По следам неизвестных животных

По следам неизвестных животных.

Поиском неизвестных животных, точнее, неизвестного науке медведя, я увлекся в 1979 году.
Но зарождением этой многолетней эпопеи можно считать 1977 год, когда впервые довелось узнать о существовании на территории Корякии необычного медведя – иркуйема (ударение на «у»). В том году в газете «Камчатская правда» был опубликован рассказ гидрогеолога Игоря Куренкова. В одной из экспедиций по северу Камчатки поведал ему об этом медведе при встрече на реке Вывенке местный охотник, абориген К.В. Килпалин (Килпалин большую часть жизни провел в пойменном лесу реки Вывенки, видел сотни медведей, иркуйема – дважды). Серьезным толчком целенаправленному сбору мной информации о странном медведе послужил случайный разговор на берегу реки Тылговаям со старым корякам из села Хаилино И. Елелькивом.
Он был уже преклонного возраста, но память у него была прекрасной. Елелькив хорошо помнил моего отца, когда тот в сороковых годах заведовал в Хаилино факторией (я тогда еще не родился). С воспоминаний о прошлом, разговор постепенно перешел на охотничью тему. Счет добытым мной медведям тогда только начинался. Услышав о желании молодого амбициозного охотника «взять» самого большого косолапого, старик благоразумно предостерег: «Только медведя с короткими задними ногами не стреляй – это иркуйем. Того, кто убьет его, духи начнут преследовать, и будут преследовать до тех пор, пока не погубят».
Узнав подробности о том, как он выглядит, я засомневался, стал предполагать, что это – обычный бурый медведь – кайнын максимальных размеров и предельного возраста, со старческими изменениями дряхлеющего тела и не более того (кайнын, по корякски – медведь). На что он ответил, обидевшись на мою непонятливость: «Старого кайнына можешь стрелять. А на иркуйема при встрече и смотреть-то долго нельзя. Надо сразу же уходить обратным следом». Присутствовавший при разговоре еще один пожилой абориген, Н. Яплепин добавил, что даже встреча с этим медведем не сулит ничего хорошего. Если повторно прийти на то место и опять повстречаться с ним – жди беды…
И понесли меня ноги в самые отдаленные места и на более длительные сроки. Десять лет кряду ежегодные отпуска проводил в самых дальних медвежьих углах. В те годы ни один коренной житель Корякии, прибывший в Тиличики, не оставался не опрошенным мной о загадочном медведе. Со временем почти во всех населенных пунктах Олюторского района и в некоторых селах других районов КАО у меня появились помощники. По моей просьбе они ненавязчиво, располагая к себе собеседников, интересовались случаями добычи медведей местными жителями и, особенно, оленеводами – среди трофеев мог оказаться «он».
К 1986 году я уже знал полтора десятка очевидцев, двоим из которых, довелось добыть иркуйема. Одно сведение было получено от геологов (сообщил начальник СКГРЭ – Ю.П. Рожков): какого-то «медведя-урода» с короткими задними ногами они добыли в 1968 году на реке Лататыргинваям. Но пока не было вещественного доказательства существования этого медведя, у меня не было желания широко об этом распространяться. Только после приобретения первой шкуры иркуйема с моей подачи появились сообщения о нем в окружной газете, в «Правде», в журналах «Вокруг света» и «Охота» – 1986-1987 годы. В 1988 году студия документального кино «Киевнаучфильм» сняла фильм о животном мире Камчатки – «Куда ушел иркуйем?», стержнем которого была избрана тема неизвестного науке медведя.
Первая приобретенная мной шкура была снята с медведя – иркуйема, убитого оленеводом совхоза «Корфский» И. Игильгиным в верховье реки Вывенки осенью 1985 года. Другого необычного медведя, шкура которого так же впоследствии оказалась у меня, добыли пастухи того же оленеводческого совхоза С. Вотгигин и А. Лелькив в ноябре 1987 года на реке Илирваям, стреляли по лежащему в снегу зверю, не разобравшись. В сентябре 1989 года один из моих помощников – А. Талавла доставил мне череп медведя (предположительно, иркуйема) убитого жителем села Хаилино Н. Кечгичавиным на реке Ветроваям.
Помимо информации исходившей от меня, в 1989 году в газете «Камчатская правда» о необычном медведе сообщал мой хороший знакомый – геолог и писатель Юрий Сергеевич Салин. Живет в Хабаровске, тридцать полевых сезонов провел на Камчатке. Здесь мы с ним и познакомились. Отвечая на вопрос одного недоверчивого журналиста, он писал в областной газете: «…Ни один оленевод, с которым я беседовал, не сомневался в существовании неведомого науке медведя. Например, почти все пастухи 4-го звена Корфского оленесовхоза либо сами убивали иркуйема, либо участвовали при разделке, либо, как минимум, присутствовали при этом.
