За скважиной замочной

А тем временем Великий в будущем поэт, оттого и именующийся ныне как Сергей Неизвестный, корпел в личном, специально отведённом для подобного труда кабинете за столом с сукном зелёного цвета. К слову сказать, преданный служитель Эвтерпы вообще очень любил разные цвета и, подобно чеховскому хамелеону, удачно и выгодно менял окрас. Таким образом, сукно цвет свой изменило не так давно, раньше оно было пестрое, цветистое, аляповатое. Тут дело вот в чём: на ранних этапах творчества, по заверению близких Сергея, а, самое главное, его Учителя по поэтическому мастерству, у него очень хорошо, как они выражались,  «детское идёт», имея в виду, конечно же, целый цикл стихов Сергея для юных читателей.
Осознание собственной гениальности подтверждал ещё и тот факт, что Сергей, будучи матёрым автором одного из поэтических порталов, собирал там внушительное количество хвалебных отзывов. Ну и, конечно же, овации на различных вечеринках и юбилеях родственников.
Сергей знал, что истинное признание творца наступает только после его смерти. Поэтому ему иногда хотелось побыстрее прославиться, но от этих мыслей отговаривал тот факт, что многие его творения, в таком случае, вообще не появятся на свет божий. Это создавало в его образах нечто, ассоциирующееся с абортами, ярым противником которых был Сергей. В первую очередь потому, что имел статус Поэта, пишущего для детей.
Правда, однажды идиллия была потревожена неким гнусным еврейчиком по имени Изя, который оставил ему неугодную рецензию, где ни слова не было сказано о величии строк автора, а совсем наоборот. Плюс ко всему, там было сказано о каких-то правилах стихосложения, которых в Поэзии существовать не может, о каких-то диковинных клаузулах и прочей белиберде. Сергей решил эту проблему просто – заблокировал еврейчика, и тем самым статус-кво был восстановлен. А мутный еврейчик подумал, что подобное действо можно сравнить с ситуацией, когда у автомобиля загорается контрольная лампочка уровня топлива. Вместо того, чтобы заправиться, достаточно сдёрнуть провод с этой лампы. Но Сергей почему-то изредка вспоминал про еврейчика и также почему-то при этом в его голове всегда  начинали по кругу прокручиваться две строчки из песни Высоцкого:
И как-то в пивной мне ребята сказали,
Что очень давно они Бога распяли...
И также совершенно непонятно почему, но ему напрочь перестала нравиться сказка Г. Х. Андерсена «Новое платье короля».
Ну, так о сукне. Так как детское шло хорошо, в тон настроениям неискушенного читателя также хорошо соответствовал рабочий стол трудолюбивого стихотворца.
Но настоящий творец всегда стремится к совершенству. Сергей, как поэт, без сомнения, следует известному наставлению великого Пушкина: "Глаголом жги сердца людей!" Именно поэтому творчество Сергея Неизвестного по велению времени достигло иного уровня – патриотизм захватил его всецело. И сукно изменило радужные тона на строгий цвет, который полностью соответствовал  настроению теперь уже не просто талантливого автора стихотворений, а поэта-мыслителя.
Так вот.... Тем временем Сергей в очередной раз самозабвенно и яростно отдавал себя Музе. Нужно сказать, что в этот великий процесс создания стихотворения, когда внутренние мироощущения облачаются словами, никто из домашних не смел пройти не на цыпочках мимо двери кабинета, в котором творилось таинство, а кто-то и вовсе не позволял себе передвижений. Сергей всегда говорил, что Муза – дама пугливая, а его Муза тем паче. В этот раз таинство, по всей видимости, было особенным и длилось уже более часа. Домочадцы Сергея с тревожным ожиданием, не смея перемещаться вообще, лишь поглядывали периодически то  на часы, то на дверь «тайной комнаты». И вдруг они услышали звук падающего стула за дверью, которая моментально распахнулась, и в проёме появилось измученное, но уже умиротворённое лицо Поэта, в ослабшей руке которого дрожал бывший когда-то девственно белым лист бумаги формата А4. Лист был исписан с двух сторон, с зачёркиваниями, поправками и чем-то ещё, похожим на пиктограмму, оттого он создавал ассоциации с телом зэка, исколотым наколками. Немного успокоив дыхание и завладев вниманием домочадцев, Сергей страстно продекламировал долгожданное, выстраданное содержимое бумаги, немного сбиваясь от волнения, перехватывающего дыхание. От лёгкого головокружения ожидаемого успеха лирик-философ с трудом разбирал собственные исправления. Но когда он прочёл последнюю строку, то полагающиеся рукоплескания стали ему заслуженной наградой. А тёща даже произнесла слово «браво», которое поменяло отныне её статус на «тёщеньку».
Но это будет потом. А пока поэт измождено опустился в кресло и произнес полушёпотом ссохшимися, оттого ставшими скрипучеми, связками: «Пить...». 
Но как только душевные силы вернутся после трудов праведных, наш поэт вскоре снова оседлает Пегаса! А пока пожелаем ему творческих успехов и приумножения армии поклонников. И главное: в будущем называть тёщу Маменькой...

Ильф & Петрова