Хмельное лето. Глава 10

Таисия Абакумова
Глава 10.
В бабушкиной комнате Надя опустилась в кресло. Её ещё потрясывало дрожало всё внутри и даже руки, лежащие на коленях, дрожали. Она не могла осмыслить всё логически. До сих пор она физически ощущала всё, что происходило с ней во сне. Ощущала на себе цепь и даже когда цепь снимали с её руки, и она падая упала на её ногу. И сейчас Надя не произвольно вытянула ногу и посмотрела на ступню, сверху, чуть выше пальцев разрастался синяк.

– Этого не может быть. Это же было во сне. Как?

И сейчас же в ноздри ей ударили запахи. Все запахи, что она ощущала там. И грязь, затхлость, плесень, пот. Воняли все, кто её там окружали. И этот запах до сих пор ощущается. И ей сейчас стало плохо до тошноты.

– Мерзость какая. Нет, мне надо сходить в душ, смыть с себя весь сон. Или не сон? Всё равно, что это было, надо смыть всю грязь.

Идти за одеждой в комнату, где спит Лида, ей не хотелось.

«Зачем не осторожным стуком её будить? Бабушкин халат надену».
Подумала Надя.
Открыв шкаф и взяв полотенце и халат, она пошла в душ.
Стоя под шумными и тёплыми струями воды, Надя снова услышала крики из сна. Сильнее всех кричал Генка. И снова ужасная картинка из этого сна оказалась перед её глазами. Надя скривилась, прошептала.

– Когда это закончиться?
Генка прыгал на третьем ярусе этого амфитеатра в своём секторе и кричал.

– На вертел это отродье. Не бывает у людей зелёных глаз, она змея, она ведьма.
Надя вздрогнула, и слёзы сами полились из глаз, а Генка всё кричал и размахивал руками, задевая ниже сидящих перед ним людей. Прыгал, пока один человек, сидящий ниже, встал и ударил Генку кулаком в лицо, Генка опрокинулся и рухнул в проход между рядами.

– Так тебе и надо. Ты и там был не фонтан. Сволочной человечишко.
С неприязнью прошептала Надя. А картинки продолжались, они виделись ей сквозь лившую на неё воду. И Надя прошептала.

«Вода, водица, забери всё чужое и черное, смой все беды и болезни, очисти от скверны нечистой и от всех несчастий, от всего, что происходило во сне. Всё зло убери, от злых умыслов меня защити. Да будет так, слово мое – закон!»

Но картинки ещё продолжались и Надя вскричала.
– Да когда это прекратиться? Неужели я не прошла ещё всю эту грязь. Неужели я была такой, что меня надо было казнить? А может меня оболгали? Ведь такое может быть? Может.
Сплошь и рядом, как и сейчас, так и тогда. Даже по истории и в других книгах описано, как казнили ни в чём не повинных людей. Вот и сожгли весь божественный геном. И осталось то, что осталось. И последнее гробят, то войнами, то синими гномами. Когда он теперь возродиться, этот божественный геном? Возродиться он всё равно, но на это нужно время. А у меня?

Неужели у меня сплошь и рядом были унижения меня и тогда? А, как уж в этой жизни Генка преподносил мне сколько оскорблений. Только, что не кричал сжечь и казнить. Негодным он был всегда. Так это, так! Интересно, кем он в прошлой жизни был?

И сквозь шум воды Наде из ниоткуда пришло.
«Сквайр, присвоивший титул и земли барона, убив его».

Что и требовалось доказать. Самый настоящий гадёныш. Убил всех и присвоил себе всё. Произнесла Надя, включая холодную воду. Ледяная вода обожгла её уже распаренное тело. Надя чуть вскрикнула, но тут же ей стало хорошо. Тонус мышц поднялся и в голове просветлело. Будто вода попала в сам мозг и вымыла оттуда весь кошмар, всю грязь, и даже всё прилипшее к ней, к Наде, чудовищную несправедливость. Надя подставила ногу с синяком под струи воды и каково её было удивление, когда увидела, как синяк стал белеть, а затем и вовсе исчез.
Ого! Надо же! Помогло. Значит ли это, что какой-то груз снят с меня? Или хотя бы с моего рода?
Посмотрела ещё раз на ногу, и решила, что всё же, что-то было снято.
– Ладно, поживём, увидим.
Произнесла она и выключила воду, свободно вдохнула свежесть, и вышла из душа.

Завернулась в мягкий бабушкин халат и пошла на кухню. Самочувствие Нади улучшилось. Она почувствовала себя дома, и это её дом, и она в нём хозяйка. Сварила кофе и села на свой любимый стул напоминающее кресло, стоящее не возле стола, а под окном. И с наслаждением сделала глоток кофе. Отгоняя всё прошедшее назад. Нет даже не назад, а представив, все, что было с ней сегодняшней ночью во сне, и всё, что не смылось водой, убрала сознанием. Она посмотрела на чашку с кофе, над ней ещё поднимался пар и она не осознавая, почему подула на пар, он сместился в сторону картинок мелькавших перед её глазами. И о чудо!

Картинки, как мыльные пузыри стали лопаться и исчезать. И с каждой лопнувшей картинкой Наде становилось легче и легче, сердце билось спокойно. И по телу распространялась радость. Допив кофе, она просто сидела, откинувшись на спинку стула, чуть повернул голову лицом к окну, и увидела восходящее солнце и ощутила умиротворение.

– Солнышко взошло. Радостно произнесла она и расслабилась.
Так она сидела, отдыхала, наслаждалась тишиной и ещё звуками природы. В раскрытую форточку доносилось разрастающееся щебетания и пение птиц. Она сидела и ни о чём не думала.
Сколько сидела, не знает, но увидела себя. В платье наездницы, она мчалась на красивой лошади по полю устланными синими цветами навстречу горизонту со светящими молниями. Чувствовала радость в груди.

– Заряна! Услышала она голос Дирамия. Она оглянулась и крикнула ему.
– Догоняй, Дирамий.
– Осторожнее, там обрыв. Остановись!
Но Надя не слышала, и через какое-то мгновение она увидела обрыв, она натянула поводья, но скакун не сворачивал и не останавливался. Он стрелой летел к обрыву. Надя и испугаться не успела, как она летела над обрывом, а скакун замедлял свой полёт и Надя поняла, что она сейчас рухнет вместе с конём вниз. И даже не успела сообразить, что ей делать, как почувствовала на своей талии сильные руки, и перетащили её на другого скакуна.
–  Дирамий! Ох, ты снова спас меня. Я так испугалась.
–  Какая ты не послушная, Наденька. Я ведь сказал, нельзя туда. Там обрыв.
Ответил он ей, и прижал к себе, они уже скакали вдвоём на одном скакуне, по другой стороне обрыва.

