркестр.

До кладбища тебя не проводили,
за гробом шли  до городской черты.
Ты четверть века почиешь в могиле,
Иль ты воскрес?  И это вправду ты?"

"Ах, друг Сальери что ты, брат мой, что ты,
в тебе живут растерянность и  страх,
ведь жизнь и смерть всего лишь только ноты
на главной партитуре в небесах.

И мы из тех, кто чувствует острее,
Кто понимает смысл и ход времен.
И  гений духа,  Моцарт ли, Сальери
на это пониманье обречен.

Ты помнишь Реквием. Я угадал три звука,
почувствовав дыхание Его.
Теперь я знаю, как звучит разлука,
и смертный страх и жизни торжество".

Все наяву, иль это все приснилось,
и он открыл в последний раз глаза.
И стихло все. От Вены откатилась,
К рассвету ослабевшая гроза.
            
               7
А журналист не сдерживая шага,
вбежал за новостью под этот скорбный кров:
" Сальери жив?" "Отмучился бедняга.
День протянул, а там и был готов".

"А перед смертью, что сказал маэстро?
Он отравление подтвердил наверняка?
Раскаялся? Ведь это всем известно,
Вся Вена осуждает старика".

"Да нацарапал на листке молитву,
но по секрету я открою вам.
Он улыбался, и глаза открыты
как будто он увидел что-то Там".
.