Снежный человек в Дагестане

Снежный человек в Дагестане.

В 1947 году в доме, расположенном на окраине Дербента, пропала девушка. Организованные поиски ничего не дали.
Решили, что она погибла. Горе матери было безутешным. Через год к ней зашла соседка и сказала, что у неё в саду она видела незнакомую нищенку. Выйдя из дома в сад, мать узнала в этой грязной и оборванной «нищенке» свою пропавшую дочь. Она привела её в дом, отмыла и переодела. Девушка рассказала, что в прошлом году её в саду схватил и унёс с собой большой волосатый человек. Он принёс её в свою пещеру, где она прожила всё это время. Этот «человек» обращался с ней очень бережно и заботился о ней. Он приготовил для неё подстилку их сухой травы. Он приносил всякую еду: овощи, фрукты и ветки с ягодами.
Иногда приносил и какое-то варёное или жареное мясо, которое, наверное, крал у людей. Пили они воду из ручья. Зимой они лежали обнявшись, и он согревал её своим телом. Кроме того, в пещере была какая-то рваная одежда, которой она укрывалась, когда он уходил за едой. Недавно у них родился ребёнок. Мать уговаривала дочку остаться, но она ответила, что в пещере у неё остался ребёнок и она должна туда вернуться. В этот момент со стороны сада раздался громкий свист, и она сказала, что это пришёл муж и зовёт её, встала из-за стола и ушла. Больше она не приходила и, где находится пещера, никто не знает. Скорее всего, эта «семья» покинула окрестности Дербента и поселилась где-то в другом месте. (В. Макаров, «Атлас Снежного человека»).


Обезьяночеловек на мушке
Одной из точек, где неоднократно наблюдали эти существа, был Кавказ. И здесь невинный гоминоид оказался в лапах советской военной контрразведки, именуемой в обиходе «Смерш». Его, безусловно, «списали в расход»; шла война, и антропологи, мягко говоря, были здесь неуместны. Лишь спустя 17 лет в присутствии трех профессоров – историка, зоолога и антрополога – дал свои показания подполковник-невропатолог медицинской службы Вазген Сергеевич Карапетян. 
«В октябре–декабре 1941 года наш отдельный батальон был переброшен примерно на 30 км в сторону гор Буйнакска (Дагестан). Однажды представители местных властей попросили меня как военврача осмотреть пойманного в данном районе в горах и доставленного в райцентр человека, чтобы решить, не является ли этот странный человек замаскированным диверсантом... Мы вошли в сарай вместе с двумя-тремя сотрудниками местных властей. На мой вопрос, почему я должен осматривать человека в холодном сарае, а не в комнате, мне сказали... что в теплом помещении он не может находиться. Сильно потеет, поэтому его держат в сарае. 
Человек, которого я увидел, как сейчас стоит перед моими глазами. Перед нами стоял человек мужского пола, голый, босой. Это был, бесспорно, человек, ибо все его формы были человеческие. Но на груди, спине и плечах шерсть коричневого цвета. Следует подчеркнуть, что все местные жители черноволосые; эта шерсть напоминала медвежью, длиной она была в 2–3 см. Ниже груди шерсть была более тонкая и нежная. Кисти рук – грубоватые, с редкими волосами, ладони и подошвы ног – без волос. Напротив, на голове – очень длинные, до плеч, отчасти закрывавшие также лоб. На ощупь волосы на голове оказались очень жесткими. Бороды и усов не было, на всем лице легкая волосатость, вокруг рта волосы также недлинные, редкие. 
Человек стоял совершенно прямо, опустив руки. Рост выше среднего, порядка 180 см. Стоял как богатырь, мощно выставив развитую, могучую грудную клетку. На руках очень толстые, крепкие пальцы необычно большого размера. В целом он был значительно крупнее местных жителей.   Взгляд у него был не говорящий, тусклый, пустой. Это был чисто животный взгляд. Да и в общем он производил впечатление животного.   Как выяснилось, за время пребывания в плену человек этот не принимал никакой пищи и питья, ничего не просил, не говорил, в теплом помещении обильно потел. 
Я протянул ему руку и даже сказал: «3дравствуйте!» Он никак не реагировал, а только издавал мычание. При мне вновь к его лицу была поднесена вода, затем пища (хлеб), была протянута ему рука – никакой реакции не последовало. На груди, шее и особенно на лице – множество вшей, причем, безусловно, не принадлежащих ни к одному из трех видов, паразитирующих на человеке. 