Однако документально засвидетельствовать факт не согласился бы ни один из них, тем более ни к чему им было оставлять улики. Медведи, многочисленные на кочевых маршрутах, сильно досаждают и дневным, и, особенно, ночным дежурным, распугивая оленей. Пастухи вооружены, карабинами владеют как прирожденные воины, перед применением крайних мер в случае необходимости не останавливаются, но… Лицензий на отстрел медведей у них нет, и от ответственности за неразрешенную охоту их никто не освобождал. Ладно бы их опасения перед охотинспекцией были преувеличенными, так ведь нет же…. Одного штрафа было достаточно, чтобы медвежья охота всей кочевой Корякии ушла в глубокое подполье».
В конце 1986 года началась и до 1991 года продолжалась переписка и телефонное общение по «проблемному» медведю с ленинградским профессором Н.К. Верещагиным – палеозоолог, морфолог, систематик. Он был основным моим консультантом, единственной направляющей и подбадривающей силой. Но в 1991 году наука, как и все в нашей стране, начала разваливаться, и большая часть собранного материала оказался невостребованной, за исключением фотографии шкуры, пробы шерсти и черепа медведя с реки Ветроваям. Череп того медведя мне так и не удалось получить назад. Полугодичная переписка и телефонные переговоры с уважаемым профессором по поводу обещанного возвращения черепа ни к чему не привели (все письма трехлетней переписки сохранены). А вскоре наступило такое время, что мне было уже не до этого, надо было думать о выживании в свалившемся как снег на голову жутком периоде.
Сегодняшняя публикация – это вторая попытки приоткрыть завесу тайны над загадочными животными (во второй части повествования будет представлено еще одно неизвестное животное, потрясающей красоты обитатель Корякского нагорья). То, что иркуйем существует, я уже не сомневаюсь. В предыдущих публикациях обычно я применял термин «почти не сомневаюсь», потому, что сомнение всегда должно присутствовать, иначе любое дело можно довести до абсурда. Но на сегодняшний день об этом медведе мною собрано достаточно материала, чтобы говорить о нем как о реальности. Другой вопрос – кто он? Ответить на него мне, натуралисту, не владеющему глубокими познаниями в морфологии, палеонтологии, эволюции и т. п. – не под силу.
В первых сообщениях о загадочном медведе Корякии журналисты подхватили и раздули самые необычные сведения о нем – невероятную уродливость и гигантские размеры, поставив в один ряд со снежным человеком и чудищем с озера Лох-Несс. Мне тоже хотелось бы увидеть его таким. Но оказалось, что он едва ли крупнее обычного медведя. Но уродливость, необычность сложения в задней части туловища – очевидно и бесспорно. Поэтому местные аборигены четко их разделяют, называя бурого медведя – кайнын, а необычного, с характерными отличительными признаками – иркуйем, что в переводе с корякского – «волочащий по земле зад». В Тигильском районе он известен как кайнын-кутх – «медведь-бог».
Основные отличительные признаки иркуйема: укороченные задние ноги, отвислый живот, отчетливо выделяющиеся жировые ягодицы, очень массивный в задней части туловища даже после вынужденной весенней бескормицы, бегает плохо.
При описании и занесении в систематику нового вида животного наука остается консервативной, жесткой и бескомпромиссной. Пока животное не препарировано специалистами, то его как бы и нет. И все же позволю себе немного поразмышлять, изложить свой взгляд на факты и дать предположительный ответ на вопрос: кем является иркуйем?
Если в Корякском нагорье и на прилегающих территориях иногда встречаются необычные медведи – кто это? А не происходит ли сейчас в самом дальнем северо-восточном углу Сибири формирование нового вида медведя-вегетарианца?.. Дело в том, что у медведей «это» уже было и уже есть: в семействе существовали формы, почти полностью растительноядные. В этой связи надо вспомнить статью профессора Н.К. Верещагина в «Зоологическом журнале» №6 за 1973 год. В ней авторитетный ученый аргументировано утверждает, что пещерный медведь не был активным хищником и опасным врагом первобытного человека, что доказывается конструкцией черепа и зубов.
Он пишет, что большой пещерный медведь был очень крупный зверь, весом до 1000 кг, коренные зубы были огромными, тупобугорчатыми, явно растениеядной функции, с большой трущей поверхностью. Хоаны – дыхательные отверстия в черепе были достаточно узкими – это означало медлительность движений, неуклюжесть, потерю хищничества, переход на пастбищное питание. Большая берцовая кость этого медведя была на 10% короче, чем у бурого. А это значит, что бегал он медленнее первобытного человека и последний мог бить его дубиной по черепу как домашнюю корову. (Насчет коровы, может и слишком, но все остальное вам никого не напоминает?)
Мысль о новом видообразующем медведе была подсказана упоминавшимся выше поверием, впервые услышанным мной от старца Елелькива. Легенды, обычаи, предания и поверия у северных народов на пустом месте и без конкретного предназначения никогда не появлялись – это основные параграфы традиционного образа жизни народов севера, только их строгое соблюдение позволяет здесь выживать.
