На Валааме

Взлететь над землею мне бы,
Да посмотреть с небес
На старинные склепы
И монастырский лес,
На врата, к коим бывало
С царем придворная знать
По праздникам прибывала
В храме молитвы справлять.
А храм... Что за дивное чудо!
Не властны над ним и века.
Он был утешеньем кому-то,
Приютом души мужика.
Он помнит и цариц и придворных,
И русских измученных баб,
Больных и отшельников скромных, -
И каждому был из них рад.
Одни, получив исцеленье,
Здесь оставляли  грехи.
Другие же, вняв вдохновенью,
Писали картины, стихи;
А третьи, приняв постриженье,
В дальние  шли скиты,
Где жили в уединении,
И разводили сады.
Сажали на камнях аллеи,
Чтоб шедший по ним монах,
Надежду в сердце лелея,
Славил Христа в псалмах.
Однако в веке двадцатом
Стал монастырь другим -
Он оказался распятым
Заблудшим народом своим.
А после войны в его стены
Вселили солдат-калек,
Чтоб стали забыты и немы
Они на земле вовек.
Их поместили в кельи,
В мир неудобств, тесноты...
И лишь бутылочка зелья
Им возвращала мечты.
Храм обветшал, опустевший,
Молитвы не слышались в нем.
И остров, глумлением грешный,
Забыл о служеньи святом.
Но Богом простилось и это
Безверие здешних мест...
И вновь, через многие лета
Вознесся над храмами крест...
Так хочется  взвиться  в небо
И осмотреть с высоты
Остров, похожий на небыль,
И монастырь, и скиты.