Все дни слились в одно большое дно

Все дни слились в одно сплошное дно.
Холодный серый сумрак заоконья
Прорезан резким карканьем вороньим,
Он по утрам врывается в окно.

Всё закрутилось в ледяную пыль,
Погасли краски жизненного лета,
Когда весь мир ещё искрился светом,
Я верил: будет сказка, а не быль.

Теперь, устав, с звенящей головой,
Закутан в зябкость старого халата,
Без дел живой, без святости распятый,
Я странно продолжаю быть собой.

Пусть откровенно жалок мой наряд,
И в вечном спазме сдвинутые брови,
Я как комар, что жалит не до крови,
Но злит бескомпромиссно всех подряд.

Меня прихлопнуть? Ха! Неуловим,
Звеняще-быстр и лёгок на помине,
Горит душонка угольком в камине,
А сердце цельно - не из половин.

Разоблачая мясо до кости,
Как фарисей, охочий до пороков,
Не извлекая жизненных уроков,
Я продолжаю пламенность нести.

Я честен, да. И этим всех бешу.
Я резок, откровенен и жестоко
Могу словесно двинуть, выйдет боком,
Конечно, мне подобное ушу.

Дожив до героических седин,
Смотрю в себя, да что ж я за паскуда!
Когда-то я рассчитывал на чудо,
Смотрю вокруг: я всё ещё один.

Готовый вспыхнуть, стукнуть по столу
Несильным и дрожащим кулачишкой,
Как будто, написав плохую книжку,
Её со злости превратил в золу.

Заволокла кисельно пелена
Сплошное дно, а я ж хотел в бездонность,
Но светится вечерне заоконность,
И я свечусь бессмысленно со дна.