Потому и возник вопрос, на который у меня нет пока точного ответа. С какой целью аборигены выдали этому медведю «охранную грамоту» и упорно подтверждают ее в поколениях? Вполне возможно, что жившие в гармонии с природой северяне изначально все поняли и терпеливо выжидали, когда новая форма малоподвижного медведя-вегетарианца достигнет устойчивости и если не они, то будущие поколения смогут «бить его дубиной по черепу».
Можно предположить, что иркуйем – эволюционная ветвь пещерного медведя. В самом отдаленном, малонаселенном регионе видоизмененные остатки популяции реликтового медведя визуально растворились среди тысяч современных бурых медведей, но еще не растворились генетически. Но слишком уж малы отличия черепа иркуйема от бурого медведя. К тому же восточнее Урала останков пещерного медведя найдено пока еще не было. Но уже много раз было замечено, как в одной системной группе эволюция близких видов идет так, что они как бы повторяют друг друга.
Возьмем для примера калана и выдру. Оба вида принадлежат к семейству куньих. Калан – высокой специализации вид, обитатель моря. Выдра с водой связана менее тесно, но в разных странах исследователи не раз отмечали, как этот пресноводный хищник осваивает море (дважды приходилось наблюдать подобное и мне). И если эта гипотеза верна, то здесь, в Корякском нагорье, повторяется то, что произошло сотни тысяч лет назад в Европе и на Урале – возникает новая растительноядная форма медведя (отвислое брюхо иркуйема может свидетельствовать о длинном кишечнике, необходимом для лучшего усвоения растительной пищи).
И последнее, третье предположение о природе иркуйема – тератогенез – проявление уродств (мутации или наследственные изменения, по каким-то причинам происходящие с медведями Корякского нагорья). На этом медвежью тему можно закончить. Но… тема не известных науке животных продолжается. Далее хочу рассказать еще об одной зоологической загадке Корякии. Не говорил о ней прежде только потому, что информации было слишком мало, в сравнении с иркуйемом – мизер, шум поднимать было не с чего. Но за последние годы кое-что прибавилось. Самыми плодотворным на хорошие новости и находки оказался 2009 г.
Все началось с Валентина Павлухова – самого опытного на то время штатного охотника Олюторского госпромхоза. В Корякский автономный округ он прибыл из Уссурийского края уже в зрелом возрасте. За плечами солидный опыт промысловика. Именно про таких говорят: «Родился охотником». Среди местных охотников Валентин довольно быстро завоевал непререкаемый авторитет. И вот однажды, в зимний промысловый сезон 1982 года он рассказывает приехавшему к нему на участок охотоведу: «На днях след видел, похожий на след молодого тигра. Сам понимаю, что кроме рыси, из кошек, здесь никого не должно быть. Но тогда кто это был?..» Глаза охотоведа полезли на лоб, он покрутил пальцем у виска, из уст посыпались «крутые», «связующие» словечки.
По утверждению Павлухова, след был свежим, четким, на плотном снегу. Зверь не бежал, шел спокойно. Своеобразный отпечаток лапы и особенность следовой цепочки говорили опытному следопыту – это мог быть кто угодно, но только не рысь. У Валентина он вызвал ассоциацию со следом небольшого тигра потому, что следы этих полосатых кошек ему не раз доводилось видеть в лесах уссурийской тайги. Но тогда этот рассказ меня особо не заинтересовал. Выслушав в свою очередь охотника, я только пожал плечами: мало ли что кому-то покажется (в то время мне хватало «пресловутого» иркуйема).
Наступило лето – пора сенокосов. В июле на полуостров Говена в урочище, которое находилось на охотничьем участке Павлухова, прибыла бригада заготовителей сена – пять человек. Они поселились в одном из трех домиков, оставшихся от некогда стоявшего на берегу бухты Скобелева небольшого рыбацкого поселения и принялись за работу.
Она появилась под вечер на склоне террасы – большая серого цвета кошка, с длинным крючковатым на конце хвостом. Перемещалась грациозно, с кошачьим изяществом, периодически останавливаясь и с опаской оглядываясь на людей. На восторженные призывные крики одного из косарей, первым заметившим необычного для этих мест зверя, сбежалась вся бригада. Наблюдавшим ее с двух сотен метров людям, она показалась именно серого цвета. Но один, обладавший идеальным зрением утверждал, что на светлом фоне шкуры просматривались какие-то темные пятна.
Подробно я расспрашивал двоих из тех пяти очевидцев – Анатолия Сорокина и Владимира Павлова. Сорокин – житель села Тиличики, поведал не только о том, кого они видели летом во время сенокоса, но и дополнил рассказ о необычном звере, что заставило меня в очередной раз озадаченно почесать затылок. Анатолий рассказал, что в одном из трех упомянутых домов жила супружеская пара пожилых аборигенов. После закрытия поселения они не пожелали покинуть родовые места и проживали там в одиночестве. У них такая же кошка (вероятнее всего – та же самая) глубокой осенью того же года, утащила вначале щенка, а через два дня и взрослую собаку, вытащив ее ночью, жутко визжавшую из-под крыльца (такое поведение хищника, потерявшего страх перед человеком, говорит только об одном – он испытывал лютый голод).