«Что это было? Пропасть? Или ещё что-то?»
Спросила себя Надя, её сердце бешено колотилось, словно она продолжает тот бег её скакуна. И ей стало жалко его, он упал в пропасть.

– Дирамий? Удивлённо произнесла она.  Её удивило то, как он назвал её имя. Повернув голову, она посмотрела в ему в лицо. И её удивило ещё больше. Она сидела на руках Павла. Он правил скакуном Дирамия и был в одежде Дирамия, но обликом Павла, и просил проснуться.
– Проснись. Проснись.
– Мама!
Надя открыла глаза и увидела перед собой сына.
– Миша? А ты, как тут?
– Почему ты спрашиваешь меня? Мама? Домой приехал, мамуль, смотрю, ты на кухне спишь. Что-то случилось?
Надя очнулась и включилась в реальность.

– А что ты так рано встал? Куда это ты в такую рань?
– Я ещё не ложился, мама. Я только, что приехал. Задержались мы.
– Так поздно?
– Или рано. Рассмеялся сын. Ты-то, отчего на кухне спишь, да ещё на стуле?
– Аааа! Не спалось, решила кофе выпить, а после кофе странным образом задремала.
– Вероятно, всю ночь с крёстной стратегию вырабатывали?
– Да, какая там стратегия? Наш рэкетир уехал, как только Лида пришла. Так, что у нас вечер был в другом направлении.
– Так уж  в другом? План выдворения наверняка построили.
– Ты, когда уезжаешь?
– Самолёт у меня в четырнадцать. Сейчас немного посплю.....

– Есть хочешь?
– Нет, у нас ужин был очень сытный на природе и продолжался до рассвета, что вероятно я до самого самолёта есть не стану. Я к себе.
– Хорошо, сын, а я к себе. А что за мероприятие у вас было?
– Андрею юбилей отмечали.
– Аааа! Это  другу твоему, тому маленькому и шустрому, говорливому?
– Какую ты характеристику ему дала. Мама. Рассмеялся Миша.
– Так он с детского садика такой шибутной.
– Есть такое, но он хороший специалист и друг. Мы с ним вместе летим.
– Не спорю. Отдыхай сын.

Идя по коридору, Надя думала.
«Почему у меня путаница идёт? Сначала Павел здесь мне казался временами Дирамием, а сейчас и во сне Дирамий Павлом. Почему? Понять не могу».
Спать ей не хотелось, да и не к чему теперь.
«Утро настоящее наступило.  И скоро на работу. Фельдшера сейчас нет. И работы у меня прибавилось».
Посмотрела на часы, потом на Лиду, раздумывала, будить её или не будить. И вспомнив, что у неё выходные, решила, пусть спит.

И так.
Днём уехал Миша. Лида уехала увольняться. Банкир-рэкетир не появлялся, прошло несколько ночей. И в один из вечеров Лида не появилась. То ли она осталась дома, а может снова на работу уехала. Надя не знала, знала, что она увольняется и всё же ей придётся отработать неделю. Но это не важно. Надя уже позвонила в отдел кадров и предупредила о Лидии.

И в один из вечеров Надя осталась одна. Сидела у себя в комнате, пробовала читать книгу, не получалось, пробовала смотреть телевизор, но по её мнению, смотреть нечего. Подумала, как там дела у Мишеньки. Она вздохнула. Он звонит ей ежедневно, у него всё идёт своим чередом. Подумала о свадьбе.
Она и Марина, вместе уже расписали всю свадьбу. Какой она будет. Где будет проходить и сколько гостей будет.

Отчего-то Миша вспомнился ей маленьким, ещё пятилетним ребёнком. Когда бабушка уже уехала, и они остались одни. Вечер был грустным, они остались одни. Ей хотелось лететь вслед за бабушкой, вернуть её назад. А маленький Миша почувствовал её грусть, печаль. Он подошёл, забрался ей на колени, обнял её, прижавшись к ней, прошептал в самое ухо.

– Мамочка, мы всё равно самые счастливые, потому, что мы вместе.
Ей вспомнились слова Хранителя.
«Не держи родных возле себя, дай им жить своей жизнью. А ты живи своей».
Эти слова, и хранителя, и маленького сына, навсегда остались в её памяти.

И тогда она подумала, что в их с Мишей жизни не хватает праздника, и этим же вечером они устроили небольшое торжество.
Они готовили вместе пиццу, Миша сам раскладывал все продукты, а Надя с трудом удерживала тесто, чтобы оно не упало на пол. Они смеялись, пачкались мукой, а потом ужинали при свечах, как в настоящем ресторане из дорогого сервиза. Праздник должен быть праздничным.
Этот вечер стал для Нади символом того, ради чего она старалась. Она смотрела на сына, и сердце наполнялось гордостью. Этот вечер был началом их новой самостоятельной жизни. Конечно они радовались гостям, новой маминой семье, бабушке и Грише. Радовались, когда они приезжали в гости.
И позже они часто устраивали себе такие вечера, временами приглашали в гости Лиду, Диму, Марину с Сергеем и детьми.

Однажды с Мишей, ему было уже лет семь. Был жаркий август, поехали в город, надо было купить Мише всё к школе. Подарков для школы ему привезли бабушки и Гриша. Но мальчику захотелось выбрать и что-нибудь самому. И поехали, прошлись по ярмарке, купили, что приглянулось Мише, гуляли в парке, карусели и прочие аттракционы, затем кафе, и просто прогулялись по городу. Зашли в маленькую галерею, где проходила выставка фотографий. Надя так застыла перед снимком женщины, смотрящей в окно поезда. В ней она почему-то увидела себя.

– Красиво, правда? Раздался рядом незнакомый голос. Седой мужчина с фотоаппаратом на груди, улыбнулся ей и произнёс. Я веду курсы для начинающих фотографов. Всегда говорю студентам. Главное поймать момент, когда человек настоящий.

– А, как его поймать? - спросила Надя.
– Нужно самому быть настоящим.
Просто ответил фотограф и неожиданно направил на неё фотоаппарат. Затем протянул визитку и сказал.
– Через часок заходите, фотография будет готова. Если хотите научиться, заходите.

Учиться Наде не хотелось, а фото пришла забрала, заодно и Мише устроила настоящую фотосессию. Малыш был в восторге. Сколько было удовольствия в приспособлениях, которые он все испробовал. Побыл и капитаном дальнего плавания, и лётчиком, и космонавтом, и другими, и прочее, и прочее. И ему захотелось везде позировать.

