Кавычки

      Светлана Васильевна была женщиной хоть и не очень молодой, но очень активной. При том, творчески активной.
      
      Выйдя на пенсию, она отыскала в двух кварталах от своего дома литературное объединение при ЖЭКе и записалась туда. Литобъединение называлось «Икар», что вызвало у Светланы Васильевны нежелательную ассоциацию с мифическим греческим юношей, который погиб, неосторожно приблизившись к Солнцу, растопившему воск, которым были скреплены перья его крыльев.
      
      Выкупив у внука за пачку халвы общую тетрадь, она написала туда пять своих студенческих стихотворений и, довольная собой, пришла на занятия.
      
      За обшарпанной жэковской дверью с наклеенной картонкой:
«Икар. Лит. об. Рук. Жуков А.И.» она увидела четырёх  мужчин  явно пенсионного возраста, причём под стулом одного из них лежала беспородная собака тоже преклонных лет. Определить, кто из них Жуков А.И. , Светлане Васильевне сразу не удалось по причине одинаковости одежды и выражений лиц всех четверых.Лица их являли собой привычную тоску и вялое любопытство, но с приходом женщины несколько оживились. Впрочем, тут же погасли, оценив «дистанцию огромного размера» между собой и ею.
      
      Светлана Васильевна хотела было уйти, но привычка всё доводить до конца пересилила это её желание. Она даже чуть не рассмеялась, подумав: «Зато здесь у меня не будет конкурентов», имея ввиду свой пол, а не талант.
      Поздоровавшись, она без предложения заняла свободный стул и вытащила из сумки тетрадь.
      - Тетрадь вам пока не понадобится, - сказал мужчина, под стулом которого дремала собака. Это и был «рук. Жуков А.И.».
      
      Он как-то значительно встал во весь свой высокий рост, и лицо его сразу преобразилось, явив присутствующим такой интерес к происходящему, какого никто из них не ждал.
      Жуков А.И. попросил называть его Александром и предложил всем познакомиться по именам, что и было с радостью сделано.
      
      - Мы с вами пишем стихи. Почему?, - начал Александр свою речь. - Нам чувства свои хочется излить. Зачем? Пробуждать в людях «чувства добрые». Вот мы с вами и будем их пробуждать и в себе и в людях, вопреки злу и насилию, царящим в этом мире. И если даже от порхания крыльев бабочки в нашей Вселенной происходят необратимые изменения, то на что способны мы с вами в нашем стремлении делать добро, и имея своим оружием слово, обладающее силой самого Бога...

      Александр продолжал свою речь, а Светлана Васильевна чувствовала, как уходит у неё из-под ног земля, как она освобождается от всего привычного, как поднимается  её дух высоко-высоко над этой комнатой с двумя столами и пятью стульями, над всем её спальным районом с ЖЭКом, над всем городом и всем миром...
      И если бы Светлана Васильевна не была так занята собой, она бы непременно заметила, как трое её собратьев по перу расправили свои согнутые плечи, стиснули зубы и запрокинули назад головы, готовые услышать команду и перейти к решительным действиям.
      
      - У кого-нибудь есть вопросы? - закончив речь и специально форсируя голос, спросил Александр, глядя на Светлану Васильевну, тем самым помогая ей вернуться в действительность.
      - Да! - вскрикнула она и тоже встала. - А почему  мы называемся «Икар», ведь он, насколько я знаю, умер молодым?
      - До нас здесь был магазинчик пиротехники с таким привлекательным названием. Менять вывеску не стали. Я надеюсь, что память об Икаре поселит в нас нужную осторожность в нашем небезопасном труде. На сегодня - всё. Следующее занятие в четверг...
   
      Так Светлана Васильевна приобщилась к поэзии, приобрела друзей, обновила чувства, пребывая в мужской компании единственной и незаменимой, и была вполне удовлетворена своей жизнью. Она стала лучше понимать Александра, и состояние эйфории, которое он вызывал у неё поначалу, сменилось если не восхищением и восторгом, то, во всяком случае, уважением и благодарностью. Им нравилось общаться друг с другом, и они даже стали в промежутках между занятиями переписываться в Телеграм-канале.
   
      Однажды утром Светлана Васильевна получила от Александра  четверостишье, никак и ничем не объяснённое. Просто четверостишье и всё:

          Дай руку мне свою, и мы пойдём с тобою
          По топким берегам к излучине реки,
          Твоей коснусь щеки обветренной щекою,
          И до души дойдёт тепло твоей руки.

      Светлана Васильевна перечитывала эти строчки вновь и вновь, силясь понять не сам их смысл, который и так был прост и ясен, а какое-то, содержащееся в них, предложение сделать что-то. «О чём он? Куда пойдём?  Как это возможно теперь?»,- недоумевала она. Да, она бы пошла за ним, куда он укажет, но он женат и вряд ли забыл об этом.

      Она сначала бросилась задавать ему эти вопросы тут же, в переписке, но всё стерла и решила ничего до занятий не делать, а поговорить обо всём лично, с глазу на глаз.

      Тем не менее семя, которое содержалось в этом четверостишье, прорастало в ней каким-то новым чувством, не ведомым ей доселе. Она примеряла его на себя, готовая и к неслыханному счастью и к неведомому ей  самоотречению.

      Не дождавшись занятий, она всё-таки написала ему: «Я согласна. Я согласна на всё, что бы ты мне ни предложил. До тебя я не встречала такого человека, как ты. Ты - мой человек, и я счастлива, что нашла повод сказать тебе об этом. Это такое счастье - встретить своего человека. Это — редкость, и это — счастье. Ты такой свой, что не верится. Я смотрю на тебя, как в зеркало. И твой стих похож на это моё письмо.Вот тебе моя рука. Пойдём к излучине. Я буду согревать тебя своим теплом. Пойдём!»

      Александр ответил быстро: «Светлана, дорогая, привет! Мне б рассказали — я бы не поверил!.. Я вспомнил строфу своего первого стихотворения, написанного в девятом классе девочке, в которую был влюблён, и послал его тебе в продолжение нашего разговора о том, как плохи твои стихи (как ты считаешь). Хотел показать тебе свои плохие (воистину!) стихи, вспомнил только одну строфу, но всё-таки послал её тебе, чтобы ты посмеялась  и утешилась. А ты, эвон куда!.. Прости!..»

      «Кавычки надо ставить!» - ответила Светлана Васильевна.