О третьем эпизоде сообщил бывший оленевод, патриарх олюторских коряков – А. Улей (Уликка). Я приехал с гостинцами на моторной лодке в бухту Сибирь, где находилась его рыбацкая точка с одной целью – за неспешным распитием сваренного на костре чая выпытать у него все, что он знал о иркуйеме. А знал он не мало. В продолжение беседы Улей рассказал мне еще об одной необычной встрече. И начал он без моей подсказки, с потрясающего вопроса, услышав который, я едва не выронил кружку из рук с горячим чаем: «А что за странный зверь в наших горах живет, похожий на кошку, но размером с большую собаку?»
Этот случай произошел с ним в начале шестидесятых годов на Пылгинском хребте, напротив озера Потатгытхын. Тогда он был еще относительно молод, и ему не составляло труда между дежурствами в табуне поохотиться на снежных баранов. На одной из таких охот после произведенного им выстрела по выслеженному толсторогу в трех десятках метрах из расщелины выскочило «что-то» буровато-серого цвета с длинным хвостом и в пять секунд исчезло в складках гор. Но и этого времени Улею хватило, что бы относительно с близкого расстояния, под углом 60-70 градусов разглядеть таинственного зверя.
Далее. Берем в руки книгу В.К. Орлова «В краю большого медведя» (Москва, изд. «Мысль», 1988 год). В ней автор подробно описывает свое путешествие по Чукотке: сплав на резиновых лодках от оз. Эльгыгытгын вниз по реке Белой через Анадырское плоскогорье. На странице 65 он пишет: «…Затем мы увидели на отмели зверя, который всем нам сразу же напомнил кошку. «Рысь!» – воскликнули мы почти одновременно со Славой. А позже припомнил, что хвост у этого зверя не в пример короткому, будто обрубленному хвосту рыси был длинен и на конце закруглялся, как у тигра…»
Следующий случай необходимо рассказать с предысторией. В устье реки Култушной, что в 20-ти километрах от села Тиличики жила еще одна супружеская пара пожилых аборигенов – старик И. Калык со своей «мамушкой». Жили они исключительно охотой и рыбалкой. Весной 1984 года на их нехитрое хозяйство забрел… полярный медведь! (Такое здесь редко, но случается, белые медведи иногда заплывают по весне в залив Корфа с арктическими льдами).
Выйдя из лачуги на свирепый лай собак, Калык несколько секунд стоял в оторопи. Белый великан раскапывал яму с заквашенной для прокорма собак рыбой. В нескольких метрах от него с пеной на губах бесновался на привязи пес – вожак упряжки. Придя в себя, старик сбегал в землянку за карабином и, вернувшись, расстрелял грабителя и потенциального убийцу привязанных собак…. Об этом инциденте узнал местный охотинспектор. Калык и не думал ничего скрывать, ведь он понятия не имел о существовании какой-то Красной книги и был уверен в своей правоте. Но когда инспектор пригрозил ему уголовным делом и огромным денежным штрафом, волосы на голове у старика окончательно поседели. К счастью он отделался всего лишь испугом.
Пришла очередная зима. Однажды февральским утром Калык отправился на собачьей упряжке за березой для новых саней. Преодолев многокилометровый путь, он приближался к отрогам Пылгинского хребта. Собачки подустали и плелись шагом, но при подъезде к березняку вдруг резко рванулись вперед. Наездник не успел затормозить, и упряжка врезалась в густой подлесок. Две собаки оторвались и помчались в лесок. В этот момент он заметил, как что-то серое промелькнуло впереди собак между деревьями. Надежно привязав упряжку, старик пошел за беглецами, прихватив ружье.
После недолгого поиска нашел их по звонкому лаю. Задрав головы, они вертелись под деревом. А на дереве сидела большая пятнистая серая кошка! Он слышал о рыси, но ни разу не добывал и даже не видел ее в природе. Новая закупочная цена шкуры этого зверя была просто фантастической – 200 рублей. Недолго думая, поднял ружье…. Упавшая с дерева «рысь» оказалась с длинным хорошо опушенным хвостом. Недоброе предчувствие закралось ему в душу. Но он все же привез зверя домой и снял с него шкуру.
Через пару дней в гости приехал зять – Анатолий Нутан – современный обрусевший абориген со средним школьным образованием и мой однокашник по училищу (эту историю я рассказываю с его слов). Внимательно рассмотрев необычный трофей, Нутан говорит тестю: «Отец, в это трудно поверить, но мне кажется – это снежный барс… Он же в Красной книге!» Услышав два последних слова, ставших с весны прошедшего года для Калыка жуткими, старик дрожащими руками снял шкуру с распялки и запихал ее в горящую печь, изготовленную из половины двухсотлитровой бочки.