Вечером получили все фотографии, поехали домой. Фотографии  получились изумительными, сияющие. И дома смотрела на своё фото, на котором внизу была надпись, «Быть настоящей»
И эти слова отзывались в ней, как камертон, она их часто повторяла, а сын смотрел на её фото и говорил.

– Мамочка ты настоящая красавица. Ты настоящая.
– Да сыночек, мы настоящие. Нам ли в этом сомневаться?
– Я не сомневаюсь, мамочка, я всё помню.
– Что ты помнишь?
– Всё мама, всё. Малыш расхохотался, прижимая к себе фото матери.
– Отчего ты смеёшься так, сыночек?
– Потому, что мы настоящие.
– А разве остальные люди не настоящие?
– Ты, что, мама? Разве ты не знаешь?
– Что я не знаю? Мишенька?
– Мало людей настоящих. Очень мало.
– Как это мало? Посмотри, сколько нас с тобой окружают людей, они же все настоящие.
– Мы когда гуляли в парке, там я встречал и не настоящих. А дядя фотограф, он настоящий. У нас здесь настоящие, только есть и другие.

– Какие другие?
– Я не могу рассказать, они, как поломанные.
– Как это поломанные?
– Как игрушки бывают поломанные, так и люди.
– А кто же их сломал? Сыночек?
– Мальчик пожал неопределённо плечиками, потом вскинул руки вверх, затем вниз и помолчал, потом ответил.

– Не знаю мама. И оттуда. Он показал наверх. И оттуда. Он показал рукой вниз. И ещё оттуда. И мальчик показал рукой в сторону и поводил ею и разные места. Их много, есть в светлых одеждах и с сиянием, есть тёмные, а есть разноцветные. Разноцветные тоже как-то светятся. Какие цвета у людей, то и к ним тянется такая же ниточка. Те, в стороне, хотят управлять, а кто не хочет.... как это сказать.... Ммм, забыл слово

– Подчинятся? Спросила Надя.
– Да, подчиняться, то тех ломают.
– Как ломают?
– Что-то вставляют им в голову, а это закрывает им сердечко.  А нам, мама, надо остаться быть собой.
– Мы будем, сыночек, будем собой и подчинятся кому-то мы не будем.
– Нас они не смогут захватить. Нас океан закрыл собой.
– Какой океан, сыночек?
– А тот, что ты во сне видишь. Он мне тоже снится. Красивый! Там такие волны огромные. Они защищают наш дом.

– Да? Интересно. А что все сломанные?
– Нет, сильных не сломать. И сильных много у нас здесь.
– А, кто из наших....
– Ты хочешь спросить о бабушках и дяде? Они очень сильные и ещё их защищает белая медведица. А крёстный и крёстная они сильные, и их никто не победит. И дядю Серёжу и тётю Марину и бабушку Ларису с дедушкой. У них порог высокий.
– Какой порог?
– Я не могу тебе ответить. Не знаю как. В сердечках солнышко светит.

– Хорошо сыночек, только я прошу тебя, очень прошу. Ты больше нигде не говори такое. А то народ бывает разный и подумают о тебе нехорошее.....
– Это я уже понимаю. Мне бабулечка Сонечка говорила. И я молчу, только тебе сказал. Ещё Андрюше сказал и  больше никому.
– Андрюше? Да, ты, что? Он же такой болтунишка, он.....
– Нет, мама, он говорливый, но это никому не скажет.
– Почему ты так думаешь?
– Он почти такой же, как и я. Он будет моим помощником. И нам нельзя открываться рано. Он даже маме своей ничего не говорит. Только со мной говорит.

– Сыночек, он на целых два года старше тебя.
– А, это ерунда, я догоню его и перегоню.
– Ерунда?
Надя засмеялась, от того, с каким видом сказал сын это слово, и как махнул рукой, ей стало смешно.
– И мы, когда он был в садике, не разговаривали. Когда он ко мне в гости приходит, тогда и разговариваем. Теперь ещё будем дружить в школе.
– Ооо! Мудро вы поступаете.
– Нам надо быть осторожными.

Надя сидела в кресле, откинувшись на спинку кресла, смотрела в потолок и улыбалась

– Боже мой! Что вспомнилось. Да, дружат до сих пор. И что я сижу, спать надо идти, что искать потери нити прошлого.

И Надя легла в кровать и уже заснула, через какое-то время, сквозь сон услышала шаги, открыв глаза, она прислушалась. В доме стояла тишина.

«Приснилось».
Подумала Надя и, закрыв глаза, снова услышала шорох шагов, скрипнула дверь, коротко, как вздох.

– Странно. Я же одна в доме и сейчас не сплю и всё слышу явно. Хотя и во сне у меня всегда явно. Не отличишь, только просыпаешься в холодную реальность.

Надя встала, надела халат и на цыпочках пошла в коридор. Свет она не включала, осторожно держась за стену, продвигалась вперёд, она увидела, как из полуоткрытой двери бабушкиной комнаты лился в коридор свет.
– Оййй!
Тихо и коротко простонала, остановилась, посмотрела на свои руки, в руках ничего не было. Горячая мысль метнулась и ударила так, что в висках застучало.

«Воры? Мысль летела с быстротой звука, не успевала думать.
Надо в кухню бы пробежать, да взять там что-нибудь. Но, как незаметно пройти, дверь почти открыта. Но, что брать в этой комнате? Там ничего ценного нет. И я ещё дура, трепала о драгоценностях. Ведь всегда мама говорила и ей и бабушке, драгоценности, как и деньги, любят тишину. Но я же не чужим говорила, да их и никому не найти. Они вовсе и не там и не в доме».
Сердце Надино било в набат, ушах стучало.

– Мамочка моя!
Простонала Надя, раздумывая, что лучше. Вернуться в свою комнату и закрыться, как раздался голос.
– Наденька, и что ты там притаилась, я тебя слышу. Входи уже.
Услышала голос Павла.
– Дааа!
Надя даже задохнулась, от неожиданности и от нарастающей злости, этот бандит снова здесь и ещё среди ночи. Дверь полностью открылась и на пороге показался Павел с чашкой кофе в руке.

– Как вы зашли? Спросила Надя с возмущением. Тот улыбнулся и ответил.
– Наденька, у меня тоже есть ключи и от входной двери и от всех комнат. Кроме твоей, конечно и Михаила.

Вышел в коридор и включил свет, посмотрел на Надю, улыбнулся, произнёс.