Я дал устное заключение, что это не маскирующийся человек, но какой-то дикий! Затем я вернулся в свою часть и никогда больше не получал сведений о судьбе этого существа».   «Это он!» – воскликнул подполковник, когда художник, находившийся в составе комиссии, набросал портрет дикого человека. 
Судя по всему, этот «дикий человек» был признан симулянтом, то есть скрывающимся преступником, и судьба его оказалась незавидной... Конечно, не было надежды отыскать даже скелет... Война «списывала» и не такие жертвы.  Но скептики недоверчивы... Кинодокумент, полученный в Северной Калифорнии, – чепуха!
Опросные сведения – бредни малообразованных, мягко говоря, людей. Но среди них английский топограф, швейцарский геолог, подполковник Советской Армии... Дал сведения в свое время охотинспектор В.К.Леонтьев, прекрасно знающий природу и животный мир Дагестана. Его необыкновенная встреча с таинственным существом и описание позволяют говорить о полном сходстве с пойманным «симулянтом» – гоминоидом. Дагестанцы называют его каптаром. 
«5 августа 1957 года в районе горного массива Гутан я расстался со своими спутниками и, оставшись один с небольшим запасом продуктов, решил пробыть еще 2–3 дня в районе массива Гутан.  Рано утром 7 августа я вышел в направлении к самому правому истоку реки Джурмут. Путь был очень труден и даже опасен для жизни. Вечером 7 августа на одном из снежников был обнаружен свежий след крупного барса.
Переночевав у костра, рано утром 8 августа я продолжал свой путь к истокам Джурмута. При переходе через один снежник мной были обнаружены странные следы. По своей форме они несколько напоминали след медведя, но существенно отличались от следа этого зверя. Во-первых, создавалось впечатление, что зверь шел только на носках, а не опускался на всю ступню. Во-вторых, на внутренней стороне следа наблюдалось развитие обособленного пальца или крупного когтя. Следы, однако, были так сильно деформированы в результате подтаивания снега, что многие детали следа совершенно не различались. 
К вечеру 8 августа я вышел в ущелье правого истока реки Джурмут. Наступление сумерек заставило меня побеспокоиться о ночлеге. Около ниши отвесного карниза я разжег костер. Вскипятил чай. Наступила ночь. Я уже приготовился спать, когда вдруг молчание ночи нарушил странный крик. Он так же внезапно прервался, как и возник. Потом через небольшую паузу повторился вновь, но уже значительно дальше от меня и несколько в стороне. Затем наступила полная тишина. Крики больше не повторялись. Крик был очень громкий. Он не был похож на рев, рычание или звериный вой. Ни одно дикое животное, известное мне, не могло издавать подобные звуки. Не мог так кричать и человек. От меня до источника крика вначале было 100 м, а при повторении крика метров 200 (ориентировочно). 
Утром 9 августа я начал подъем по ущелью правого истока реки Джурмут. Вечер застал меня в мрачной горной котловине. Я с трудом собрал необходимое количество сучьев для костра. Наконец разжег костер и вскипятил чайник. Это была моя последняя ночевка в горах. Наутро я решил пройти к селению Камилух. Там меня ждал егерь заказника и должны были быть приготовлены лошади для отъезда в Тлярату. 
Сидя у костра и оглядывая угрюмые холодные утесы, я вдруг заметил, что по снежному полю южного склона котловины продвигается какое-то существо. Оно пересекло наискось снежный навал, направляясь в направлении верхнего карниза и удаляясь от меня. В тот момент, когда я увидел это существо, оно находилось от меня на расстоянии не более 50–60 м. Одного взгляда на это существо было достаточно, чтобы признать в нем каптара. Внешность его полностью соответствовала тем описаниям общего облика каптара, которые были получены от местных жителей. 
Не имея никакой возможности задержать каптара и отчетливо сознавая, что моя встреча с ним и мои наблюдения могут иметь большое научное значение, я решил ранить его (в ноги выстрелом из своего ружья). С раненым каптаром я мог попытаться справиться. Я хотел его связать, оставить связанным у костра, сходить в Камилух и, вернувшись с лошадьми и людьми, переправить живого каптара в Махачкалу». 
