Вдова

Стояла женщина у церкви:
Густая проседь, беглый взгляд.
И жизни вкус площадно-терпкий
Её касался наугад.

Бежали люди, ветер злился,
Трамвай гремел по мостовой.
Кругом калейдоскопом лица,
И город серый, неживой.

Рука протянута, в ней скупо
Медяк оброненный чернел.
А на уме – тарелка супа,
А на лице из красок – мел.

Она стояла так в сторонке,
Житейской прозы страж смурной:
Вдова, что горечь похоронки
Несёт по-прежнему домой.

Но что-то вдруг в ней шевельнулось…
Ребёнок, мальчик встал пред ней.
Смешная вилась шевелюра,
Знакомый блеск из-под бровей.

Прообраз дома, запах хлеба,
Речушка, а над нею мост.
И край, где только небо, небо…
И тихой гаванью погост.

Рука разжалась… стук о камень…
Медяк исчез в небытие.
Ах, это только память, память…
Приют скорбящих на земле.

Бежали без оглядки люди,
Трамвай за ветром гнался вдаль.
И день – среда, как дань Иуде
Сплетал из шорохов вуаль.

А мальчик всё стоял у церкви,
Хватая под руку вдову.
И звуки окрест меркли, меркли,
И голос дрогнул наяву:

“Ещё одна без спроса осень,
Ещё один бессчётный год,
И тот же взгляд, и та же проседь,
И тот же мальчик у ворот.

И метрономом сердце снова
Щелчками в тишине стучит.
И ночь без сна, и день без крова,
И опоённый чадом быт.

Увижу ль я когда воочью –
Не в памяти, не в забытьи, –
Как ты, единственный сыночек,
Бежишь ко мне из пустоты?

Как называешь меня мамой,
А я с распущенной косой
Кричу тебе: ты самый-самый
Навек любимый и родной!

Увы, мой сын! Увы мне, Боже!
Прощай же, осень – мне пора!
В листве опавшей – моё ложе,
А вместо савана – ветра.

Прощай, церквушка – крест и ладан,
Икона Матери Святой –
Моя последняя отрада,
Мой всепогодный вестовой.”

И голос тот, как птица, взвился
И кверху ширился мольбой…
А снизу вскользь всё лица, лица
И город серый, неживой.

15 сентября 2024 года