– Обворожительная моя ночная фея.
– Чтооо? Спросила Надя, но вспомнив, что в распахнутом халате, а под ним тонкая полупрозрачная сорочка. Она охнула, запахнула халат, одной рукой застёгивала на пуговицы халатик, другой со злостью ударила по щеке.

– Наденька! Удивлённо возмущённо произнёс он.
– Не будешь пялиться.
– Я и не успел даже посмотреть, Наденька.
– Как вы вошли? Я ведь закрылась ещё и на задвижку.
– Я не буду свой секрет тебе выдавать.

Он посмотрел в её глаза, глаза её цвета изумруда сменили свой цвет, потемнели и в них мелькал огонь. Ему даже показалось, что сейчас из глаз упадёт искра и всё здесь воспламениться.

– Не бывает у людей такой красоты и таких красивых глаз.  Правду сказали тебе, как ты считаешь?
– Чтооо? В удивлении спросила Надя, но он улыбнулся, но ответил другое.
Пока не буду, возможно позже. Кофе хотите?
– Среди ночи?
– А что? Нам теперь уже не уснуть.
– Вы обещали десять дней не появляться.
– Я соскучился.
– По дому?
– По тебе, Наденька. Ответил он, взял её за руку и с силой завёл в комнату.

– Нет, это уже слишком. Вы паразит, хотите паразитировать? Как только появляетесь, так ваши руки хватают меня. Что за дурная привычка у тебя, куда не попадя протягивать свои лапищи?
– Твои ручки тоже так и хотят за меня зацепиться, всегда меня ударяют по моему лицу. В этот раз по другой стороне. Спасибо. Теперь у меня звенит с обеих сторон.
– Да, вас убить мало.
– Так в чём дело? Наденька? Вот я, весь перед тобой и тебе принадлежит прерогатива
– Идиот. Пусти меня. Мне надо......

Договорить она не успела, он притянул её к себе.

– Да, что же это за насилие?
– А теперь мне принадлежит эта прерогатива. Ответил он. Наденька, в часы душевной слабости, сомнений и тревог, когда я теряю решимость, то мысленно обращаюсь к вам, ибо ваш образ предаёт мне смелости, и я снова готов сражаться со всеми мирами, поверьте мне. За тебя сражаться.

– А мне это надо? Сражайтесь хоть с кем, но подальше от меня.
Ответила Надя, но её тело ощутило другое. Оно совсем не хотело подчиняться разуму.

«Боже, правый, ты меня испытываешь? Мысленно обратилась она. Боже, избавь меня от этого. Это какая-то каторга».

Прикосновение его руки к её шее послало ей табун мурашек. Тело её жило своей жизнью. Оно тут же отозвалось, на него руки, хотя её разум отрицал. Разум кричал, разрывая её голову изнутри, а сердце дрожало и дёргалось внутри. Надя тяжело дышала, смотрела на его смуглую кожу, на чувственный рот. И снова загорелась в её голове мысль.
«Как может этот человек так заставлять дрожать меня каждой клеточкой тела? Я ощущаю вибрацию в воздухе, ощущаю покалывание всего тела, ощущаю, как оно наполняется чем-то изнутри, наливается каким-то соком и он течет у меня по всем сосудам, растворяя страх и пробуждая вместе с этим ярость. Мне хочется ещё ударить его, вцепиться в его скулы ногтями и в то же время ощущаю, что меня саму начинает трясти. Как нестерпимо мне хочется прижаться к его губам губами. Зачем? Боже?»

Откуда-то пришло, что она сама изголодалась по его губам, по его рукам, по его сильному телу.
А вот, какие адские муки испытывает она, находясь так близко и всё же так далеко от него, об этом лишь стоит догадываться.
И вдруг он снова накрывает её губы своим поцелуем, а у Нади нет сил, сопротивляться.

– Фея моя. Ведьмочка моя, ты сводишь меня с ума.
И слово Ведьмочка её отрезвило. Она просунула свою руку, под его руку и добралась до его скулы, освободив свои губы, она зло прохрипела.

– Я ведьма? И впилась ногтями в его красивые щёки. Она не стала проводить ногтями, а просто держала погружённые ногти в его плоть щеки.
Он вздрогнул, глаза его чуть потемнели, но ничего не сказал, осторожно взял её кисть руки и убрал со щеки, опустив её руку вдоль её тела, и сильно зажал своими руками обе её руки, заключая её в свои объятия.

– Не смей, слышишь, не смей. Не то я тебя всего разукрашу рубцами. Будет ещё красивее, чем этот след.
Надя смотрела, как на его скуле выступили четыре капли крови и одна из них уже потекла вниз. Он улыбнулся и произнёс.

– Прошу прощения, но я просто обязан это сделать. Я тебе, Наденька, предлагаю союз влюблённых.
– Союз? Какой ещё союз?
– Стать моей....
– В каком смысле твоей? Удивилась она,
– В смысле, стать моей супругой, понимаете Наденька.....
– Не хочу ничего понимать.
– Я вам ещё при первой встречи предлагал стать моей супругой.
– Не лгите, в первой встречи мне ничего не говорили. Вы Генку спасали от нас.
– Да не говорил, тогда ещё не то время было, но когда пошёл вас провожать.....
– Отстаньте вы со своими предложениями. Всё равно я не соглашусь. И я люблю другого.
– Другого? Что-то я не заметил рядом с тобой никого. Дмитрия? Так отчего вы ушли в тот раз, сбежали от него. Почему? Сейчас им владеет другая женщина и не менее красивая.
– Нет, не Дмитрия.
– А кого, если не секрет?
– Не секрет.

Надя молчала, думала, называть ли имя Дирамия, подумав она решила, что ничего не теряет. Пусть знает. Может хоть отстанет. И ответила.

– Дирамия. Ответила она.
– Дирамия? Он улыбнулся одними уголками губ, а в глазах его лучилась насмешка, и продолжил. Имя какое-то странное.
– Это вы странный, я вас теперь не могу, вы всё лезете. Снова и снова.
– И буду, пока вы не дадите мне своего согласия. И какой-то там Дирамий мне не помеха. Где он? Я здесь очень давно и не видел среди вашего окружения никого, чтобы вы любили кого-то, как своего любимого.

–  Это не ваше дело. Он есть и он существует.
–  А существует ли?
–  Существует. Твёрдо ответила она.
–  Я тебя давно искал, вечно, мне показали тебя звёзды.
–  Какие ещё заезды? Романтик. Ну-ну. Романтизм весь в хреновине.
–  Возможно тебе наша встреча, как на голову снег, но ты сама мечтала о ней. И не спорь! Я всё помню. Ты рождена мне и для меня.
–  Ага! Прям счас! Для тебя. Больше ничего не придумал?
–  Нет, не придумал. Ты обещала мне, меня ждать. А я тебе обещал, что обязательно вернусь.

