Между небом и вечностью, как в заснеженном...

Между небом и вечностью, как в заснеженном переулке,
Там, где ящик почтовый не думает открываться,
Дребезжит тихий звон, то ли от отблеском от прогулки,
То ли рокотом ставни, коей нужно бояться.
Я ещё не познал уголки все в отчизне,
Что рожала детей в предварительный вылет.
Вот он дом, где живёт любовь всей моей жизни,
Под невидимой ветвью, цветущей почти лет
Шестнадцать. Зачем утюги и обложки
Журналов, растущих от саженцев искушений...
Не хватает обоев и брошенной кошки
От скрипа пера, что не вымолвил гений.
Заводящий припев сыну ястреба с горной скалой,
Виноградовым замком пышущим в воскресение,
На плач лет полутора с просьбами "Ну постлой!",
Заброшенным корпусом завода машиностроения.
Наскальная живопись тоже была культурой,
Кровожадные зубы текли не под стать капели,
Из оружия пуля оказалась совсем не дурой,
Когда тот обречённый радовался, что не смотрели.
Сквозная дыра в заборе - есть профилактика
От самых нечестных рук в глазах контролёров.
Карман однажды был жив, и, как показала практика,
Становился красным в такт огням светофоров.
Проникнуться речью, что играла с зелёной коробки
(Дай бог, не подводит память), мешает цветок из подручных
Материалов, и стенд, убиенный от кнопки,
Выслушал много пошлостей, а любовь здесь была для скучных.
Не шарф соблазнял на страшное, а брошенный стул в проходе,
Особенно, если форточка сама по себе привлекательна.
Я даже могу не теряться, звезда не под тучей, и, вроде,
Горит огонёк под рёбрами, замкнутыми старательно.