На восточном побережье полуострова Говена находится лагуна Тинтикун. На берегу этой неописуемо живописной лагуны есть термальный родник. Еще не так давно, не чаще двух раз за лето, самые отчаянные жители поселка Корф и села Тиличики совершали поистине героические поступки: три дня добирались до него пешком, чтобы погреться в горячем источнике (сейчас по этому маршруту уже никто не ходит). Весной 1997 года двое местных жителей приехали туда на снегоходах, проделав сложный путь через Пылгинский хребет. Один из них, А. Черепанов, рассказывая мне о той не простой поездке, вскользь упомянул, что на Панетиваямском перевале им повстречался след очень крупной рыси. Зверь спустился с гор, пересек перевал в поперечном направлении и снова ушел в горы. Я не стал разубеждать его в том, что это, возможно, была не рысь.
В Петропавловске живет мой земляк из Корякии – Владимир Тынетегин – чукча, бывший оленевод, до этого проживал в Пенжинском районе. Раньше мы не встречались и познакомились только в 1996 году, в областном центре. Сейчас мы дружим семьями. Я не раз бывал у него в гостях, как и он у меня. Мы много говорили о медведях, иркуйеме, собаках (Владимир неоднократно участвовал в гонках на собачьих упряжках по Камчатке), я до подробностей расспрашивал его о нападении на него медведя, но почему-то, ни разу не спросил о берингийской кошке. В январе 2009 года, в очередной его визит, приглашаю совершить «прогулку» по родным местам – посмотреть на компьютере слайд-шоу сделанных мной в разное время нескольких сотен фотографий, в том числе и недавно привезенных с севера. Включаю компьютер, мой гость садится, напротив, на диван. На мониторе появляется фоновый рисунок – фото молодого барса. Тынетегин спокойно, без эмоций говорит: «А я видел такого….»
В июне 1974 года после окончания школы Владимир пошел работать в оленесовхоз «Таловский». В конце лета шестое звено, в которое его определили пастухом, продвигалось через центр Корякского нагорья в 20-ти километрах южнее горы Ледяной в сторону бухты Наталии. Переваливая Апукский хребет, Тынетегин и бригадир Л.А. Акен нашли в истоке одного из горных ручьев большую, величиной с собаку мертвую пятнисто-серую хвостатую кошку. Убита она была, вероятно, волками.
В поселке Палана живет мой племянник – Александр Сиволобов, ему 38 лет. Увлекается охотой, в феврале 2009 года впервые «взял» рысь. На радостях показал фотографию добытой рыси своему новому знакомому, Андрею Ульянову. На что тот ответил примерно следующее: «Рысь – это, конечно, здорово, но – не феноменально. Вот мы однажды видели в горах Олюторского района кошку... Вот это была кошечка!»
В то время Ульянов проживал в селе Тиличики – административный центр Олюторского района. В девяностых годах у них сформировался коллектив романтиков, любителей многодневных походов по местным окрестностям. Костяк группы состоял из трех человек. В первой декаде августа 1998 года они отправились в очередное сложное путешествие по полуострову Говена, к бухте Южной Глубокой. На второй день пути, перейдя речку Еуваям и поднявшись на отрог Пылгинского хребта, группа из четырех человек устроила наверху привал.
Первой увидела ее жена Андрея Ульянова, приняв за отбежавшего в сторону пятого члена их группы, рыжую дворнягу по кличке Чара. Кто-то позвал собаку, но она, не реагируя на зов, продолжала неспешно куда-то бежать. Андрей, рассмотрев в бинокль с двух сотен метров, что это – не собака, с возгласом: «Кошка!» – передал оптику Евгению Коняхину. Кроме них, в бинокль, никто рассмотреть подробно ту кошку не успел – она скрылась в складках местности. Данное животное было рыжеватого цвета, длиной больше метра и с метровым хвостом (вероятно – взрослая особь, именно у возрастных барсов шерсть с рыжими оттенками).
И последнее свидетельство, которое я получил прошедшим летом в селе Тиличики. Автор очередного и, надеюсь, что все же не последнего рассказа о загадочной северной кошке – Виктор Сергеевич Бондарев, глава администрации Олюторского района. Он рассказал мне необычную охотничью историю, произошедшую глубокой осенью 1979 года с геологами в подножье Ветвейского хребта. Один из них был знакомым Виктора Сергеевича. Но эта история еще требует подтверждения. Тот человек проживает сейчас в селе Пахачи (Олюторский район), и у него должна быть фотография попавшей в заячью петлю большой, пятнистой, пепельно-серой хвостатой кошки!
Прошедшее лето и осень как обычно провел в экспедиции, в маршрутах по Олюторскому району. Это была моя первая попытка встретиться с загадочной кошкой, и она едва не закончилась успехом. Чтобы оказаться в центральной части Корякского нагорья, а попасть туда можно только вертолетом, в конце августа я напросился проводником в единственную прибывшую в том году группу иностранных туристов – охотников на баранов. Там мной была найдена большая колония черношапочного сурка, которую данная кошка, судя по следам жизнедеятельности, с охотничьим интересом посещает регулярно.