–  Не выдумывай. Я не принимаю, что было в прежних жизнях. Было и прошло, кануло в прошлое. Оно сгорело и нет его.

–  Совсем не давно ты почувствовала ветер прошлого.
–  Что? Откуда ты знаешь?
–  Знаю и всё. Пока не стоит тебе рассказывать, у тебя разум твой воспалён. И ты не воспримешь. Наденька, неважно, как люди встречаются, особенно в этом мире. Этот мир действительно особенный. Особенный для тех, кто сам особенный. Люди могут быть из совершенно разных миров. Никогда не ходить одними путями, но однажды они сталкиваются и их жизнь меняется. Так и у нас произошло.

–  Ладно, все равно мне вас не убедить, но ещё ночь и мне спать хочется. Не соблаговолишь ли мистер, ах, нет, господин. Барин, не соблаговолите меня отпустить. Мне утром на работу. Это вам барину можно отдыхать сколько захочется. А меня больные ждут. Я ведь не ваша холопка? И не ваша рабыня Изаура?
–  Я люблю тебя ещё больше, за твои шутки, за твоё непокорство. Добрых снов тебе, любимая и пусть тебе присниться твой любимый.

–  Дирамий. Добавила Надя. И мы обязательно с ним встретимся.
Павел улыбнулся и ответил.
–  Да, твой Дирамий. И радостно рассмеялся, взял её руку и поцеловал.

И Надя обратила внимание, как увидела свою ладонь на его руке и на секунду поразилась.

«Как наша кожа контрастирует. Моя сливочно-белая кожа и его золотисто-тёмный загар, будто сливки на карамели. Боже! Что за сравнения лезут мне в голову?»  Мысленно подумала она, а вслух произнесла.

–  Освободи меня.
–  Пожалуйста. Ответил он и убрал свои руки,

Надя повернулась и ушла. Она шла и слёзы уже накапливались в её глазах. А вошла в свою комнату, так  заплакала. Упала на кровать и плакала, слёзы рекой лились. Плакала долго и  на душе у неё становилось все легче и легче и когда слёзы закончились, ей стало совсем легко, она подумала.

«Вот и пришло очищение. По-моему это очищение слезами называется катарсис. Может из меня выйдет вся грязь и я стану свободной? И он отстанет? Для чего изводит он меня?
А он, судя по его решимости и напору, вероятно, решил на мне жениться и примчался с рукой, сердцем и с остальными органами в нагрузку.
Ничего себе история! Вот ведь какая хреновина, будто фильм смотрю. И надо сказать, хороший фильм, страсти какие творяяятсяяя. С удивлением протянула Надя слово, творятся.

Хоть хреновиной томатной поливай. И что мне делать?

Спросила Надя себя и молча лежала, вглядываясь в потолок, и не заметно уснула.

Прошло время, Миша задерживался, он звонил об этом. И дни до приезда Миши прошли быстро, с рэкетиром она, как ни странно, не виделась. Больше он не появлялся в доме. И Надя дышала полной грудью.

Миша приехал рано утром, Надя ещё спала. Услышав в раскрытое окно шум машины сына, она быстро вскочила и, надев халат, быстро выбежала встречать.

– Сыночек, родной мой! Приехал. Дорогой мой, здравствуй. Бежала Надя, протягивая руки сыну и обняла его.
– Приехал, мама, приехал, куда же я денусь. Здравствуй родная.
Ответил Миша, приподнимая мать и покружил её. Затем поставил на землю, стал доставать багаж.
– Я так рада. Идём в дом.
– Зашли в дом, прошли на кухню, Миша обнял мать и произнёс.
– Мамуль, дай я на тебя полюбуюсь.
– И что я тебе картина какая? Любоваться мной. Это Светочкой любуйся.
– Света это другое дело. Ты моя мамочка. Ты сегодня прекрасно выглядишь.
– Ой, не выдумывай. Надя улыбнулась. Я даже ещё сонная, даже из кровати еле вылезла, но спасибо, сынок, за комплимент.

– А это и не комплимент вовсе. Совершенно спокойно ответил сын. Не знаю, почему, но мне почему-то, кажется, что ты даже стала моложе.
– Ой, сыночек, как я могу стать моложе, если года движутся вперёд.
– Нет, мамочка, мне не показалось. Как мне может показаться? Если моя самая ненавистная морщинка на твоей переносице исчезла.
Улыбнулся сын и нежно погладил пальцем переносицу матери.
И этой морщинке, если хорошо вспомнить, по идее, как раз, примерно десять лет. Я её тебе всегда старался разгладить и все не получалось. А теперь её нет. Мамочка, я рад.

– Выдумщик ты, сыночек. А у тебя, как дела? Наладились? Как твой партнёр?
– А ты разве с ним не видишься?
– Да, я и не обращаю внимание на ту сторону, что он занимает. Мне не интересно. Даже за соседа не признаю.
– Так уж не признаёшь, мамуль?
– Это ты, на что намекаешь? Сын?
– Ни на что не намекаю, мамуль. Тебе показалось.
– Может и показалось, но я на него обижена.
– На что ты обижена мама?

– Приехал тут какой-то банкир, сначала дал ссуду, затем отобрал и вдобавок половина твоего дела отобрал, да ещё полдома. И Гришу я не прощу. Что он не мог подождать?

– Оставь дядю в покое, мамочка. Ему деньги нужны были на экспедицию, а у него тоже казус случился. Он сам удивился, столько лет было всё, как задумает, а тут такое. Вот поэтому так получилось. Не сердись на него. Бабушка Софья говорит, «Богам виднее, что и как»

– Да я, как-то уже и не сержусь. Это всё пустяк, по сравнению с тем, сколько Гриша делал для меня и для тебя. А что там у него?
– Мама, я не знаю, не говорит. И бабушку спрашивал, она тоже ничего не знает. И бабушка Софья не знает. А может и знает, потому, что она так загадочно улыбалась, когда я был у неё.
– Ты поэтому задержался? К ним летал ещё?
– Да, мама, я был в гостях. Дядю не видел, остальных всех видел, огромный привет тебе от всех и от младшего дяди, я с ним мало виделся, он как раз отправлялся по своим делам.
– А бабушка думает возвращаться домой?

