Опять грозят евреям

Опять грозят евреям в наших палестинах,
в забытой Богом, искалеченной Земле
и дружат бабушки всю ночь с валокордином,
а дедушки живут втроём навеселе.
Им хорошо, куда ни глянешь - иудеи
и думаю, что это вовсе неспроста,
кому-то в голову ударила идея,
что будет продана голландцам высота.
Что до меня, то деньги попрошу на бочку,
а денег нет, то это так себе беда,
ведь золото монет не ягодки, - цветочки
и, по сравненью с мненьем тёщи, ерунда.
Не ясно избранным, кто на кого глазеет, -
на Лизу Бог иль Мона подмигнула вам?
Считает Циля краеведческим музеем
собор, пардон, парижской мамы - Нот(е)р-Дам
Но Циля это так, - прелюдия, эпиграф
и божья кара и от беса благодать.
Не хватит ни каннабиза ни литров,
хочу сказать, о чём приказано молчать.
Нет, под запретом не с тройным дном анекдоты,
не Рабинович с тётей Сарой под замком.
История о том, как чернь Искариота
топтала православным пьяным каблуком.
И, как отступники на шею крест взваливши,
и, душу окуная в слово ренегат,
Кричали предков Бог - не настоящий, лишний.
Но тот, кто на кресте у выкреста, - хвостат.

Когда солдаты сына Бога распинали,
они не ведали, что много лет спустя,
людишки переврут и факты и детали,
за палестинца сына Божьего сочтя,
за так начнут лить на религию помои,
кресты и звёзды с полумесяцем кляня.
Но, что Христос и все апостолы не гои, -
Бес в преисподней дорасскажет без меня.
Оболганы Иуда и петух, а веру
приказано любить народу день и ночь.
Цвет алой кровушки в фаворе, а цвет серый
не до мозгов, до власти и мышей охоч.
Святые мужики с огромными носами
и сладким вечным горем выпученных глаз
и символичной связью с небом под трусами, -
таким увидел Бога пьяный богомаз.
Как вам лежится под двурукими крестами,
по прежнему считаете Христос вам брат?
Вы лишь похожи на еретика местами,
но он, держу пари, был этому не рад.
Прочтенье Библии к безбожию приводит,
в народных иудейских сказках смысла нет.
Пол мира ставил на колени инородец,
но проклят будет им за пятый пункт анкет,
которые затопчут совесть полукровок
и остановят иудейские сердца, -
быть русским фимой абрамовичем не ново,
но невозможно выдержать упрёк отца,
взгляд бабушки, в котором тонут миг и вечность
и выкрестов перерожденье в сатану,
и жизни бесконечный бег и быстротечность
и крик и шёпот в страшном слове "прокляну".