Об этом красноречиво свидетельствовали два характерных кошачьих туалета с множеством экскрементов, маркировочная точка и отпечаток лапы на берегу горного ручья. Встретиться с ней мне не хватило времени, поскольку в том месте мы находились всего лишь восемь дней, два из которых забрала скверная погода. И к тому же, исполняя обязанности проводника, я не имел достаточной самостоятельности. Кстати – о баранах. Их в том месте столько, что пятеро охотников за шесть дней добыли семь трофейных толсторогов.
Затем первую половину сентября провел на Пылгинском хребте, в том месте, где какую-то кошку в начале августа 1998 года видели четверо туристов. В горах даже медведи не оставляют следов на каменистых грунтах, а наша кошечка, оснащенная «снегоступами», и вовсе их не оставляет. Почти не оставляет. Иначе не довелось бы мне увидеть тот след. Я обнаружил его на крутом склоне, на мягком, влажном, глинисто-земляном грунте вперемежку с мелким гравием. Зверь, поднимаясь вверх по склону, оставил четыре глубоких отпечатка лап. Рысь? Но тогда она должна быть рекордных размеров – ширина следа лапы – 96 мм. Да, и след-то, без сомнения, не рыси! Проверил грунт на продавливание старым проверенным способом, кулаком. Оказалось, что животное весило более тридцати килограмм. Это в полтора раза превышает вес крупного самца рыси, даже если бы он нес в зубах зайца – более весомой добычи в том месте не поймать.
Описанное здесь во всех случаях очевидцами животное очень напоминает снежного барса. Но где находится ближайшая граница ареала этого хищника? От нее до Корякского нагорья около пяти тысяч километров! Ученым известны случаи, когда отдельные особи или небольшая группа какого-нибудь вида блудила в сотне-другой километрах от границы обитания популяции. Но, что бы те барсы, живущие на Саянах, в Горном Алтае и на севере Монголии периодически уходили гулять за тысячи километров от постоянных мест обитания…. Это нереально, невозможно! В данном случае нельзя говорить о сверхдальних заходах отдельных особей – ничего подобного в поведении наземных животных еще не наблюдалось.
По системной классификации млекопитающих снежный барс относится к отряду хищных и к роду, в котором только один представитель – владыка центрально-азиатских гор, его величество снежный барс или ирбис (ирбиз, ирбиш), что в переводе с языков тех народов, на территориях которых он обитает, означает то же самое – «снежная кошка». Но вполне возможно, что в наши дни в Корякско - Чукотском природном регионе в депрессивном состоянии находится еще какой-то подвид барса или самостоятельный вид какой-то другой горной кошки. Перечисленные здесь свидетельства подталкивают меня именно к таким мыслям.
Появление здесь барса не кажется мне таким уж фантастическим. В Центральной и Средней Азии основным объектом питания ирбиса является горный козел; на втором месте – горный баран. Как и снежный баран, это представители одного семейства; сходны их экология и поведение. А когда-то предковые формы снежных баранов жили на Становом хребте и в Прибайкалье. В том же Прибайкалье еще совсем недавно жили ирбисы. Можно предположить, что тысячи лет назад во время окончания последнего ледникового периода одна из группировок снежного барса, расселяясь за видом-жертвой, переместилась далеко на северо-восток, эволюционировала, приспособившись к экстремальным условиям севера.
О многом говорит и размер следа – «как у молодого тигра». Именно у ирбиса след очень крупный, если соотнести его с размерами зверя. Это адаптация к передвижению в глубоком снегу. Не исключаю существования в самом малоизученном углу России неизвестного науке вида снежной кошки, назовем ее условно – берингийский снежный леопард. Вероятнее всего основная территория обитания этой кошки находится в центральной части Корякского нагорья. Здесь находится многочисленная, стабильная, недоступная для местных охотников группировка снежного барана и большой набор альтернативного питания: заяц, сурок, суслик, куропатка.
Объяснить редкость встреч берингийской снежной кошки с людьми не представляется сложным. Кто хоть раз был в горах, тот знает – расстояния там необычайно велики и рельеф предельно сложен. А это животное ведёт, по всей видимости, сумеречный образ жизни и обладает идеальным камуфляжем, который позволяет ему растворяться на фоне горного ландшафта при редких дневных вылазках. А малочисленность популяции этого зверя и очень низкая плотность населения в Корякском округе и вовсе сводит к минимуму возможность встречи. И населенные пункты расположены здесь, в основном, вдоль морского побережья и потому Корякское нагорье, особенно – центральная часть, посещается людьми очень редко.
И ещё к тому же в зимнее время, когда можно увидеть на снегу следы этой кошки, в северных горах Корякии вообще никого не бывает. Единственные, кто находится там зимой – оленеводы, но и они стараются не подходить близко к горам, боясь потерять оленей под лавиной. И снег в предгорье глубже, что затрудняет выпас. В те времена, когда здесь были охотники – промысловики, они тоже не приближались к горам, осваивали доступные и более богатые пушным зверем приморские участки и поймы больших рек. Оленеводы, сейчас, по известным причинам стали здесь большой редкостью, а госпромхозы вместе с промысловиками, вообще исчезли. Все эти обстоятельства делают маловероятным даже случайную встречу человека с таинственной кошкой-невидимкой в современных условиях.