– Нет, мамуль, она и не собирается. Говорит, «Не хочу шокировать людей  своим возрастом»
– Я её давно не видела, сильно постарела? Всё-таки лет-то ей уже порядком за век перевалило, ещё когда. Она приезжала, как только ты родился, она тогда выглядела намного моложе своих лет. Словно её белые медведи омолодили. И потом, когда мы с тобой в гости ездили, тебе было лет десять.....

– Двенадцать, мама. В первый раз на север я поехал, мне было двенадцать лет. И  многое познал там.
– Вот, вот двенадцать лет прошло, а она осталась такой же.
– В том-то и дело нисколько не постарела. Она осталась такой, как и была лет так тридцать назад. и она собирается приехать в Петербург. Вспомнить молодость. Бабушка Вера так сказала.
– Да и мама была такой, как уехала отсюда. Такое впечатление им белые медведи жизненную силу дают и молодость. Удивительно. А говорят на севере трудно, многие боятся севера.

– Скорее всего, не белые медведи, мама, а как говорит бабушка Софья, Мировая гора, где Матушка Медведица отдыхает. Я видел там и стариков, вот только не спрашивал, сколько им лет, может ещё старше нашей бабушки Софьи.
– Да, уж, а до меня только сейчас дошло, что наши бабушки действительно молоды. Мама вон тоже, в каком возрасте вышла замуж, да ещё Даньку родила. Обалдеть!
– Что же тут удивляться и балдеть? Мамочка, ты тоже помолодела.
– Ну, я-то откуда? Я уже давно север не посещала, а когда гостила там, то гору бабушкину не посещала. Даже не знаю, где она и в какой стороне.

– Результат налицо, мамуль. Я чувствую, ты знаешь, отчего.
– Не говори ерунды, сын. Ну, если только от гневных эмоций на рэкетира.
– И много вы здесь спорили и ссорились.
– Нет, удивительно, только один раз. Остальное время он отсутствовал.
Невероятное достижение. Мой руки и кушать будем. Я кофе, а ты полноценный завтрак.
– Согласен. Еще, какие новости у тебя есть?
– Я подумала и решила твою крёстную свести с рэкетиром. Может, что и выйдет.
– Не стоит мама, Гриша скоро приедет. А с твоим рэкетиром у крёстной ничего не получиться.
– А я всё же, попробую, назло Грише такое сделаю.
– И разобьёшь всем сердца, и своё сильно ранишь.
– А своё-то я чем раню? Если только в переживаниях о твоей крёстной.
– И это тоже.
– Сыночек, Мишенька, ты что-то знаешь?
– Нет, мама ничего я не знаю.

– Ой, да брось мне говорить, а то я тебя не знаю. Ты всегда мне подсказывал. И ты с рождения загадочен.
– Не загадочней тебя, мама. Ты сама не хочешь признать, кто ты и что из себя представляешь. И как у тебя это получается.
– О чём ты, сын?
– Информация к размышлению тебе.
– Как у Штирлица, что ли?
– Возможно, мама. Ты подумай над всем этим. Подожди, мама, ничего не разогревай, я выложу сейчас подарки и пойду в душ, кушать не хочу, в самолёте хорошо кормили, а от кофе не откажусь. Натурального, мамочка.
– Хорошо, сварю, возвращайся скорее.

И так прошло какое-то время. Павел в доме появлялся только тогда, когда дома был Миша. Отношения были ровными, и ничего не напоминало те их бурные ссоры и влечения. Наде даже показалось, что он стал равнодушно смотреть на неё, но её это только радовало. Он по-прежнему приносил цветы необычайной красоты, фрукты. Но цветы не вручал, а сам ставил вазы с цветами повсюду. И в её комнате, на кухне, в гостиной. Даже в коридоре стояли цветы в высоких напольных вазах по обе стороны Надиной двери. Первое время Надя хотела их выбросить вместе с вазами, даже попинать, но переборов себя решила.

«Пусть барин развлекается, а я не обращаю никакого внимания».

Фрукты кушала с аппетитом, но так и не спрашивала, что это за фрукты. Не хотелось ей с ним заговаривать. И она даже не заметила, как они стали вместе появляться в обществе. Вернее будет сказать, не вместе, просто он появлялся всегда в том месте, где находилась Надя и обязательно рядом с ней. и Наде приходилось терпеть все его выходки. То за руку её возьмёт, то под руку. А если какой-то вечер и там танцы, то Наде приходилось танцевать с ним, от приглашения и не откажешься, он всегда крепко сжимал её руку. А скандалить в обществе Наде не хотелось. Не хотелось выставлять себя скандалисткой. Так, как была уверена, он не отступит.
Время шло, они по-прежнему не разговаривали, лишь в обществе людей отвечала ему незначительными фразами.

Однажды Надя прибиралась в своей комнате, в том числе и в письменном столе. И попалось ей письмо Тальмиры. Она повертела его в руках, всё думала. «Вскрыть, не вскрыть?»
И решила, что всё же ей пора его вскрыть. Если ничего нового она не узнает, просто выбросит, а если, что-то стоящее, то примет к сведению.
И Надя вскрыла конверт, удобно расположилась в кресле и начала читать.

– Здравствуй, Надя!
Наденька, если ты всё же осмелилась вскрыть мое послание и прочесть, то ты молодец. Думаю, тебе поможет. Возможно я лезу не спросясь, но я не утерпела и решила тебе написать. Как я тебе уже говорила, что у тебя всё уже простроено и очень давно. И к тебе уже спешит твой суженый. И вы вот, вот с ним встретитесь, это я вижу и без расклада карт. В вашей ауре появился мужчина. И это не бывший муж Геннадий, а именно суженый, с которым много лет назад ты встречалась.

В первый момент я немного ошиблась, а на вечеринке у Лидии, я увидела всё остальное и то, что не верно увидела, оно выправилось. И выправилось, как появился тот мужчина, что сел подле тебя, а потом пошёл провожать тебя. Я продолжала следить до самого твоего дома.

И на самом деле я ощутила очень мощные вибрации, которые поднялись в том месте, где вы были рядом, это ещё возле дома Лидии. Ваши силы почти сразу объединились. И причём мне сразу пошла информация о космическом воссоединении. Ваши с мужем поля соединились.
И этот соединённый канал силы был над вами до самого твоего дома. И потом не разъединился, хоть вы были в разных местах, а объединённый канал был и над тобой и над ним.

