Овсяшка на Песках

Дом на углу — по Калашниковскому проспекту (ныне Бакунина) под номером 9 и Херсонской улице номер 2 — сторожилы Рождественской части Питера, которая прежде звалась Песками (по обилию песчаных почв), по сей день именуют по имени его первого владельца купца Овсянникова — Овсянниковским.
Именно это место упоминает Салтыков-Щедрин в ироничном повествовании «Современная идиллия».
Сквер напротив дома, разбитый по заказу и на деньги купца Овсянникова, на который смотрят окна дома, Овсянниковским, или попросту — Овсяшкой. Официальное и надуманное наименование «Сад Чернышевского», существующее с 1952 года, до сих пор не прижилось.
Купец первой гильдии Степан Тарасович Овсянников — личность во многих смыслах весьма примечательная — прибыл в Питер из московских краев в середине 1830-х годов, а спустя четверть века в мае 1861 года получил разрешение на строительство дома. 
Овсянников поставлял в громадных объемах муку и зерно для казенных нужд военного и морского ведомств («Имею я поставку по Морскому Министерству, для сдачи провианта во все порты Финского Залива, в числе коих и Свеаборгский порт»).
На одной только Калашниковской (ныне — Синопской) набережной купцу Овсянникову принадлежали десятки лавок и амбаров. Пристань обеспечивала бесперебойную транспортировку зерна и бизнес был весьма прибыльным: Овсянников сколотил по меркам середины XIX века астрономическое состояние и построил вблизи Калашниковской набережной несколько доходных домов по Калашниковскому проспекту и Херсонской улице. 
У купца была многочисленная семья: пятеро детей в Москве от первого брака и семеро детей в Петербурге от второго брака (после смерти первой супруги). Через своих дочерей он породнился со многими известными купеческими фамилиями России — Елисеевыми, Алябьевыми, Морозовыми, Рябушинскими. Многочисленная семья Овсянникова жила в нескольких домах и в том самом Овсянниковском доме, который возвел архитектор Николай Гребенка, строивший многим столичным купцам.
Жизнь Степана Тарасовича никоим образом нельзя назвать спокойной. В архиве бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина, сохранилась переписка по «Делу о бывшем в плену y англичан купеческом сыне Овсянникове, 1854 — 1855 гг.».
Сын Овсянникова, Глеб Степанович, сопровождавший большую партию провианта в Свеаборг, возвращаясь с прогулки на острова, поехал в позднее время ночью один в лодочке и…  — бесследно исчез. Убитый горем отец полагал, что сын его утонул («что меня, как сердечно любящего своих чад родителя и имеющего: 12 человек детей в живых и престарелую мать — поразило горестною печалью»), пока случайно не наткнулся на короткую заметку в английской газете, о том что Глеб Овсяников захвачен в плен командой английского винтового фрегата «Euryalus».   
Дело о пленении Глеба Овсянникова около двух лет расследовалось «компетентными органами», пока история не пришла к благополучному разрешению. Ситуация с доставкой провианта в Свеаборг получила продолжение в сборнике Высочайше утвержденных мнений Государственного совета по гражданским делам 1855-1857 годов. Из решения Госсовета следует, что Овсянников, согласился на перевозку провианта в Свеаборг не прибавляя цены, а при этом сам должен был платить за провоз, вместо ранее условленных 25 копеек серебром, от 1 р. 20 к. до 1р. 80 к. серебром за куль, отчего и понес до 20000 рублей серебром убытка, не говоря уже о том, что добровольно подвергал свои суда и груз опасности быть захваченными крейсировавшим в то время между Ревелем, Свеаборгом и Кронштадтом неприятелем. Овсянников принял на свой страх эту опасную перевозку и снабдил крепость Свеаборг провиантом, не требуя, несмотря на значительные убытки, от казны прибавки перевозочной платы.
Овсянников широко занимался благотворительностью. К примеру, финансировал инвалидный дом для одиноких участников Крымской войны, стал его директором.
Во второй половине XIX века торговый бизнес Овсянникова вместе с его основателем стал подходить к закату. В запутанном деле о пожаре или поджоге на паровой мельнице, принадлежащей то ли Овсянникову, то ли Кокорину, то ли обоим пайщикам, совпавшем с проблемами получения страховки размером 700000 рублей и военных заказов за давностью лет разобраться практически невозможно. По Питеру расползлись слухи о намеренном поджоге, а подозрение пало на Овсянникова. Расследование длилось долго, в Петербурге с горячим интересом наблюдали за исходом дела. Однако присяжные заседатели сочли Овсянникова виновным. Тем более, что при обыске в его квартире, были найдены компрометирующие бумаги, подтверждающего подкупы и взятки казначеям, интендантам, писарям и разного рода чиновникам («не подмажешь — не поедешь»). 
Семидесятилетний купец был осужден на девять лет поселения в Сибири. Неоднократно Овсянников обращался к государю с просьбой о помиловании, напоминая о своих былых заслугах. Наконец спустя пять лет в мае 1881 года, уже при Александре III, ему разрешили вернуться из Сибири без права проживания в столичных городах — Петербурге и Москве. Купец достаточно «элегантно» выполнил этот запрет, поселившись... в Царском Селе, которое формально считалось самостоятельным городом, и вскоре умер. Наследники Овсянникова все также жили в доме на Песках, а один из сыновей продолжил доживающий свой век отцовский бизнес.
Дом и память о купце Овсянникове сохранились до настоящего времени.   
После беспощадного капитального ремонта 1972 года от исторического здания остались «рожки да ножки», а точнее внешние стены, частично, лестничные марши и чудом кое-где сохранившаяся напольная кафельная плитка, которая, кажется, все еще помнит эхо шагов своего первого владельца в пустом подъезде.