Когда я слышу от кого-либо, что и здесь, на географическом краю земли, уже не осталось неисследованных наукой мест, на моем лице появляется ухмылка. Пройдя однажды центральную часть Корякского нагорья с севера на юг, а в другой раз – с запада на восток, я не встретил каких-либо существенных признаков присутствия человека, за исключением старой, временной стоянки геологов и трех разного возраста кострищ оленеводов. (Кострище северных кочевников – своеобразное письмо, если знать, как это читается, то по нему, даже очень старому можно определить: когда здесь были люди, сколько их было и в каком направлении ушли).
Слышал и такое мнение оппонентов, что и среди геологов есть полиглоты, отлично знающие не только свою профессию, но и многое другое. А уж они-то не только исходили Корякию вдоль и поперек, но и заглянули под каждый камень. Не могу с этим не согласиться. Да, они почти все здесь прошли. Но в том-то и дело, что, глядя при этом не по сторонам, а под ноги, на камни, стуча по ним массивными молотками, взрывая породу тротилом, громыхая вездеходами, распугивая все живое вокруг. От них не только осторожное зверье, даже медведи разбегались на километры, к чему они собственно и стремились, чтобы обезопасить себя. Из всех известных мне северо-камчатских геологов, а знал я их немало, только один интересовался местной фауной и в редкую свободную минуту с любознательностью природоведа наблюдал за медведями – Юрий Сергеевич Салин.
Как в случае с иркуйемом, так и со снежной кошкой я начинал с отрицания, сомнений – это влияние гороскопа, знака Зодиака, под которым родился. Если в первом случае неприятие продлилось всего два года, то во втором растянулось на десять лет – собирал доказательства, но не спешил делать выводы. В восьмидесятых годах почти каждое лето и осень посещал полуостров Говена – были два свидетельства, что в предыдущие годы там видели иркуйема.
Горные массивы – нехарактерные места длительного пребывания медведей, не подпадали под мое пристальное внимание. В горах я находился кратковременно, только когда переваливал через водораздел, чтобы оказаться в пойме соседней речки. Выходит, что, увлекшись поисками необычного медведя, просмотрел другого необычного зверя. Причины – малочисленность популяции, малое на то время свидетельств, нежелание гоняться за двумя «зайцами» одновременно, а главная – неверие до поры в существование здесь еще одного довольно крупного неизвестного науке животного.
Отношу себя к криптозоологам, но, как уже говорилось выше, сторонюсь от их всяческих эксцентричных сообществ, увлекающихся экстравагантными небылицами. Криптос – лучше и не скажешь о иркуйеме, буквально, спрятавшегося среди местной популяции бурого медведя (если он является древним, реликтовым медведь, то между ними существует какой-то надежный механизм репродуктивной изоляции). А берингийский леопард?.. Это же истинный криптос, фантом!
Чтобы получить дополнительные сведения о иркуйеме и более точно установить места обитания берингийского леопарда, необходимо провести анкетирование определенной части населения региона и сопредельных территорий, чтобы «зацепить» соседние горные системы – Колымское нагорье и Анадырское плоскогорье. Для получения нужной информации достаточно будет опросить только охотников и оленеводов, разослав анкеты с рисунками и описанием обоих объектов в адреса охотничьих коллективов и оленеводческих хозяйств.
Современные методы поиска животных в природе гораздо разнообразнее и эффективнее тех, что ранее применялись мной. Мои методы, по причине отсутствия средств, ограничивались контрольно-следовыми площадками и визуальным наблюдением. Огромные труднопроходимые территории, малочисленность объектов поиска и эпизодичность «экспедиций» почти не давали шансов на успех. Шанс обнаружить что-то многократно увеличится, если планомерно проводить полномасштабные работы в поле с применением фотоловушек, биотехнических новаций, поиск по снегу на снегоходах и т. д.
Изготовление и распространение анкет, техническое оснащение поисков, проведение полевых работ в труднодоступном малонаселенном регионе – все это требует немалых финансовых затрат. Продолжать работы старыми методами не имеет смысла – не хватит оставшейся жизни на получение результата. И если предположить, что берингийский снежный леопард – исчезающий реликтовый вид, доживет ли он до встречи с нами, если вести поиски прежними методами? Каждая популяция, пройдя критическую количественную точку, обречена на быстрое вымирание. Количество млекопитающих, способных поддерживать популяцию в стабильном состоянии, не сваливаясь в пропасть последней стадии депрессии – 30-40 особей. Сколько осталось берингийских леопардов, мы не знаем. Можно только предположить, что их, по крайней мере, не меньше, поскольку они иногда еще встречаются.
Во времена СССР распространять информацию о загадочном медведе севера Камчатки меня подталкивала надежда, желание заинтересовать феноменом иркуйема ученых мужей. Но, как показало время, напрасно я надеялся привлечь их к интереснейшей теме, во всем этом они усматривали ненужные для себя проблемы. Слишком много времени и сил было потрачено впустую, пока до меня дошло – пробить твердые лбы чиновников от науки мне не удастся. И сегодня такой надежды нет.