Не удивляйся Надя, я не оговорилась, именно с мужем. Ещё можно назвать супругом. Как он, возможно, скажет, и верно, чуть позже услышала, он так назвал. И я, как вспышки увидела многие ваши воплощения, но без подробностей, а как быстрые кадры киноленты.
Видела вас, и тебя, и его, удивительно вы многих жизнях обликом такие, как и сегодня. Были разного возраста, разные лица, и вот эта общая энергия сверхсознания словно поднялась в Космос, и соединилась воедино. Причём показали некую космическую ипостась, некое мощное сознание, которое разделило себя на мужскую и женскую часть, чтобы постигать усиленный опыт.
И в этом воплощении произошло воссоединение, при чём через это место силы, где вы стояли у твоей калитки,  как будто в Вас и в супруга, будем называть его Павлом, ведь он Павел здесь возле вас. В вас, вернее сказать, Наденька, в тебя, прогрузились некие воспоминания, которые позже будут распаковываться. Он и так всё помнит и знает. И вот его канал очень необычный, он настолько мощный, что меня удивило, он предоставил мне считать через него.

Считать цивилизацию космическую сложно, в которой вы оба были. Это, как будто было ещё до Земли. Ещё до нашей планеты Земля. Ещё были вне воплощений, как разделение на мужскую часть и женскую, хотя даже с космического уровня это сложно описать.
Так, как все мы, понимаете, Надя, в прошлых жизнях были и женщинами, и мужчинами, у нашей души, по сути, пола нет, но есть некая единая часть, которая себя распространила на несколько частей и получает опыт осознания.
Почти большая часть твоей души, оставалась там, дома, на той планете. Я увидела красоту и величие твоей души. Возможно ты, что-то вспомнишь, возможно тебе самой покажется.
Это очень красивый и величественный процесс, который на месте общей вашей силы пробудился, чтобы вспомнить более древние воплощения и обнаружить некую единую суть.

А суть вашего творения была далеко, но что невозможно простому человеку, то возможно богам. Я увидела, как боги вот эту тебя, Надю в этой жизни, только ещё молоденькой перебрасывают совсем на другую планету.

Очень интересный момент, такое я видела впервые, и возможно больше никогда не увижу. И даже не знаю, почему мне дали увидеть такое. И чем я заслужила, увидеть это. Я была просто очарована.
Вам не надо желать, призывать вторую половинку, как многим другим женщинам, у вас уже есть. Он сам пришёл уже на внутренний зов твоей души. С твоего рождения, с твоего воплощение в этом мире.
И ждал, когда ты созреешь.
Однажды ты его не заметила, но он переждал ту трагедию и снова пришёл. Вот настоящее имя не могу сказать, оно высветилось и почему-то сразу стёрлось. Возможно посчитали рано показывать. Ведь Павел, он здесь лишь по земным документам. Возможно, настоящее имя его созвучно с этим именем. Не получилось увидеть.

Наденька, я желаю тебе воссоединения и счастья. Не отказывайся от него. Я вот сижу и пишу, и снова в вашей мощной энергии, ох и приятная она и радостная, многое вижу, но сразу стирается, значит, остальное пока не следует тебе рассказывать.
Если хочешь узнать ещё, что-то, позвони. Но мне верится, ты сама разберёшься. Ты не пугайся его, он может быть напористым, но я вижу его любовь, ваши души вместе.
Такую душу, такую женщину, как ты, я встретила впервые.
                Тальмира.
Прочитала Надя и увидела номер телефона, написанный ниже.

В голове туман, Надя сидела и молчала, потом ещё прочла, ещё и ещё. О чём-то размышляла в молчании, затем произнесла.

– Да чушь. Не верю. Может и были когда-то мужем и женой. Но это в прошлом. Сейчас мне это совсем не нужно. И я обещала Дирамию и я его люблю. И пошёл этот Павел куда подальше.

Жизнь продолжалась. И отношения их были всё такими же, лишь Надя стала отзываться, когда он её приглашал куда-нибудь, театр, кино, ещё какое-либо мероприятие. Но в основном Надя отказывалась, а он не настаивал. И всё это для Нади было удивительно.

Однажды вечером Надя с Лидой  сидели в беседке под дубом, пили чай. Много разговаривали. Послышался звук машины и ворота открылись, машина въехала на стоянку рядом с гаражом.

– О, ваш совладелец прибыл. Произнесла Лида. Он, что всё же выкупил у Миши фирму?
– Нет, остались партнёрами, пятьдесят на пятьдесят и какая-то часть Серёжи.
– А Гришка не объяснил, для чего он так сделал? Зачем продал постороннему?
– Я точно и не поняла. Что-то он не верно сделал что ли. Не хочу говорить.
– В тот раз ты сильно ругалась.
– А ты бы не ругалась? Продать большую часть дома и свою часть в деле неизвестно кому. Как тебе такое?
– Не знаю, Надь, но сейчас-то ты знаешь его. Вы помирились? Часто вместе появляетесь. Он за тобой ухаживает?

– Не знаю, ухаживает он за мной или нет. А мирится или нет, куда деваться. Дом-то продан. Принимаю эту проблему. Вроде всё нормально. Я поняла, что у Гриши, что-то случилось. Он не стал объяснять мне, не стал грузить своими проблемами. Он же всегда меня огораживал. Сейчас в экспедиции. Миша тоже не стал мне ничего рассказывать. Хотя я чувствую, он знает всё, лишь одно поняла, они не стали взваливать на меня этот груз. Они дали мне прочувствовать эту ситуацию, так, чтобы я поняла, в мире может случиться всё, что угодно. С любым человеком. Хоть с богатым, хоть с простым работягой. Хотя, какие мы богачи? Мы работяги, особенно Гриша. Я приняла, хотя я могла бы всё предотвратить.

– Каким образом?
– Я же тебе говорила. Отдать бабушкины драгоценности, они, Лид, очень, очень больших денег стоят.
– Это те, о которых Генка всё страдал?
– Не знаю, страдал он или нет.
– Страдал. До сих пор страдает, и говорил, как бы он хорошо жил. Барином.
– Не в коня корм, не для такой шелухи бабушкины драгоценности.
– На каждом углу говорил, бабка подарила тебе, а потом отобрала и укатила на север. Да там зарыла во льдах. И сама теперь не знает, где, вот ищет их, поэтому и не приезжают никто из ваших. Все заняты поиском.
С хохотом рассказывала Лида.

– Ооо! Такую сказку я ещё не слышала. Возможно, Генка и потерял ко мне весь интерес, что у меня их не увидел. А ну его, пусть идёт по огородику, да хрен копает. А мои пусть ищут. Надя расхохоталась, а потом сквозь смех снова заговорила.
– Вход ещё надо сделать отдельный. Он обещал сделать с другой стороны, расположение комнат позволяет. Всё равно в будущем хотела так сделать. Миша жениться, надо чтобы жили своей семьёй. На кухне две хозяйки немыслимо.