«С этой целью я прицелился в ногу каптару и выстрелил. Для охотничьего ружья расстояние было довольно значительное. Мой выстрел не причинил никакого вреда. Во время выстрела он на одно мгновение повернулся ко мне, а потом с невероятной быстротой побежал вверх по склону. Быстро пересек снежное поле, достиг зоны глыбового навала и затерялся среди утесов. Я преследовал каптара, но он был значительно проворнее меня. Пока я достиг его следа на снежном поле, он в это время уже скрылся среди хаоса нагроможденных каменных глыб у верхнего края южного склона котловины. 
Уже наступили сумерки, но я все же успел зарисовать и замерить следы каптара, оставленные им на поверхности снежного поля. Эту ночь я почти не спал. Утром 10 августа я еще раз осмотрел следы каптара, внес незначительные исправления в свои зарисовки. Весь день я посвятил осмотру горной котловины, но больше не обнаружил никаких следов каптара. 
Утром 11 августа я вынужден был покинуть котловину и направиться по направлению к селению Камилух. В селение я пришел поздно ночью 11 августа. Там меня уже ждал егерь Гаджиев Ибрагим с верховыми лошадьми». Охотинспектор подробно описал внешность существа. «При встрече с каптаром я находился от него в расстоянии 50–60 м, но ни в коем случае не больше 60 м и не ближе 40 м. На указанном расстоянии я видел каптара на протяжении 5–7 минут. Потом минут 8–10 я его преследовал, но в это время он был уже на значительном расстоянии от меня. 
По отношению ко мне тело каптара было ориентировано вполоборота.  В основном я видел спину, левый бок и часть левой щеки. Во время наблюдения в воздухе кружили снежинки. Наступали легкие прозрачные сумерки. После выстрела каптар обернулся ко мне, но его лицо я видел одно мгновение. Поэтому некоторые детали были мной упущены. 
Рост его был порядка 2,2–2,3 м. Плечи непропорционально широки. Но бросилось в глаза то, что руки чрезмерно длинны. Они могли быть длиннее, чем у человека, но намного короче обезьяньих. Ноги мне показались немного кривыми и весьма массивными. Все тело покрыто волосами темно-бурого цвета. Густота и длина волос на теле, по-моему, не меньше, чем у шкуры медведя. Особенно длинные волосы были на голове. У меня создавалось впечатление, что волосы на голове более темного цвета, чем на теле. Не было никакого признака хвоста. Ушей я не видел. Голова массивная. 
Когда каптар обернулся ко мне, я только на одно мгновение увидел его лицо. Но, во всяком случае, это было лицо, а не удлиненная звериная морда. Очертания носа, губ, лба, подбородка и форму глаз я не рассмотрел. У меня создавалось впечатление, что лицо, как и все тело, сплошь покрыто волосами. 
Спина у каптара была сильно сгорблена. Он был как бы весьма сутулый. Общий его облик – человекоообразный. Если сравнить каптара с кем-нибудь из живых существ, то наиболее близким сравнением будет то, что он похож на очень высокого, массивного, широкоплечего человека, который с головы до ног зарос густыми длинными волосами. 
Шел каптар на ногах так, как ходят люди. Руками он совершенно не касался земли. Никаких признаков одежды на нем не было. Трудно себе представить то, что волосяной покров его тела является какой-то особой формы одеждой.   Каптар может быть весьма своеобразным существом, но совершенно немыслимо допускать, что он просто зверь (что-то вроде, например, особого вида высокогорной обезьяны). Весь облик каптара свидетельствовал, что это человекообразное существо».   Затем следует подробное описание следов гоминоида. 
«Мне посчастливилось видеть и зарисовать след каптара давностью в несколько минут. След имеет очень странную форму. Наибольшая ширина ступни – 15 см. Внешне концы пальцев сильно вдавлены в снег, создается впечатление о существовании на конечностях пальцев каких-то выпуклостей. Другое объяснение состоит в том, что каптар шел на подогнутых пальцах, как бы цепляясь пальцами за снежный покров.
Все четыре пальца ступни не примыкали друг к другу, как у людей, а наоборот, были сильно раздвинуты, а расстояние между ними колеблется от 0,5 до 1 см. Ширина четырех пальцев в основании 2,5 см, а на конце 2 см. Ширина большого пальца 3,5 см, его длина 9 см. Длина остальных пальцев 5 см. На последнем, крайнем, суставе пальцев в снегу обозначены четкие углубления. Создается впечатление, что это отпечатки грубых и крупных наростов кожи. Пальцы отделяются от ступни глубокой западиной, вдоль которой также расположены отпечатки крупных наростов кожи. 
