И тише воды, и ниже твоих колен..

...И тише воды, и ниже твоих колен
(которых никто не видел, ты в платьях до самых пашен),
Россия моя, я склоняюсь и пью из чаши
твоей и с тобою звенящую стынь времён.

Твоих родников и святых источников звон воды...
Ты сердце мое врачуешь, ток слез вновь со щёк смывая.
В березовом рае за стан тебя обнимаю,
и ты принимаешь меня и мои бережёшь следы.

Как примешь и после —  периной снегов ли, трав
(под Пасху ли, в Рождество? Или Троицей? Благовестьем?)
Расея многострадальная.. Сколько кровавой спеси
детей Его неразумных ты в плоть свою  приняла..

Терзаемая бессчётно, за всех, испокон веков..
В изрытой окопами, стоптанной сапогами
чужих — колоколен кресты ногами
вбивали свои под кожу. Но сбивши замки оков —

восстала, живая слеза: купола, леса,
героев могилы, кровь мучеников за веру..
Ты тело моё,  я — твоё нутряное семя,
несущее в своих венах всех птиц твоих голоса.

И сколько ещё колокольням звенеть о том,
как болью напитаны недра твоих просторов?..
Какой уже раз (и который ещё, который?)
ты — саван убитым детям, родным и друзьям — платок?

Мой детский рассвет, горизонты моих эпох
в себе (и в тебе, счёт ведущей по судьбам кратким)...
Мы годы слагали по зимам твоим, украдкой
в тетради влагая серёжек берёз листок.

Ступень под паденьями первых моих шагов,
дорога моя; песнь про спины лесных оленей...
Что так и несут меня чащей ночами — в сени
Его синевы, где полвзгляда до облаков.

Я все обрела здесь, о чем не могла мечтать..
Мне в зелень, снега твои — падать вечно б,
как сквозь после — в Вечность. Себя распахнув навстречу
мне, плоть мою примешь (хранить, чтоб ко Дню — отдать).

Христову в себя принимаю и Плоть, и Кровь
(Он — Небо во мне твоим птицам),  Крестом вздымаясь.
В объятья просторов из храмов меня принимаешь:
Хлеб Жизни — во мне, Вечный Дом. (Ты — земной мой кров.)

И Небо внутри — Христос, и земля всего мира — мать.
Людьми несогретой при жизни, чего в ней теперь желать мне?
Я знаю вкус счастья, его ни на что не сменять (мне
Русь — Мать земная, Христова - Небесная); знаю:
сиротами с Ним, на руках твоих — нет, не бывать.

Господня — во мне — тишь: в небесной твоей вышине
смолкают ветра и птицы (тут город, ручьи, дубравы);
под стопами сонма святых прорастают травы,
и я к ним склоняюсь — здесь.
Наяву? Во сне?..

Единый Эдем...
И един тот и этот Свет.
Единство — во мне: мой Христос. И в Нём, Им — все живы.
Я в твердь, словно в Небо, врастаю, как семя в нивы...

...И чувствую, знаю,
что нет ее, смерти.

Нет.


Октябрь - ноябрь' 23