– Это ты так решила о немыслимости двух хозяек на кухне?
– Я так думаю, Лид. Светланка выросла в большой семье, и как она думает, не спрашивала, да и рано ещё об этом говорить. Сами решат. Миша однажды мне сказал, что хотел бы свой дом построить. Пусть строит. А мне и здесь места хватит. Мои комнаты и Мишины мне же достанутся. Главное будет место, куда может приехать мама с Анатолием Афанасьевичем, Данилка. Поживем, увидим.

– А не хочешь выкупить дом?
– Уже не знаю, Лид. Раньше да, хотела, мечтала. А теперь, не знаю. Что-то последнее время мне стало всё как-то безразлично.  Хочется уехать. Может на север рвануть? Что-то я захмелела в нашем селе. Давно у меня не было такого хмельного лета.

– Наверное, и хмелеешь от соседа. Произнесла Лида и как-то рассмеялась не обычно и с каким-то намёком недоброжелательности.
– Ты, что Лид? А что с соседом появляемся вместе, так это случайности.
– Ну, да, случайности. Для тебя может и случайность, но не для него. Надька, ты, что правда не видишь, как он за тобой ухаживает. Как смотрит на тебя?
Тихо рассмеялась подруга, но уже с ехидством рассмеялась.

– Обычно смотрит.
– Ты спишь с ним?
Задала подруга неожиданный вопрос, а Надя содрогнулась от такого вопроса. Удивлённо посмотрела на подругу, но совладала собой, буднично ответила с едва с заметной обидой.

– А тебе-то что? Если скажу, нет, ты же не поверишь? Так?
– Ну, не знаю, как и сказать.
– Вот и я говорю, не поверишь, а я девочка большая, чуть ли не в старушки меня можно записать. И должна же я с кем-то спать.
– Ты в старушки? Ты давно смотрела на себя в зеркало?
Подруга рассмеялась.

– А что со мной может случиться, чтобы смотреть в зеркало? Вроде каждый день при умывании смотрю. А что?
– Ты помолодела лет на двадцать. Сознайся, какие крема стала применять. Раньше я за тобой не замечала, чтобы ты пользовалась косметикой, кроме духов, да ещё обычного питательного крема. А сейчас вон, какая стала. Кожа твоя молочной и бархатистой стала, как в глубокой юности. Я всегда завидовала твоей коже. Мне тоже хотелось иметь такую. Но куда мне? У меня тип другой. У тебя даже руки помолодели. Смотри, даже вот здесь шрамы исчезли. А помнишь, какие они были, ты их, чем только не затирала.

И Лида показала на руку Нади ближе локтю. Где оставался шрам с раннего детства, разодрав руку о сучок яблони, когда падала с неё.

– А сейчас там ничего нет. Что нашла всё-таки средство? Ты столько лет их убирала и ничего не помогало. Скажи, Надь, чем мазала? Может и мне на лице можно вывести разные пятнышки и омолодить хоть немного?
– Лид, ну и где ты видишь у меня косметику?
– В том то и дело незаметно ничего. Может какая-то заграничная? Мишанька ездил недавно в Голландию, он привёз?
– Нет у меня никакой косметики. Сама знаешь, я не умела ею пользоваться. В дом сходи, посмотри, проверь.
– Значит секс.
– Чтооо?
– Говорю, значит, секс так омолодил тебя.
– Ох и дура ты, Лидка. Как сказочница выдумываешь. Нет, ты не сказочница, ты самая, что ни на есть, сплетница. Не ожидала от тебя такого.
– Сплетница или сказочница, как хочешь, так и называй, но я же вижу твои перемены. А сказка ложь, да в ней намёк.

Наде захотелось придушить подругу за её высказывания и она ответила.

– Так и придушила тебя, Лидка, зараза. Чуть, чуть конечно, но чтобы ты почувствовала себя в кольце, как я чувствую себя в кольце твоих сплетен.
– Ну и придушишь. И что?
– Если придушу совсем, меня Гриша прибьёт.
И Надя сжала пальцы в кулак, а Лида закашлялась.
– Ты, что Надька? Как ты это сделала?
– Ничего я не делала. О чём ты?
– Ты горло мне сдавила.
– Что выдумываешь? Как я могла. Вот мои руки, Лид.
– Ой, Надь, я прям, почувствовала твои пальцы.
– Лид, я тебе что? Колдунья какая-нибудь? Ты с детства меня знаешь.
– Вот и я думаю, что это было, ты здорово изменилась, Надь, не обижайся.
– Да не обижаюсь я. Ты лучше скажи, конверт вскрывала?
Лида покачала головой в знак отрицания.

– Надь, я боюсь. А вдруг там не то имя, которое мне надо?
– Гришу, что ли?
Лида молчала. А потом заговорила.
– Миша обещал мне рассказать о том аркане  и о возрасте, но я его не могу поймать, чтобы спросить. А ты свой конверт вскрыла?
– Вскрыла и прочитала.
– И что там?
– Не расскажу, как ты вскроешь свой, так и я расскажу. Хотя, почти ничего нового для меня.
– Да? может и мне все же надо вскрыть. Я боюсь.
– Не бойся и не печалься. Я и так знаю, там имя Гриши. Я тебе еще, когда сказала. И надо ему позвонить.

Надя взяла телефон, набирала номер, но Гриша не отвечал, она рассердилась, крикнула в пространство

– Гришка! Гад! Возьми трубку. Невеста твоя вот замуж выйдет, узнаешь тогда, придурок престарелый. Столько лет потеряли.
– Ты же сказала он в экспедиции.
– Так я ему не на сотовый звоню, а на специальный.
– А разве есть такие?
– Конечно, есть. Ты что думаешь везде вышки, что ли стоят? Сотовые телефоны это так ерунда. И придуманы для обильного ширпотреба.
– Откуда ты знаешь?
 Слышала, как Павел разговаривал с Гришей и спросила, как он до него дозвонился. Он мне дал, и номер и сказал, что это за связь. Не волнуйся Лидуська, Гришку мы дожмём, пусть только появится. А он появится, я это точно знаю.
– Дай-то бог, дай бог. Надь, правда, так хочется быть счастливой.
– Я сказала, будешь, значит будешь.
– А ты? Надь?
– И я когда-нибудь буду. Когда-нибудь, когда встречусь с Дирамием.
– Ты всё же хочешь попасть туда? Но это же фантастика, Надь, сон.
– Знаю, Лид, но очень хочу.
Ответила Надя, обняла подругу и не сговариваясь, прислонились головами и заревели обе.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.