Ступня резко сужается к пятке и разделяется двумя параллельными западинами, как бы отпечатками глубоких морщин. Вдоль этих западин также расположены отпечатки наростов кожи. Создается впечатление, что след каптара представляет собой не отпечаток всей ступни, а только отпечаток носка. В этом нет ничего особенно странного. Я осмотрел свои следы на крутом склоне снежного поля и убедился, что, поднимаясь по этому склону, ступал не на всю ступню, а только на носок. Естественно, что точно так же шел и каптар. Большой палец каптара далеко отодвинут в сторону, расстояние от конца большого пальца до конца мизинца равно 20 см, т.е. на 5 см больше, чем максимальная ширина ступни. 
Отпечатки ступни каптара при внимательном их рассмотрении оставляют впечатление, что ступня его покрыта толстой и грубой кожей, разными наростами и крупными, грубыми морщинами. Никаких следов когтей не замечено. Отпечатки ступни каптара не имеют сходства со следами всех известных мне животных. Он совершенно не похож на след медведя и сильно отличается от следа босой человеческой ступни. 
При встрече со мной каптар не издавал никаких сильных звуков. Поэтому я, в сущности, не могу поручиться, что слышал крик каптара. Однако, сравнивая описание крика каптара, полученное мною от местных жителей, с теми звуками, которые я слышал ночью 8 августа в ущелье правого истока реки Джурмут, я имею некоторое право предполагать, что слышал тогда крик каптара. В том случае, если слышанные мной крики принадлежали каптару, их можно охарактеризовать следующим образом. 
Крик каптара очень громкий, чрезвычайно странный, пожалуй, ни с кем не сравнимый. Он состоит из многократного повторения различных низких и высоких звуков, несколько напоминающих звучание громадной струны. Во всяком случае, в крике каптара имеются элементы металлического звучания. Конечно, подобное сравнение очень далеко от действительной характеристики звучания крика каптара. Но с чем-нибудь сравнить этот крик совершенно невозможно. 
В крике каптара есть какие-то скорбные и тревожные ноты. Я лично не испытывал ужаса, слушая эти крики, но они как-то подчеркивали затерянность и одиночество горных дебрей.   В крике каптара я не мог различить членораздельных звуков, но это совершенно не означает, что подобных звуков не было в действительности. Может быть, я просто не уловил тех оттенков звучания, которые более тонкий слух мог воспринять как членораздельные звуки.   Крик каптара настолько своеобразен, что, вероятно, любые сравнения будут далеки от его истинной характеристики. Во всяком случае, все известные мне звери и птицы не издают звуков, подобных крику каптара». 
Заметно, что охотинспектор подвергался пристрастному «допросу», повторяя то же самое. И вот его ответ комиссии по реликтовым гоминоидам.  «Отсутствие с моей стороны до настоящего времени отрицательной информации о встрече с каптаром объясняется следующими причинами. 
1. Отсутствием в моем распоряжении неоспоримого фактического материала, подтверждающего достоверность встречи с существом. 
2. Не было ни одного свидетеля моей встречи с ним, поэтому мое сообщение о такой встрече вряд ли вызвало бы доверие 
3. В моем распоряжении не было фотоаппарата. Я даже не мог сфотографировать след каптара. 
Все это обусловило то, что я решил временно воздержаться от официального сообщения о встрече с каптаром до получения вполне достоверного фактического материала. Летом 1959 года я предполагал провести специальные исследования в области Главного Кавказского хребта, надеясь, что в результате этих исследований в моем распоряжении будут вполне достоверные доказательства реального существования каптара. Но настоящее сообщение делается мною в ответ на запрос комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке». 
Каптар – «снежный человек» Главного Кавказского хребта, несомненно, существует реально. Полноценное решение проблемы «снежного человека» может быть достигнуто только в результате организации специальных научных экспедиций. Численность каптара в Дагестане весьма незначительная. Вероятно, каптар вымирает. Мне кажется, что будет не только вполне целесообразным, но даже совершенно необходимым поставить вопрос об организации государственных заповедников в границах тех районов, где обитает (или предполагается, что может быть) «снежный человек». 
Надо сказать, что эти сведения так и не были широко обнародованы, и по сей день Дагестан – не самое лучшее место для изучения «проблемы века». Ее разрешение стремится к нулю – возможно, как и сама численность каптара, «йети» Главного Кавказского хребта. (Александр Чегодаев).