Современные реалии труда зоологов и биологов теперь уже совершенно другой страны, еще более усложнились. Многие, по причине невостребованности и мизерных зарплат, отправились зарабатывать себе на жизнь на других поприщах. А те, кто остался – бессребреники (снимаю перед ними шляпу), вынуждены искать финансы под свои программы самостоятельно, обивая пороги Академии Наук или унижаясь перед крайне капризными международными природоохранными фондами (одно из условий получения гранта – как можно выше возносить их добродетель). Натуралистам – «зоологам-самозванцам», наподобие меня, вход в названные двери заказан.
В некоторых странах сложные, необычные исследования, слишком хлопотные для инертных кабинетных теоретиков, проводятся практиками, энтузиастами при финансовой поддержке спонсоров. Неотягощенные управленческим аппаратом, ни от кого не зависящие они всегда добиваются положительных и не редко потрясающих результатов. Пришло время применить эту простую, но достаточно надежную формулу сотрудничества бизнеса и науки в России.
Надеюсь, что и в нашей стране есть личности, боготворящие природу и животный мир, симпатизирующие целеустремленным людям. Я уверен, что суровая, но очень красивая, а главное, малоизученная природа Корякско - Чукотского региона и в 21 веке еще способна приятно нас удивить. Тем, кто здесь не бывал и не знаком с «идейным бродягой», такой оптимизм может показаться чрезмерным. Мой оптимизм – не фанатизм, он подкреплен максимальным знанием местных условий, огромным полевым опытом, большой проделанной работой и не выходит за пределы разумной логики.
Продолжать начатые ранее исследования меня заставляет не только естественное желание криптозоолога приоткрыть завесу тайны над загадочными животными. Вторая, сопутствующая цель – через увлекательную, интригующую тему невиданных зверей дать ощутимый толчок развитию в Камчатском крае природному туризму. Бесспорно, – при появлении информации о начале серьезных работ в этом направлении, внимание к самому дальнему северо-востоку России со стороны приверженцев и организаторов экологического туризма заметно возрастет.
И еще больше он возрастет при положительном результате работ хотя бы по одному из двух названных здесь объектов. Именно поэтому информация, подобная этой, была направлена мной в 2007 году новому губернатору края А.А. Кузьмицкому. Но я не просил у него денег на исследования из нищенского местного бюджета, а всего лишь надеялся на содействие в сложной для меня работе со спонсорами. Как и подобает чиновнику высокого ранга, он направил мои документы своему заместителю. Тот, в свою очередь, отфутболил их в Управление природных ресурсов и охраны окружающей среды и в Агентство по туризму.
В итоге я получил ответ в лучших традициях отписки, в котором мне рекомендовалось обратиться за помощью в ПРООН ГЭФ, WWF, и в какую-то Межведомственную рабочую комиссию. (Если хотят избавиться от какого-то дела, его отправляют на рассмотрение в комиссию). Печально, что туризм опять не стал любимым детищем очередного губернатора, и мы уже бездарно потеряли около двадцати лет. Как и предыдущие руководители края, Алексей Алексеевич уделяет ему время по остаточному принципу.
Время неумолимо, утекает как вода. Чем дальше, тем быстрее летят годы. Без необходимой поддержки могу не успеть завершить все эти дела. А если учесть, что Корякию постигло географическое закрытие и население быстро уменьшается – это значит, что случайное открытие берингийской снежной кошки никогда не состоится. Некому ей скоро будет попадаться на глаза. А если и увидят этого зверя еще когда-нибудь, вряд ли что-то изменится. Все повторится как с теми заготовителями сена и туристами. Они расскажут об этом только своим друзьям или знакомым и со временем все забудется. Охотник, случайно добывший странную кошку, будет молчать, как и в предыдущих двух случаях, боясь наказания. Временами на меня наваливается отчаяние – такая красота живет рядом, а мы можем об этом никогда не узнать.
В начале девяностых годов пришлось «заморозить» тему – страна разваливалась, и никому не было дела до науки и природы. Прошло пятнадцать лет. С горем пополам вроде бы все стабилизировалось, и я решил – настало время второй попытки, тем более что страна стала другой и появилась возможность найти единомышленников среди бизнесменов. А тут опять какая-то чертовщина – экономический кризис!
Но еще не теряю надежду найти понимание и спонсорскую поддержку. На сегодняшний день результат нулевой. Все, к кому я обращался за содействием или просил поделиться достатком с природой, отвечали молчанием или отказывали, ссылаясь на сложное экономическое время. «Все» – это администрация Камчатской области, Р. Абрамович и Правительство Чукотки, авиапредприятие «Камчатские авиалинии», туристическая фирма «Бел-Кам-Тур» и т. д.
Энтузиазм – великая сила, но в этом деле на одном энтузиазме далеко не уедешь. Финансы – это оснащенность экспедиции всем необходимым для работы и реальная возможность в течение одного полевого сезона найти ее – берингийскую снежную кошку. (Родион Сиволобов. 2010г.).